Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
Наш читатель шутку, может, и не оценит, но для дипломатов — знатоков Женевы это прозвучало очень хлестко. Во всяком случае (хотя, по мнению историков, вовсе не случайно) Саймон здесь приоткрывает нам не слишком очевидную сторону личности Литвинова. Майский тут же парировал: «Я внимательно посмотрел на Саймона и ответил: “Но Вы, сэр Джон, ведь тоже произнесли в Женеве речь… может быть, без шуток, но зато весьма увесистую. Конференции, пожалуй, от Вашей речи не поздоровится”. Саймон неопределенно развел руками, что можно было понять примерно так: каждый делает, что может».
Затем беседа перешла в более серьезное русло. Лордом-хранителем печати незадолго до этого был назначен Энтони Иден, молодой парламентарий и член Консервативной партии. По словам Майского, Саймону такое назначение было не по душе: он видел в Идене конкурента в борьбе за влияние на кабинет в вопросах внешней политики [721] . Об Идене речь зашла впервые, но, как скоро увидит читатель, этот
721
Дискуссии И. М. Майского за обедом в британском МИД. 4 июня 1934 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 14. П. 97. Д. 18. Л. 218–222.
Действительно, меньше чем через год после скандала с «Метро-Виккерсом» англо-советские отношения пошли в гору. 21 июня Ванситтарт организовал на квартире в Лондоне ужин для Майского. Присутствовала также и жена Ванситтарта Сарита; был Саймон без супруги; был парламентарий-консерватор Бутби; присутствовала дочь премьер-министра Ишбел Макдональд; также главный личный секретарь Саймона и бывший глава Северного департамента Хорас Джеймс Сеймур с женой. По правую руку от Майского посадили Сариту, слева — Саймона. «Это первый завтрак подобного рода за все время моего пребывания в Лондоне, — отмечал Майский, — и, видимо, знаменует собой маленький шаг вперед в деле установления более простых отношений между советским полпредством и Форин-офисом. Интересно посмотреть, что будет дальше». У Майского о Сарите сложилось весьма высокое мнение. «Я довольно долго беседовал с женой Ванситтарта, — сообщал Майский в Москву. — Она женщина очень неглупая, образованная и интересующаяся политикой. Во всяком случае, она в курсе всех важнейших политических событий. Настроение у леди Ванситтарт явно антигерманское и профранцузское. Она также относится довольно недружелюбно к Японии и заявила мне, что считает Японию величайшей угрозой для британских экономических интересов. Много говорила потом, как она боится войны и как ее муж озабочен вопросами сохранения мира. Он ищет сейчас пути и способы этого сохранения. Леди Ванситтарт расспрашивала меня также о тов[арище] Литвинове и наших планах и намерениях в области внешней политики. Я ей отвечал, что наши планы и намерения очень просты: мы хотим мира».
Все это было так, но негласная политика СССР, как читатели вскоре узнают, была значительно сложнее. В любом случае после позднего завтрака Майский довольно откровенно изложил ее сэру Роберту. «В разговоре я заметил, что общественное мнение в СССР в последнее время с известным беспокойством наблюдает за развитием британской политики. В наших партийных и советских массах широко распространено мнение, что Великобритания старается подтолкнуть на враждебные действия против СССР Японию и Германию, и что именно этим объясняется недружелюбное отношение британского правительства к проектам “Восточного Локарно”». Ванситтарт отреагировал на эти выпады с некоторым раздражением, недвусмысленно дав понять, что подозрения Советского Союза беспочвенны:
«Англичане хотят лишь одного — мира. Он, В[анситтарт], не может понять, как мы можем подозревать Англию в том, что она хочет развязать войну. Ему совершенно ясно, что, если бы началась война между Германией и СССР или Японией и СССР, то она не могла бы быть локализованной и рано или поздно захватила бы также и Великобританию. А Великобритания совсем не хочет войны, настроение британского населения крайне пацифистское. Однако, насчет “Восточного Локарно” В[анситтарт] ничего не сказал» [722] .
722
Дневник встреч И. М. Майского. 25 июня 1934 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 14. П. 97. Д. 19. Л. 8-16.
21 июня, в день, когда Майский с супругой обедали на лондонской квартире у Ванситтартов, Литвинов в Москве встретился с Чилстоном. Чилстон среди прочего поднял вопрос о комментариях в советской прессе и об избранном по отношению к Великобритании «нежелательном тоне». Не касаясь того, как представлен Лондон в политических карикатурах и на плакатах, он высказал возражения исключительно по поводу передовиц «Правды» и «Известий», где утверждалось, что Великобритания настраивает Германию и Японию против СССР. Эти утверждения, сообщил Чилстон, «не соответствуют действительности». Согласно докладу Литвинова посол сказал, что будет лучше, если мы повлияем на нашу прессу «с целью пресечения инсинуаций и смены антибританской окраски в публикациях». Чилстон признал, что в Лондоне антисоветского тона придерживаются британская пресса, а также деятели вроде лорда Джорджа Эмброуза Ллойда, известного прожженного консерватора, но добавил, что пресса и частные лица находятся в Великобритании вне правительственного контроля. В какой-то степени это было правдой, хотя если Департаменту печати нужно было «по неофициальным каналам» распространить то или иное сообщение, в «Таймс» и других изданиях у него всегда находились добровольные помощники. Удивительно, что нарком не ухватился за этот тезис, ведь он никогда не упускал случая сразить собеседника контрдоводом. Литвинов в дневнике написал, что
723
Carley M. J. Silent Conflict. P. 159–160, 273–274, 368, 412.
Но Чичерин был в отставке, а Литвинова роль прессы как-то не занимала. Он, однако, считал, что, когда, пусть не британское правительство, но влиятельные консерваторы вроде лорда Ллойда высказываются в пользу натравливания Японии и Германии на СССР, советская пресса должна непременно дать отпор. Литвинов в разговоре с Чилстоном, наконец, подошел к сути: «Дипломатические отношения между нами существуют только номинально, но не фактически». Откуда было советскому руководству знать мнение британского правительства по тому или иному интересующему его вопросу, если между странами не было прямых контактов? Советская пресса, как и всякая пресса в мире, собирает информацию из разных источников, строит версии и предположения. Литвинов явно не без удовольствия описывал этот разговор в своем дневнике. И добавил: «Я не вижу оснований вмешиваться в это дело, тем более, что я сам не могу исходить из каких-либо фактов или заявлений противоположного характера». Он также записал, что «недопустимо такое положение, когда английская пресса свободно лает на нас без всяких ограничений, а наша пресса должна быть заранее обуздана. Если улучшатся отношения между нами и Англией, к чему мы, во всяком случае, искренне стремимся, то и тон прессы сам по себе изменится» [ 724] . Последние слова были как бальзам, именно это послание Литвинов и адресовал британскому МИД.
724
Встреча с британским послом лордом Чилстоном. Дневник М. М. Литвинова. 21 июня 1934 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 14. П. 95. Д. 4. Л. 172–175.
724
Встреча с британским послом лордом Чилстоном. Дневник М. М. Литвинова. 21 июня 1934 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 14. П. 95. Д. 4. Л. 172–175.
Чилстон так и сделал, и отнюдь не из-за литвиновских нравоучений, всех этих «если хорошо мне, будет хорошо и тебе». «Литвинов, по собственным словам, стремится к большему пониманию и улучшению политических [выделено в оригинале. — М. К.] отношений между Советским Союзом и Великобританией, — писал Чилстон в отчете, — поскольку в его представлении мир на земле зависит от Великобритании и России».
Чилстон впоследствии отмечал, что его правительство было готово обменяться с СССР военными атташе; а Литвинов уверял, что советское правительство определенно решилось на вступление в Лигу Наций [725] .
725
Chilston. No. 81. 22 June 1934. N3682/2/38, TNA FO 371 18298; Chilston to Collier. 22 June 1934. N4027/16/38, TNA FO 371 18305.
При этом Ванситтарт пришел в ярость от отчета Чилстона о встрече с Литвиновым 21 июня. В том, что касалось советской прессы, сотрудники МИД очень не любили, когда им указывают на бревно в глазу. «Шантаж», — заявил Кольер. «Сатана пытается выглядеть безгрешным», — озвучит Чилстон несколько месяцев спустя весьма характерное для британцев мнение [726] . Но уже трудно было разобраться, кто же бросил первый камень… Если Кольер и Олифант не увидели особого повода для беспокойства, то Ванситтарт возразил:
726
Collier’s minute. 12 July 1934. N4027/16/38, TNA FO 371 18305; Chilston to Collier. 28 Jan. 1935. N559/17/38, TNA FO 371 19450.
«Я обязательно в следующий раз выскажу господину Майскому, что нельзя одновременно рассуждать об улучшении [выделено в оригинале. — М. К.] отношений и регулярно нас поносить — несмотря на мое крайне доброжелательное отношение к тому, что он делает. Советское правительство должно выбрать что-то одно и поскорее. У них не получится убедить британцев в доброжелательности своих намерений, если они будут продолжать городить эту чушь. Хотят улучшения отношений — к чему мы вполне готовы — пусть проявят в наш адрес вежливость и разумную степень доверия» [727] .
727
Minutes by Collier. 12 July 1934; Oliphant. 13 July 1934; Vansittart. 17 July 1934. N4027/16/38, TNA FO 371 18305.