Рихард Феникс. Море. Книга 3

Клявина Татьяна

А сейчас у Чародейки не осталось сил гадать, что же с ним происходит, да и сил божественных, судя по всему, тоже. Опустошённая, уставшая, она хотела лишь чтобы всё это закончилось, чтобы никто больше не пострадал, чтобы… Но берег ещё далеко.

Она подошла к Алеку, который так и сидел понуро на палубе, тронула за плечо. С волос уже перестало капать, но выглядет спутник бледно и замкнуто. Он подхватил свои два меча, поднялся, взглянул на Рихарда и ушёл в надстройку, ни слова не говоря. Лукреция вконец растерялась, опустилась там, где стояла, почти рядом с Джази. Тот спал безмятежно и крепко, но вот шевельнулся и, хрипло что-то пробормотав, лёг на спину,

растянулся. Феникс приблизился. Шагов не было слышно, но шелест верёвки-змеи выдавал. Мальчик склонился над пиратом, позвал:

— Джази, ты нужен мне, просыпайся.

— Ты и его привязал? — удивилась Лукреция.

Рихард взглянул на неё отстранённо, но ничего не ответил, сел на корточки, руки-плети устроил на коленях и вновь окликнул спящего, добавил: «Нам пора». Джази пошевелился, опёрся на локти, часто моргая и сел. Феникс не мог не заметить срезанной чешуи на висках Боа-Пересмешника, но смолчал. «Может, так и должно быть? — закусив губу, подумала девушка. — Наверное, всё произошедшее не стоит обсуждать». Мысли заглушил стук капель по щитам, по палубе, лодку качнуло, близился шторм.

— О, ты снова живой, капитан! Давненько не виделись. Мёрзнешь? — полюбопытствовал Джази, похлопал себя по карманам, надел кольцо.

Рихард тихо спросил:

— Хочешь быть связанным со мной призывом?

Пират вскинул голову к небу, зажмурился, встал, снова сел, улыбнулся, так робко, по-детски, что Лукреция почувствовала, как что-то в ней задрожало, эмоции тёплой волной разлились по телу. Зачесав пальцами мокрые волосы назад, Джази наконец-то ответил:

— Хочу.

— Выбери перо.

Указательный палец из синей чешуи Боа-Пересмешника прочертил извилистую линию по руке с перьевидными шрамами, которые уже затянулись, не кровоточили, лишь слегка светились изнутри изжелта-белым.

— Это.

Выбор пал на перо, что с плеча заворачивало на грудь. Ближайшее к тому месту, куда Лукреция лила воду и кровь, куда Алек бросал срезанную чешую, где руки самого Джази были скрыты по костяшки пальцев всего несколько часов назад. Рихард кивнул и сказал:

— Мне нужна часть тебя. Кровь или слюна…

Пират не дал договорить, дотянулся до лежащего на палубе ножа с деревянной ручкой, крутанул и срезал чешуйку с виска, глядя пристально мальчику в глаза. Приложил мерцающую частицу к перу, контур осветился, кожа внутри него вспыхнула голубоватым. Частица исчезла. Феникс облизал сухие губы, пробормотал что-то про ветер свободы и уже громче:

— Это место на моём теле я завещаю Джази. И каждый раз, как я его позову, он должен будет явиться.

Он помолчал, смежив веки. Предложил опробовать призыв, но пират лишь пожал плечами: всему своё время.

Рихард встал, приблизился к Лукреции, наконец посмотрел на неё, а не сквозь. Девушка заметила слабую улыбку на повзрослевшем лице мальчика, и поняла, что он кажется таким оттого, что синева глаз стала почти чёрной. Так о многом хотелось поговорить с ним, расспросить, узнать, но…

— Всё будет хорошо, — заверил он, наклонился и коснулся сухими губами её лба. — Обещаю! — И отошёл, не встретившись больше взглядом, непререкаемым тоном сказал: — Джази, укажи, где берег!

Молния вспыхнула где-то сбоку, подсветив фигуру мальчика, позволив увидеть его иначе… А может, таким, каким он на самом деле стал? Изменился, а они и не заметили.

Верёвка и штаны болталась на бёдрах, кожа натянулась, проступили кости и длинные мышцы. Даже сапоги, плотно зашнурованные, теперь были свободны на икрах. Разметавшиеся по плечам волнистые волосы

казались длиннее, или Лукреция раньше этого не замечала, не смотрела с такого угла, не желала видеть?

Феникс с нажимом повторил последнюю фразу, словно приказ, вышел на нос лодки под дождь, обернулся к спутникам. В его тёмных, слишком взрослых глазах, вновь вспыхнул белый огонь.

«Он будто прощается…» — подумала Чародейка и не смогла сдержать слёз. Пират глянул на девушку, он и сам казался встревоженным, но всё же сверился с картой-кольцом, указал прямо и чуть в сторону. Рихард кивнул, подпрыгнул. Раз, другой, третий. Хлопали руки-плети, шипела верёвка-змея. И за спиной распахнулись крылья белого огня, только их контуры переливались то чародейским золотом, то синевой Боа, то алым цветом недр земли.

Крылья хлопнули — ожидаемая волна жара не достигла Лукреции, — и подняли лёгкое тело в воздух. Вскоре натянулась верёвка и лодка взяла верный курс.

— Его пламя холодное, — прошептал Джази, плюхаюсь рядом с девушкой, их взгляды были устремлены вверх, на Феникса.

— Ты забыл о своих вечных «прости», — невпопад сказала Лукреция, боясь обсуждать мальчика, и залилась краской.

— Знаешь, красотка, мы все тут связаны. Даже больше, чем кажется. И… — Джази приобнял её за плечи и тоже поцеловал в лоб, а затем выпил текущие слёзы. — Мы теперь даже немного родня после всего, что случилось.

Девушка кивнула, слыша от него свои мысли. Три силы смешались в одном теле. Добровольно, искренне, не требуя ничего взамен. Каждый из троих готов был рискнуть, каждый внёс вклад — частичку себя. И Рихард стал их продолжением. Как младший братишка или ещё ближе. Как часть, что может существовать отдельно, но связана с ними теперь навсегда. И цвет его крыльев был тому подтверждением.

Лукреция смотрела до рези в глазах, стараясь за белым огнём, окаймлённым цветными всполохами, увидеть человеческую фигуру, но не могла, устала. Голова отяжелела, опустилась на крепкое плечо Джази, взгляд непроизвольно сдвинулся тоже. Девушка увидела свои руки, ещё недавно обагрённые кровью Алека, омытые чистой водой с острова-форта, окроплённые почти чёрной от яда кровью Рихарда. Тогда она готова была отдать ему свои жизненные силы, все, до последней капли, но не случилось — и благо. Их хватило на его возвращение, когда старались втроём. И теперь… Чародейка прислушалась, мысленно позвала свою маску, но обычного отклика не было… Сила покинула её. Вряд ли навсегда. Но вернётся ли скоро? Пригодится ли ещё… Как знать. Девушка вздохнула, всхлипнула, повернула голову и увидела застывшее встревоженное выражение на лице Джази. Тот не сводил взгляда с Феникса. Слова были излишни. Пират тоже гадал, что с мальчиком и… Как долго ему ещё быть таким.

Дождь заливал палубу, но трое на ней остались недвижимы.

А Рихарда не заботило, что творилось на том конце верёвки. Он звал своего бога внутри, не получал ответа, зато пламя было послушным, мощнее, чем прежде, равномерным, густым, но холодным… Озноб остался в прошлом, и сейчас что жар, что холод стали едины. Однако Феникс чувствовал воду, что висела в воздухе, и, будто играясь, велел силе не давать влаге коснуться крыльев. Ждал, что капли будут просто отскакивать от незримого покрова, но те огибали его, образуя кокон сухого пространства. Это было странно и ново, и очень нравилось мальчику, как и то, что птичьих контуров вокруг себя больше не видел — похоже, что эта часть полёта пройдёт спокойней и безболезненней, эдакое затишье перед бурей, прекрасное мгновенье перед собственной…