Рихард Феникс. Море. Книга 3
Шрифт:
— Помощи попросил город Пестролес, где проживают люди, метисы Теней и метисы Энба. Как вы знаете, этот город не входит ни в союз Триединства, ни в поднадзорные территории Лагенфорда, ни даже в торговое сообщество, как Заккервир. Пестролес долгое время враждебно относился к нам из-за того инцидента с отравлением воды. А это, как нам известно, дело рук Микелы Мадастоса, одного из убитых в прошлом месяце.
— Его вина не доказана, — вновь вклинился Урмё, листая свои записи.
— Но и не опровергнута. Есть свидетели, что накануне видели Микелу на берегу водохранилища Пестролеса, рядом были повозки с бочками. А на утро трава там, где стояли повозки, была будто выжжена вместе с верхним слоем земли. На основании этого и последствий той ночи и был вынесен приговор, ведь
— Отчётов не приходило оттуда! Возничие не вспомнили его, — горячился Урмё.
Нолан глянул искоса на напарника. Уж слишком тот разошёлся. Странно. Мэр покачал головой, прикрыв глаза за стёклышками. И старший детектив, будто из него выкачали весь воздух, откинулся на жёсткую спинку дивана, скрестив на груди руки.
Несколько минут все молчали. Мэр, стоя с указкой у карты, напоминал старенького, любящего свой предмет, учителя. Нолан думал о неслучившемся настоящем, в котором бы Рихард ходил в школу в Лагенфорде, где Виктор преподавал бы географию или историю. Феникс вспомнил вчерашнюю грёзу, навеянную силами жительниц Дома Матерей, и улыбнулся: с Ри всё в порядке, он жив, доволен и счастлив, путешествует вовсю с подружкой, с той бедной раскаявшейся девочкой, гладит морских зверей, вдоволь ест и спит. Отец видел сына так же ясно, как сейчас Урмё, говорил с ним всего сутки назад. А что может случиться за сутки? Да ничего страшного. Даже Олли неоднократно советовала перестать печься о сыне и дать ему жить своей жизнью. Значит, раз с маленьким, но уже таким самостоятельным Ри всё хорошо, надо отдаться работе.
Мэр будто уловил готовность обоих детективов слушать и продолжил:
— Так вот, Пестролес просит нашей помощи. Они не хотят оказаться одни на пути противника, когда Ярмехель падёт. У нас нет связи с Энба-медведями с восточного берега, но Энба-волки поддержат. В обмен на нашу помощь Пестролес предложил защищать Заккервир и подходы к нему от Чернозубых. И это, как вы видите, благодаря смерти одного-единственного человека.
— А разве Энба-волков не мало? — спросил Нолан.
— Мы пригласили князя Азару в совет, чтобы он говорил с другим своим племенем от имени Лагенфорда. Но он отказался. Однако каким-то чудом оба племени сейчас вместе. Мы до сих пор не получили известий о том, каким образом их давняя вражда улеглась, но теперь они очень сильны.
— Но недостаточно?
— К сожалению. Мы должны выручить Ярмехель, не пустить на этот берег орды из Бех-Абара и вернуть связь с Энба-медведями, чьё золото поможет нам всем. А Пестролес поможет нам сохранить торговые отношения с Заккервиром.
— Но это не всё?
— Да. Но пока это главное, — отчеканил Виктор.
Глава 78
Такие разные лошадки
Бэн
Проснувшись, ученик лекаря, как у него повелось, сразу вышел в коридор ночлежки, где за конторкой дремал Арчибальд Ястреб. Большие очки с выпуклыми стёклами лежали рядом. Бэн знал, что без них старик видит мир на пять километров вокруг себя. Верил парень в это или нет, но всё же спрашивал уже которое утро подряд:
— Ну как там, Рихарда не видно?
Он не надеялся на положительный ответ. Скорее, приучался к нехитрому ритуалу, чтобы было спокойней. Арчибальд открыл мутные спросонок глаза, проморгался, повернулся в сторону моря. Бэн наблюдал. Как и в предыдущие разы он увидел то, чего быть не могло. Зрачки старика увеличились почти мгновенно, дошли до белков, разошлись за их пределы, и глаза затопила чернота. А затем всё между веками стало ослепительно белым. Хозяин ночлежки моргнул и недовольно уставился на парня, скрестив на груди тощие
— Нет, никого не видать, — прокаркал старик.
— Спасибо. И доброе утро. — Бэн коротко поклонился и пошёл умываться.
Его ждал новый день — новые занятия у Добромира, помощь в лечебнице, сказки для малыша Ерши и ещё кое-что, в чём следовало убедиться лично.
* * *
Бэн едва дотерпел до обеда. Вместо привычных завтрака, обучения и практики наставник погнал ученика на южный холм, где цвёл тирлисовый мох. Его цветы, похожие на капли росы с отражённым в них солнцем, очень помогали при разных болезнях. А при правильной заготовке и вовсе становились чуть ли не единственным средством от всех кишечных хворей, отравлений и аллергий. В Лагенфорде за пузырёк эссенции из цветов этого мха можно было купить годовалого жеребёнка рабочей породы или пять дойных коз. Единственной причиной, почему вольные собиратели ещё не заполонили холм за Макавари и не выдрали всё подчистую, была неприметность этого растения, которое пряталось среди других. Следовало знать, что и когда искать, чтобы найти нужное. Хотя, когда Бэн добрался до вершины холма, то увидел охрану, неприметную с дороги, вооружённую до зубов. Стражи обменялись знаками с Добромиром, и наставник остался доволен.
Собирать крошечные капли не повредив, было тем ещё приключением: под каждую требовалось подставить серебряный совочек размером с ноготь и маленькими ножничками разрезать черенок ровно посередине. И уже отделённые бутоны раскрывались веером, на что уходило несколько секунд, пока последняя влага из черенка питала нежные лепестки. После этого цветы раскладывали на поддоне, обтянутом тканью, так, чтобы лепестки соседних не касались друг друга ни в коем случае. Как только один такой поддон заполнялся, его покрывали сукном и сверху ставили другой, и всё повторялось.
Сегодня был единственный день в году, когда можно было собрать цветы тирлисового мха. Точнее, не день, а утро, ведь цвёл мох лишь несколько часов после рассвета. Поэтому Бэн, хоть и был аккуратен и точен, нервничал, торопился. Чуть было пару раз не срезал больше, чем половину цветов с одной моховой завитушки — а ведь нужно было оставить что-то на семена. Но не голод подгонял парня, а желание убедиться, что послушницы Сойки-Пересмешницы уберутся из Макавари вместе с караваном в полдень. Парень беспокоился за малыша Ерши, который в лечебнице хвостиком ходил за ним, а стоило присесть на отдых, лез на колени, ластился, называл то дядей, то папой. А Бэн, сам по сути ещё ребёнок, никогда не видевший своего родного отца, каждый раз вздрагивал от таких наименований и безотчётно прижимал мальчика к себе.
И вот, когда утомительная работа закончилась, ученик лекаря едва не бежал обратно в город, навьюченный добычей, Добромир нет-нет да окликал его, требуя нести осторожней, чтобы цветы не сдвинулись, не помялись. Теперь им сохнуть несколько дней, а после можно и в одну банку пересыпать, а до этого никак нельзя, иначе лепестки переплетутся и выжмут друг из друга так необходимый лекарям сок, который при просушке сбраживался в тягучий терпкий нектар. Именно на основе этого нектара делалось большинство снадобий. Лишённые драгоценной начинки, бутоны тоже шли в дело — в крема для ран, в зубные пасты, в настойки против заед. Да, были средства и посильнее, которые чаще встречались, но каждый лекарь стремился использовать то, что есть под боком, чтобы быстрее помочь нуждающимся.
Оставив короб в лекарском крыле, Бэн поспешил на рыночную площадь у пирсов. Успел.
Худые лошадёнки, низкие, круглоухие, уже были запряжены в три открытых телеги. На последней из них восседали давешние послушницы. Они о чём-то шептались и заламывали руки, стоило кому из будущих спутников пройти мимо. Но мужики в маленьких треугольных шапках только посмеивались и щёлкали пальцами, мол, платите. Бэн пригляделся и понял: рядом на земле стоял большой сундук, который женщины, видимо, были не в силах поднять, а остальные им в том отказывали.