Рики Макарони и Вестники Ниоткуда
Шрифт:
— Еще что? – желчно подобрался нумеролог.
— Это вино вдохновило Вас написать дразнилку на Карлотту… на профессора Убриокарру?
— Чего? – нумеролог недоумевающее глянул на ученика, все еще находясь в предыдущей теме и своих переживаниях.
— Вы написали стихи, в которых высмеиваете предмет профессор зелий? – повторил Рики, чувствуя себя дураком и в то же время подбирая как можно более понятные слова, будто для ребенка.
— Не писал я никакие стихи, — равнодушно проворчал нумеролог и вдруг вскинулся. – А ты случайно сам… не того?
— Нет, конечно, —
— Так ей и надо! – фыркнул профессор нумерологии. – Бестолковая самодовольная девчонка!
Рики не успел ничего ответить – Пигнолли взмахнул палочкой и аппарировал.
— Все слышали? – обратился он, разворачиваясь, к товарищам наверху.
Они уже бежали вниз по лестнице. Лицо Марко все еще оставалось напряженным.
— Думаю, мы действительно должны позволить ему самому поговорить с директрисой, — высказался он.
— Да. Но мне его стало жаль, — сказала Марина.
— А тех, у кого он кровь пьет, тебе не жалко, — возмутился Марко. – Добрая же ты девочка!
Рики подумал, что с такой манерой ухаживать честный староста еще долго будет подбивать клинья.
Как ни странно, они не попались, хотя и бросились прямиком к Вратам, совершенно не скрываясь. Только дома Рики подумал, что им повезло, но эта мысль надолго не задержалась. Разговор с нумерологом взволновал его, и Рики хотел разобраться, почему. Он знал, что теперь вряд ли будет испытывать к нему такое же неприятие, потому что появились понимание и сочувствие, которых раньше не было. Но почему он, Рики, даже не зная, что перед ним пьяница, каждый раз бессознательно чувствовал отторжение? Конечно, ему не случалось раньше общаться с людьми этой категории, но откуда тогда такая реакция?
Вопрос был переадресован старшему брату, который немедленно выдал научный ответ.
— Возможно, запах спирта напугал тебя после рождения, или даже до, — сказал он. – Может, он связан с прививкой, неожиданным болевым ощущением, которое малышам точно не понравится. Некоторые утверждают, что человек хранит в памяти все, о чем вспомнить не может. Например, воспоминания до трехлетнего возраста.
На этом Рики успокоился и вернулся к картам, которые уже нередко снились ему ночами.
Утром, действительно, профессор Пигнолли ходил к директору. Это было несомненно не только потому, что его видела Карлотта, возмущенная тем, что тетка ничего ей не рассказала. После уроков директор Джиовинеза вызвала сначала Рики, а когда выяснила, что он был не один, то и всех троих.
— Сегодня я узнала, — вздохнула она, когда дети уселись напротив, — о прискорбных обстоятельствах одного из моих коллег.
— Мы тоже считаем, что это очень грустно, — сказала Марина.
— Что Вы будете делать? – спросил Рики.
— Сложно тут выбрать правильное решение, — профессор встала и медленно прошла к окну, затем оглянулась на них. – Но, всесторонне взвесив обстоятельства, я все-таки определилась. Профессор Пигнолли, безусловно, будет продолжать преподавание в «МентеСана».
Она внимательно вглядывалась в лица промолчавших
— У меня нет оснований пожаловаться на профессора как на сотрудника. Он не допускал нарушений трудовой дисциплины, его квалификация соответствует занимаемой им должности, и потом, поймите, — первоначально официальный тон директрисы вдруг резко смягчился, — неправильно отправлять его на пенсию. Я ведь могу говорить с вами, как со взрослыми?
Все трое кивнули. Рики очень хотелось узнать, что она подразумевает под «взрослостью».
— Оставить профессора Пигнолли без работы сейчас – это все равно, что толкнуть его в пропасть, — сказала Джиовинеза.
— Мы понимаем, — горячо откликнулась Марина. – Но синьора, можно ли для него что-нибудь сделать?
— Еще не знаю. Но я обязательно займусь этим вопросом, — ответила директриса. – От вас, как вы поняли, требуется…
– …быть немыми, как могила, — закончил за нее Марко. – Я-то готов молчать, и поручусь, что ни Риккардо, ни Марина не проговорятся. Но вот если новость каким-нибудь образом дойдет до нашей дорогой Франчески, то на следующий день будет знать вся школа.
— Я сохраню это в секрете от нее, — пообещала директриса.
Она сдержала слово. Ческа и через два дня не знала, зачем ребят вызывала ее бабуля. И ее возмущение по этому поводу, естественно, обрушилось на Рики.
— От Марины никогда ничего важного не добьешься, а к Марко Фарелли я вообще приближаться не хочу, но ты-то обязан мне все рассказывать! – заявила она на второй перемене, когда большинство одноклассников разбрелись по своим делам.
— О себе – возможно, но не о других, — решил отстаивать свои принципы Рики.
— Ах, так! – было заметно, что Ческа очень рассердилась, и Рики признал, что это ее украшает. Только теперь, при всех ее достоинствах, в его сознании преобладали совсем другие чувства.
— Увы, я по–другому не умею, — подтвердил Рики.
— И ты думаешь, я буду это терпеть?!
— Не обязательно терпеть, — Рики почувствовал, что момент, который они так долго оттягивали, настал. – Я ни в коем случае не хочу быть тебе в тягость. И знаешь, Ческа, я думаю, нам следует прекратить встречаться.
По школе пронесся, врываясь во все классы, звонок на урок. Только тогда Рики заметил, что большинство одноклассников уже сидят на местах, а некоторые наблюдают за ними. Ему было все равно.
— И я так считаю! – не растерялась она.
В этот момент в классе появился профессор Инстабилито, а выяснять отношения в его нервном присутствии было немыслимо. Превращая груду кухонных осколков в железный замок, Рики украдкой иногда бросал взгляды на соседку. Он был рад, что ничто не отвлекает ее от сосредоточения на задании, с которым он сам справлялся не хуже, чем всегда.