Рики Макарони и Вестники Ниоткуда
Шрифт:
Она выглядела подавленной, хоть и не настолько, как после смерти Арабеллы.
— А как твои планы? – спросил Рики.
— Пусть тебя это не волнует. Я, конечно, хотела бы остаться здесь до конца года, и мне кажется, так лучше и для тебя – завершить учебный год здесь полностью, а потом… — она взялась за вилку.
— Но ты сам решай, как для тебя лучше, — закончил папа.
Рики вернулся в свою комнату в смятении. Это заметили и «они», когда вышли на связь.
«Энергия качается», — вот как восприняли его состояние вестники ниоткуда.
«Я должен переместиться
«Там опасность», — предупредили его, а добиваться большего, он знал, бесполезно.
Поговорив с братом, который уже постепенно начинал собирать чемоданы, Рики так ничего и не решил окончательно. Но следующий день требовал сосредоточиться на злободневной и не откладываемой более проблеме. И, даже учитывая, что Прифиссато вынес на полугодовую контрольную по констругурации вопросы – один другого сложнее, от которых половина класса завыла почти в голос, главным в тот день были вовсе не уроки.
Хор проходил, как обычно. Только теперь, наблюдая за Пигнолли, Рики замечал едва уловимые признаки. Чем дольше они репетировали, тем более дурацкими становились придирки нумеролога. Вот он отпустил учеников, а сам поспешил к обычному месту.
Сложнее всего было увильнуть от ворот так, чтоб не заметил синьор Мичи, который после повторного случая с Рики бдел не хуже Филча. Ребята встретились на втором этаже.
— Я все равно не уверен, что ты имеешь право обсуждать с ним такие вещи, — покачал головой староста. – Он все-таки учитель, и лучше бы мы пошли к директору, хотя, конечно, не убедившись нельзя.
— Перестань, — попросила Марина, — мы уже здесь. Риккардо и так предстоит самая трудная часть.
За окнами стало совсем темно. Однако в коридоре что-то такое светилось под потолком, позволяя более–менее четко видеть, как в сумеречном свете свечей.
Ждали они недолго. Пигнолли снова вышел и запер каморку, как уже однажды видел Рики. Марко и Марина, присев на корточки, наблюдали из-за перил. Не стараясь ступать бесшумно, Рики начал спускаться.
Профессор Пигнолли обернулся к нему. Поначалу глаза учителя расширились от изумления. Затем проступило вполне очевидное возмущение. Впрочем, Рики видел, что нумеролог скрывает панику.
— Ученики совсем обнаглели! – начал он.
— Возможно, синьор, — спокойно ответил Рики. Оказавшись внизу, он остановился напротив, в двух шагах. – Я специально остался, чтобы спросить Вас кое о чем.
— У тебя было другое время, — елейно напомнил преподаватель, очевидно собираясь вскоре перейти на крик.
Рики не собирался этого допускать.
— Пока только один вопрос? – начал он.
— Нет, это я хочу спросить! – взвизгнул профессор. – Чего ты постоянно тут околачиваешься? Я поговорю с директором, Карлотта вас совсем распустила…
При упоминании имени классной наставницы Рики нахмурился.
— Я целиком и полностью за то, чтобы директор знала, какие интересные вещи происходят во вверенном ей учреждении, — отчеканил ученик сквозь зубы. – Думаю, ей не понравится узнать, что именно Вы там, — Рики кивнул на дверь каморки, — храните. Не понравится даже больше, чем то, что Вы – алкоголик.
Надвигающийся
— Да, — произнес он совершенно нормальным, незнакомым ученикам ровным тоном, — верно.
Рики словно заморозило. Он не знал, что сказать дальше, и продолжал молчать, отчего-то почувствовав себя неуютно.
— Как ты догадался? – поинтересовался профессор Пигнолли. – Наверное, по запаху мяты? Я тоже однажды обратил внимание, что, если ее просто жевать, она не пахнет так сильно. Спирт обостряет запах. А впрочем, какая разница?
Рики помотал головой – единственное, до чего смог додуматься. Звенящая тишина вокруг начинала давить, как жалость, поднимающаяся изнутри.
— Я потерял счет годам с тех пор, как начал прикладываться к бутылке, — продолжал нумеролог. – У меня нет близких друзей, нет жены, нет важной цели, которые, возможно, остановили бы меня. Я понимаю, что медленно разрушаюсь, и чем дальше, тем больше мне все равно.
— Но вы же боретесь! Вы продолжаете работать, — произнес Рики. Он вдруг понял, насколько в тягость может быть живое воображение, которое моментально воссоздавало картины того, о чем говорил старый профессор.
— Увы, работа – это все, что у меня есть. Я стараюсь быть постоянно занят, прихожу первым и ухожу последним, чтобы как можно реже оставаться один. Я больше не могу жить в фамильном особняке моей семьи – ужасно находиться в огромном доме с множеством пустых комнат. Я не храню вино там, где живу – тогда просто сорвусь. Оно действительно здесь, — Пигнолли резким жестом указал на дверь каморки для метел.
— И Вы расслабляетесь в конце дня, когда ученики достали, — кивнул Рики.
— Не понимаешь, — кисло усмехнулся нумеролог. – Просто после этого я уже ни с кем не встречаюсь, а прихожу к себе и ложусь спать. А наутро снова трезвый, как стеклышко. Я сам придумал эту систему и не отступал от нее! – почти гордо произнес профессор. – Только однажды, возникли сложности… А ты, как назло, околачивался под дверью!
— Я просто проходил мимо, — сказал Рики.
— Знаю я ваше «мимо», — проворчал нумеролог. – Вы бы и рады сжить меня со свету. Ну что же…
Обычная манера речи почти вернулась к нему. Рики напрягся.
– …завтра я поговорю с Летицией Джиовинезой сам, — профессор мрачно кивнул как бы сам себе.
— А Вы не пробовали лечиться? – оборвал его Рики.
— Зачем? – махнул рукой нумеролог. – Ради чего? И вообще, я стараюсь зря не тратиться. Вот теперь мне придется уйти на пенсию, а все из-за тебя, — Пигнолли злобно сверкнул глазами. Но на этот раз Рики смог ответить на его взгляд, не дрогнув. – А ты бы возвращался домой!
— Но я бы хотел знать еще кое-что, — Рики не очень хотелось продолжать такой тяжелый разговор, но он заставил себя, помня, что лучше воспользоваться случаем и выяснить все до конца, чем потом сомневаться.