Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
ГЛАВА II
КРУТОЙ ПОДЪЕМ: БОРЬБА СССР ЗА ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ ПРИЗНАНИЕ
1930–1933 ГОДЫ
В США политика по отношению к СССР менялась медленнее, чем в Европе. В 1920-х годах республиканская администрация отказалась пойти на дипломатическое признание СССР, но тем не менее разрешила торговлю, которая шла с переменным успехом. Во время президентства Герберта Гувера политика оставалась неизменной. Торговые отношения улучшались, но из-за этого предприниматели переставали давить на правительство и требовать признать СССР. Как и во Франции, в США каждый раз, когда пресса решала осветить вопрос признания, она начинала антикоммунистическую пропаганду. В 1930 году «Дейли ньюс» и другие нью-йоркские газеты опубликовали ряд фальшивых документов и обвинили сотрудников «Амторг трейдинг корпорейшн», советского торгового представительства в США, в поддержании связей с революционными организациями и распространении революционной пропаганды. Литвинов назвал это антикоммунистическим «крестовым походом» [84] . Использование поддельных документов было испытанным методом антикоммунистической пропаганды, который дал удивительные результаты в ходе предвыборной кампании в Великобритании в 1924 году. В октябре 1924 года было опубликовано так называемое письмо Зиновьева, из-за чего проиграло оказавшееся в меньшинстве лейбористское
84
П. А. Богданов — А. И. Микояну. 2 мая 1930 г. // Москва — Вашингтон: Политика и дипломатия Кремля, 1921–1941. Сб. документов: в 3 т. / отв. ред. Г. Н. Севостьянов. М., 2009. Т. II: 1927–1932. С. 227–228; М. М. Литвинов — И. В. Сталину (включая вложения). 18 мая 1930 г. // Советско-американские отношения (далее — САО). Годы непризнания, 1927–1933. М., 2002. С. 282–288.
Комитет Фиша
В Палате представителей Гамильтон Фиш, ярый республиканец-антикоммунист, организовал Комитет для расследования коммунистической деятельности в США. Неофициальный представитель СССР в Вашингтоне Борис Евсеевич Сквирский отправил в Москву подробный отчет о дебатах в Палате представителей на тему формирования этого комитета.
Большинство присутствующих конгрессменов (видимо, их было немного) поддержали это решение. Сквирский упомянул об одном исключении — о конгрессмене, который назвал создание такого комитета «охотой на ведьм». Он добавил, что с учетом экономического кризиса Палате следует больше внимания уделять безработице, а не пытаться отвлечь общественность от реальных проблем. Стоит упомянуть имя этого конгрессмена — Кристиан Уильям Рамсейер, республиканец из Огайо. Нужна была смелость, чтобы противостоять антикоммунистам [85] .
85
Б. Е. Сквирский — М. М. Литвинову. 29 мая 1930 г. // САО. Годы непризнания, 1927–1933. С. 288–292.
По словам Сквирского, американское правительство ожидало, что экономический кризис пойдет на спад, но оптимистические прогнозы не оправдались. По всему было видно, что становится только хуже. Из-за плохой экономической ситуации происходили нападки на любой конкурирующий импорт. Как отмечал Сквирский, СССР продавал США пиломатериалы, уголь и спички, но этот импорт был невелик на американском рынке «астрономических цифр» и составлял всего 12 млн долларов в год. Но тем не менее для нынешнего кризиса СССР был подходящей мишенью, позволявшей сформировать общественное мнение. Политики преувеличивали значимость советской торговли, преследуя свои политические цели. Точно так же поступали враги СССР в Американской федерации труда (АФТ), которые «защищали интересы рабочих», якобы лишившихся своих мест из-за советского импорта. В таких обстоятельствах сгодится любой инструмент: главным образом использовались обвинения в демпинге и применении каторжного или принудительного труда. Сквирский очень подробно объяснил, что делал «Амторг», чтобы защитить свои коммерческие интересы. Если американские производители хотели продавать свои товары СССР, тогда логично предположить, что и советские представительства также хотели бы торговать на американском рынке [86] . Но антикоммунистическая паника была настолько сильна, что часто никто не принимал во внимание вред деловым интересам США.
86
Б. Е. Сквирский — М. М. Литвинову. 10 июля 1930 г. // САО. Годы непризнания, 1927–1933. С. 303–309.
В конце июля 1930 года конгрессмен Фиш вызвал Петра Алексеевича Богданова, главу «Амторга» в Нью-Йорке, и потребовал, чтобы он выступил перед Комитетом Фиша, а затем вызвал Сквирского. Действия Богданова застали Политбюро врасплох, и оно затребовало более подробную информацию о его показаниях. Анастас Иванович Микоян, комиссар внешней торговли и начальник Богданова, пришел в негодование и потребовал выяснить, почему Петр Алексеевич добровольно пошел давать показания перед Комитетом [87] . Коммуникация между Москвой и нью-йоркским офисом «Амторга» резко ухудшилась, и это был не первый случай в советско-американских отношениях.
87
Резолюция Политбюро № П2/5-с. 25 июля 1930 г.; А. И. Микоян — П. А. Богданову. 25 июля 1930 г. // Москва — Вашингтон. Т. II: 1927–1932. С. 261.
Богданов защищался, как мог. Его допрос длился три дня и одиннадцать часов. Атмосфера была враждебной, и он с трудом прочел подготовленное заявление. Как утверждал Богданов, требование «отвечать односложно “да”, “нет”, “не знаю” затрудняло выяснение дела». Из-за его отказа отвечать Комитет пригрозил, что его посадят в тюрьму. Присутствующий на допросе «белогвардеец» (а на самом деле автор поддельного документа) подсказывал вопросы члену Комитета. Все было заранее спланировано. Комитет затребовал копии всех зашифрованных телеграмм, которые «Амторг» отправлял в Москву, по крайней мере за последние две недели. Конечно, это было неприемлемо. Богданов попросил сказать, что ему делать, хотя, наверно, стоило озаботиться этим вопросом до того, как он отправился в Комитет Фиша. «Лично полагал бы, — писал он, — отказать [предоставить телеграмму. — М. К.]… вплоть до тюрьмы» [88] . Это был настоящий цирк.
88
П. А. Богданов — А. И. Микояну. 25 июля 1930 г. // Москва — Вашингтон. Т. II. С. 262.
У Литвинова, Богданова, «Амторга» и СССР не было четкого понимания происходящего. Литвинов пытался понять, почему Богданов не отказался отвечать на «политические» вопросы, которые не имели отношения к «Амторгу». Он выяснял у Сквирского, почему Петр Алексеевич поддался на «провокации» Комитета Фиша? Сквирский объяснил, что у Богданова просто не было выбора. Когда он отказывался отвечать на неподходящие вопросы, члены Комитета обвиняли его в неповиновении и угрожали тюремным заключением. Богданов также пытался «лавировать в ответах и отговариваться незнанием». Когда он пытался «лавировать», члены Комитета «грубо» требовали отвечать «да» или «нет». Такая травля и злоупотребление властью привели Москву в бешенство. Микоян подтвердил, что Богданов ни при каких обстоятельствах не должен передавать Комитету зашифрованные
89
См.: М. М. Литвинов — Б. Е. Сквирскому. 26 июля 1930 г.; Б. Е. Сквирский — в НКИД. 27 июля 1930 г.; А. И. Микоян — П. А. Богданову. 28 июля 1930 г.; Резолюция Политбюро П3/38. 30 июля 1930 г. // Там же. С. 263–265.
90
Н. Н. Крестинский — В. М. Молотову. 30 июля 1930 г.; И. В. Косиор и М. И. Калманович — А. И. Микояну. 1 августа 1930 г.; П. А. Богданов — А. И. Микояну. 7 августа 1930 г. // Там же. С. 276–281, 284–285.
Как утверждал Сквирский, Комитет Фиша ожидал, что телеграфная компания «Вестерн Юнион» передаст ему зашифрованные телеграммы, отправленные из Москвы в «Амторг» и обратно, и надеялся, что специалисты по дешифровке смогут их расшифровать. Поскольку даже британским дешифровщикам не всегда удавалось расшифровать советские телеграммы, вряд ли Политбюро сильно переживало из-за этих «специалистов». Комитет «показал те силы, которые ведут систематическую враждебную кампанию против СССР и “Амторга”; — это все те же лидеры [Американской] федерации труда, патриотических организаций и католики. К ним примкнули политиканы, пытающиеся “политически” заработать на борьбе с “красной опасностью”. Среди этих политиканов имеются помельче и покрупнее…» Сквирский упомянул имена некоторых политиков Нью-Йорка и добавил к ним республиканских лидеров, которым «“красная опасность” нужна, чтобы отвлечь внимание избирателей от экономического кризиса и безработицы накануне ноябрьских выборов, когда переизбираются треть Сената и вся Палата представителей». Сквирский более подробно рассказал о различных экономических интересах и о тех, кто ищет поддержки сенаторов и конгрессменов. Руководство АФТ наслушалось этих криков о помощи и объявило «торговую войну» СССР. Комитет Фиша поддержал это движение, «забыв на время о коммунизме и занявшись исследованием Союза в качестве ведущего экономического конкурента». Сквирский также более подробно рассказал о показаниях Богданова и грязных приемах, которые применялись по отношению к нему: так, например, Комитет пользовался тем, что Богданов не понимал английский язык. Фиш и его люди не останавливались ни перед чем. Эти обстоятельства вызвали раздражение администрации Гувера и важных экономических групп, которые вели дела с СССР. Как сказал Сквирский, Комитет Фиша критиковали даже отдельные представители прессы — за то, что он сконцентрировал все силы на разрыве советско-американской торговли [91] . Тут снова проявился старый конфликт между идеологами и предпринимателями, которые хотели заключать контракты с СССР, а также стало понятно, как трудно работать с США без дипломатического признания. Подобный оскорбительный допрос пришелся не по душе даже таким структурам, как Государственный департамент или Министерство торговли, и они встали на защиту торговых отношений СССР и США.
91
Б. Е. Сквирский — М. М. Литвинову. 4 августа 1930 г. // САО. Годы непризнания, 1927–1933. С. 314–325.
Дело Дельгаса
Летом 1930 года у Богданова были и другие проблемы. Один из его подчиненных Василий Васильевич Дельгас, вице-президент «Амторга» и как минимум агент ОГПУ, заявил, что хочет остаться в США. Он планировал переехать в Калифорнию и работать там инженером-консультантом по российским делам. «Прошу Вас телеграфировать в Москву, — писал Дельгас, — чтобы меня публично не расстреливали». Учитывая все проблемы Богданова, радоваться тут было нечему. Он пытался понять, почему Дельгас хочет остаться в США [92] . Через 10 дней Богданов проинформировал Москву, что Василий Васильевич совершенно точно порвал все связи с СССР, собирается подавать прошение о получении американского гражданства и работать в компании, которая поставляет в СССР нефтяное оборудование. Как выяснилось, Дельгас хотел реализовать «американскую мечту». Кроме того, он вращался в «белогвардейских кругах». Богданов сообщил, что они уволят сотрудников, которые были связаны с его работой.
92
П. А. Богданов — Э. А. Эшбе. 4 августа 1930 г. // Москва — Вашингтон. Т. II. С. 281–282.
Чем больше Богданов погружался в это дело, тем больше неприятных новостей ему приходилось докладывать в Москву. Дельгас боялся, что, если он вернется, его обвинят во взяточничестве. Но тем не менее обещал молчать, если «Амторг» не будет его беспокоить. Он довел до всеобщего сведения, что никогда не пойдет по «пути Беседовского». Читатели помнят этого человека. Это тот самый советник посольства СССР в Париже с пистолетом, который сбежал, по слухам, прикарманив 5000 долларов. Богданов не поверил Дельгасу, подозревая, что он передавал информацию Комитету Фиша. Москва не была в этом так уверена, но считала любого «невозвращенца» врагом. Никто всерьез не принимал высказывания таких людей о том, что они не «пойдут по пути Беседовского». «Все невозвращенцы всегда становятся на путь Беседовского» [93] .
93
П. А. Богданов и др. — в НКВТ. 28 августа 1930 г.; Л. М. Хинчук — В. М. Молотову. 30 августа 1930 г. // Там же. С. 294–297.
Дело Дельгаса дошло до Политбюро, которое передало его Центральному комитету и Верховному суду СССР. Дельгаса объявили вне закона и конфисковали его имущество — это был мягкий приговор по советским стандартам. Предположение о том, что Дельгас может выступить перед Комитетом Фиша, оказалось верным. Один провал следовал за другим.
Комитет Фиша возобновил слушания осенью, и Богданов, очевидно, опасавшийся того, что его посадят в тюрьму за невыполнение требований Комитета, предложил Москве странный выход: перефразировать телеграммы. Это было уже слишком. Политбюро велело Богданову больше не ходить в Комитет и ни при каких обстоятельствах не передавать содержание зашифрованных телеграмм [94] . Можно понять, почему Москва хотела, чтобы ее торговые представители были защищены дипломатическим статусом.
94
П. А. Богданов — А. И. Микояну и др. 13 сентября 1930 г.; Резолюция Политбюро № П10/опр-51. 25 сентября 1930 г. // Москва — Вашингтон. Т. II. С. 301302, 305–306.