Рихард Феникс. Море. Книга 3

Клявина Татьяна

— Простите, леди Ирнис, но я в этом не нуждаюсь.

— Что ж вы такое говорите, леди Хайна? И даже в нас не нуждаетесь?

— Спешу заверить, что вы — мои политические партнёры. Остальные наименования наших отношений излишни. Вы, леди Ксения, способны создать узы между Фениксами и моим народом, Тенями. А вы, леди Ирнис, с нами и Энба-волками. Когда три народа севера объединятся, Энба-олени останутся в меньшинстве и будут вынуждены принять наши условия.

— Ты же сама помогала Филиппе! А теперь хочешь её так просто утопить?

— Леди Ирнис, если вы размениваете

крупную монету, как надолго хватает мелких? Увы, леди Филиппа разменяла себя на мелочи. Она недостойна править Ярмехелем. Уж лучше там будет вторая столица Бех-Абара, коль они так любезно подтвердили свой союз с Искателем. В таком случае мы получим выход к Радонасу и южному океану, к его возможностям и богатствам.

— Леди Хайна, вы меня пугаете! Зачем вам вся эта многоходовка?

— Леди Ксения, вы ещё не поняли? Прискорбно. Я желаю быть равной богам и править сим миром.

— Совсем свихнулась от своих интрижек?

— Некому меня судить, леди Ирнис.

Глава 96

Золотые слезы

Через пролесок Корвус с Мару на руках шёл к Бэну. Жеребец за спиной брезгливо фыркал, когда под копыта попадало чьё-нибудь тело, но вскоре радостно заржал, минул хозяина и устремился туда, где, примяв кусты и завернувшись вокруг лежащего на земле человека, устроился, зализывая лапы, даххри. Бурун обнюхал уши и морду Хойхо, тот рыкнул и цапнул за нос, однако следов не осталось. Жеребец вскинулся, фыркнул, он выглядел довольным: почти приплясывал, крутил хвостом, будто звал поиграть.

— Тихо вы, твари бешеные, раздавите же их! — прошипел Корвус.

Он опустил Мару рядом с Бэном, головой на переднюю лапу Хойхо, углядел вихры Ерши из ворота куртки, выдохнул. Зверь не шевельнулся, лишь втянул ноздрями воздух, высунул язык и прищурился. Бурун вздохнул и лёг, поджав под себя ноги, пристроив хитрую морду на другой лапе.

— Вот так и замрите! А я пойду гляну, что с дорогой. Если что, подайте голос. Поняли? — наказал парень.

Животные в унисон вздохнули, мол, уйди, мешаешь. И Корвус ушёл, оставив на груди Мару жёлтый шарф.

Продрался сквозь кусты на дорогу, присвистнул. Тут определённо пахло большими деньгами. Полотно со множеством гвоздей было скомкано и в крови. Но плевать на это! Материал! Он был соткан из той самой нити, на которую они напоролись. Дорогой и редкой нити, которую делали на том берегу реки Разлучинки.

— Откуда у Чернозубых задниц деньги на такое? Вот бы это всё забрать и продать! Выручить можно на целый дом в центре Укуджики!

С трудом, припадая на раненную ногу, Корвус скатал неподъёмное полотно. Сил волочь его не было, голова раскалывалась, бровь распухла, мешая видеть, нос, казалось, был сломан, да ещё и тошнило, будто от сотрясения, а дом… Ну что дом? Ему и в своём неплохо: просторном, с маленьким садом и прудом под развесистой ивой.

Пыхтя

и оскальзываясь, подкатил толстенный рулон к обочине с другой стороны дороги, пропихнул между кустов, в которые сунулся днём, не подумав, и чуть не увяз в грязной жиже. С долгим хлюпаньем та и сейчас приняла подношение, скрыла надёжно от чужих глаз. Корвус запомнил место. А теперь надо вернуться… Он переждал головокружение, упёршись ладонями в колени, и потащился обратно, в овраг.

Все трое обернулись. Мелкий хлопал глазами, жадно разглядывал Корвуса. Бэн нелепо улыбался, ощупывая свою голову. Мару, закутав шею и волосы шарфом, делал вид, что ничего не произошло. Художник из Укуджики всё никак не мог заставить думать себя о Мару как о леди, ведь той она и была. И потому склонялся к прошлому обращению, ведь иначе безумие выйдет из берегов и неизвестно, чем всё это обернётся.

— Ты нас спас, да? Спасибо тебе огромное! А как ты догадался, что мы в беде? — ловя ёрзающего Ерши, спросил Бэн.

Его полное веснушчатое, перепачканное кровью лицо под всклокоченные волосами было сейчас таким дурацким, что Корвус не выдержал и рассмеялся.

— Да Бурун привёл. Почуял.

— О, хорошая коняжка! — Бэн потянулся к зверю погладить, но Корвус пнул в их сторону камешек.

— Это жеребец! А не всякие там… — И махнул рукой. Слова пропали, усталость давила на виски. Да ещё и повреждённая нога не желала держать. Он приблизился, шатаясь, как пьяный, и проворчал: — Двиньте задницы! Дайте лечь!

Мару вскочил, прихватив малыша, Бэн поднялся, постелил для Корвуса свою разорванную куртку. Тот хмыкнул и лёг. Бок даххри был горячим, а короткая шерсть напоминала кроличью, только пахла приятней. Парень уткнулся в неё носом и захрапел. А когда очнулся уже спиной к Хойхо, понял, что на его плече кто-то лежит. Приоткрыл один глаз. Надежды не оправдались. Спасённый Ерши, засунув ноги в рукав куртки, сопел рядом. Корвус попробовал осторожно освободиться, но малыш прошептал: «Папа, не уходи», — и он остался.

Лежал, наблюдая, как двое блуждали по пролеску, собирая оружие, топя в болоте непригодное, а целое раскладывали на сухом месте. Когда чёрные глаза встретились с золотыми, Корвус чуть мотнул головой. Мару подошёл, сел, скрестив ноги, погладил Ерши по волосам.

«И как я ничего не замечал? Мы ж дружили с самого детства!» — пронеслось в голове художника, пока он, будто в первый раз, разглядывал Мару. Хотел озвучить мысли, но горец обернулся и позвал:

— Бэн, разговор есть. Подойди.

— Только у меня к тебе! — негромко, чтобы не разбудить ребёнка, процедил Корвус.

— Он всё знает. Я рассказал, — был ему упрямый ответ.

И Бэн подтвердил слова Мару. Это задело Корвуса, но на душе полегчало. Он посмотрел на этих двоих другими глазами и понял, что прошлое пора отпустить, а тайны пусть останутся тайнами. Раз они есть, то кому-то нужны.

— Помнишь, что я сказал тебе в озере? — спросил он у Бэна.

Тот кивнул.

— Забудь про других. Помни лишь про меня, — он пошарил в кармане, достал выбитый Бэном зуб и отдал ему, повторил. — Помни лишь про меня! Обещай!