Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
В тот воскресный день в марте 1934 года важной темой была Германия. У Гарвина были личные причины недолюбливать и даже ненавидеть немцев: его единственный сын погиб в 1916 году в битве при Сомме. Гарвин, как утверждал Майский, воспринимал гитлеровскую Германию крайне враждебно: «Он считает, что германский национал-социализм является дикой, человеконенавистнической и весьма опасной теорией» (эти слова были подчеркнуты Сталиным). «Майн кампф» он называл «евангелием ненависти к другим расам и народам». Оказывается, книгу Гитлера читал не только Литвинов. Как и нарком, Гарвин не верил ни единому слову Гитлера о мире и безопасности. «Это всего лишь маневр, — говорил Гарвин. — Гитлеру нужно выиграть время для того, чтобы вооружиться, и пока он готов уверять все другие народы в своих добрых чувствах и в своей готовности отказаться от войны как орудия политики. Цена всем пактам о ненападении, которые подписал или подпишет Гитлер, — грош. Они будут нарушены Германией, как только она почувствует себя для этого достаточно сильной». С точки зрения Гарвина, лучшим доказательством двуличности Гитлера была «Майн кампф», которая продавался по всей Германии миллионными тиражами и на которой взращивалось новое поколение немецкой молодежи. Еще одно доказательство: «Не менее важный факт — быстро идущее перевооружение
Когда заговорили о Японии, враждебности у Гарвина не поубавилось: он утверждал, что Япония — не меньшая угроза миру, чем Германия, и рано или поздно Англия вступит с Японией в конфликт.
Еще одна опасность — Германия и Япония образуют военный союз или просто сблизятся с целью противодействия СССР. Гарвин подозревал, что Польша уже имела «какую-то секретную договоренность с Германией о совместных действиях против СССР на предмет захвата советской Украины и Литвы». Эти строки из отчета Майского также подчеркнуты Сталиным. После прочтения публикаций Гитлера и Альфреда Розенберга не оставалось сомнений, что у Германии готов и проработан план экспансии на восток. Да, есть вещи, которые следует принимать всерьез. Гарвин рекомендовал СССР вооружиться до зубов, дабы иметь возможность отразить нападение и с востока, и с запада. Только так, с его точки зрения, можно было умерить пыл агрессоров и гарантировать мир. Эти строки Сталин также подчеркнул. Гарвин явно хотел передать для Москвы важное сообщение — что ж, как видим, в Кремле его изучили и надлежащим образом прокомментировали.
Под конец Майский задал неизбежный вопрос: что будет делать Англия, если Гитлер нападет на Францию? Гарвин тут же ответил, что Англия встанет на защиту: бросив французов, Англия подпишет себе смертный приговор. В качестве наилучших гарантов мира и безопасности Гарвину представлялась «большая пятерка»: Соединенные Штаты, Англия, Франция, СССР и Италия. К этому союзу должны были примкнуть также малые и средние страны. Это должен быть «блок мира», на который Германия и Япония попросту побоятся напасть. И вновь на тексте отметка Сталина: «Заговорили и о Лиге Наций». Гарвин высказал мнение, что вступление в организацию Соединенных Штатов и Советского Союза способствовало бы ее укреплению, а «блоку мира» дало бы возможность действовать в границах Лиги. Наконец, Майский заметил, что судьба «большой пятерки» напрямую зависит от улучшения англо-советских отношений. Гарвин согласился [709] . Советская стратегия была понятна: скандал с «Метро-Виккерсом» привел к задержке внедрения системы коллективной безопасности, и Майский хотел во что бы то ни стало наверстать упущенное.
709
Дискуссия И. М. Майского с Дж. Гарвином о международной обстановке. 24 марта 1934 г. // РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 291. Л. 11–18, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1934 г. URL:(дата обращения: 29.11.2023).
Недоверие в Министерстве иностранных дел
Услышанное за воскресным обедом у Гарвина, вероятно, очень воодушевило Майского. Вот только взгляды Гарвина разделяли в Англии далеко не все, и в самую последнюю очередь — британский МИД. Двумя неделями ранее советское правительство через британское посольство в Анкаре попробовало закинуть Лондону удочку о том, что желает улучшения отношений. Посол Великобритании в Анкаре сэр Перси Лорейн воспринял эту идею без энтузиазма. Он напомнил турецкому министру иностранных дел, «что среди значительной части английской общественности господствует мнение, что все политическое устройство и идеология Советской России — это порождение сатаны, и в моей стране это мнение нельзя сбрасывать со счетов».
Посол совершил ошибку, замечает в своем дневнике премьер-министр Рамсей Макдональд: выпад Лорейна наверняка дойдет до Москвы и попадет в советскую прессу. Тем не менее министр иностранных дел Саймон предостерег Лорейна от поспешного вступления в переговоры с советским правительством и посоветовал подождать, «пока они не продемонстрируют готовность прекратить нападки и пропаганду, которые Коминтерн продолжает на нас выливать, а также провести с нами встречи по ряду важных вопросов… решению которых они до сих пор упорно препятствуют». Следующий ход за советским правительством, подчеркнул он [710] . Эту мысль Кольер донес до Майского 22 марта на приеме у советской стороны, на который его пригласили телеграммой. Майский ответил, что «всеми силами пытается сделать так, чтобы торговое соглашение стало отправной точкой общего сближения». Тем лучше, ответил Кольер, но зачем же, как говорится, «скрывать свои чувства»? Должно же советское руководство, если долго тыкать его носом, понять, что от него требуется. Шутку поддержал постоянный помощник секретаря Ванситтарт: «Сообщите [Дугласу] лорду Чилстону [новому британскому послу в Москве. — М. К.], чтобы он при удобном случае по назиданию г-на Кольера потыкал их там носом» [711] .
710
Loraine. No. 12 saving. 22 Feb. 1934. N1316/16/38; Simon to Loraine. 29 March 1934. N1617/16/38, TNA FO 371 18303.
711
Minutes by Collier. 23 March 1934. N1082/120/38, and 26 March 1934, N1699/120/38, TNA FO 371 18316; Vansittart. 28 March 1934. N1082/120/38, ibid.
Именно это Чарльз уже проделал с Рубининым. Советская печать и ее активные нападки на Англию с 1920-х годов были для Лондона головной болью. НКИД — и Чичерин, и Литвинов — неоднократно жаловались Сталину на «наших ораторов», которые принимались громить врага, хлебом их не корми. Иногда им удавалось сдерживать натиск прессы, иногда нет. И никто не знал, что по этому поводу думает Сталин, ведь нередко поведение газет зависело от хода внутрипартийной борьбы [712] .
712
См.: Carley M. J. Silent Conflict.
Литвинов,
713
М. М. Литвинов — И. М. Майскому. 17 марта 1934 г. // АВПРФ. Ф. 010. Оп. 9. П. 35. Д. 7. Л. 56–58.
Читатели помнят, что в 1934 году вопрос вступления СССР в Лигу Наций стоял крайне остро. Изначально Советский Союз поддержала Франция, а вот МИД Великобритании эта идея не вдохновила. Французы сильно боялись нацистской Германии, но не меньше того боялись возобновления советско-германского сотрудничества, которое было прервано на фоне преследования Гитлером коммунистов. СССР жаждал присоединиться к Лиге Наций, при том что с самого начала выставлял ее в самом черном свете как орудие капиталистических интриг и агрессии. Как заявил посол Чилстон, советскому руководству нужны гарантии безопасности для внутренней консолидации; война могла бы «опасным образом повлиять» на экономическое развитие Советского Союза. «Удивляться, конечно же, тут нечему, — заметил один из сотрудников британского МИД, — но насколько же велик страх Советского Союза, что ради вступления в Лигу Наций они готовы забыть о том, как насмехались и язвили в сторону этой организации». Ванситтарт замечал не без сарказма: «Советскому Союзу страшно. А ведь страх… это самое эффективное в России лекарство. Страхом больше, страхом меньше — вреда не будет». Далее Ванситтарт смягчил тон и прояснил если не свое пренебрежительное отношение к Лиге Наций, то свою позицию: «В этом клубе, не сказать чтобы элитарном и не особо в данный момент преуспевающем, я отнюдь не считаю нужным запрещать членство определенному кандидату, но я бы держал ухо востро за карточным столом» [714] .
714
Chilston. No. 46. 5 Feb.1934. N755/2/38, TNA FO 371 18298; Minutes by R.G. Howe. 21 March 1934, ibid.; Vansittart. 13 Jan. 1934. N140/2/38, TNA FO 371 18297; 22 March 1934. N1741/2/38, TNA FO 371 18398.
Сэр Роберт Гилберт Ванситтарт
В середине 1930-х годов тон в МИД задавал постоянный заместитель министра сэр Роберт Ванситтарт. Он родился в 1881 году в семье английских буржуа. Его отец был капитаном гвардейских драгунов; мать была дочерью зажиточного землевладельца. Как и подобает выходцу из британской элиты, он получил прекрасное образование: закончил Итон и затем два года провел в Европе, в основном во Франции и в Германии. Молодой Ванситтарт был красив и всегда чисто выбрит; в отличие от многих мужчин конца XIX века он не носил огромных моржовых усов, которые считались признаком мужественного лидера. На одном фото он выглядит холодным и замкнутым. На другом его лицо изрыто морщинами. Он был женат дважды, первая жена, которая родила ему дочь, умерла в 1928 году. Три года спустя Ванситтарт женился вновь на Сарите Энрикете Уорд, которая сама была вдовой и имела трех сыновей. Она была на 10 лет его моложе, отличалась, как говорили, удивительной красотой, утонченностью и уверенностью в себе. Первый ее муж также был дипломатом.
В 1902 году Ванситтарт начал работать в Министерстве иностранных дел, его отправляли в Париж, Тегеран и Каир, с каждой новой миссией повышая градус ответственности. В 1920 году он получил должность помощника постоянного заместителя министра иностранных дел, служил главным личным секретарем премьер-министров Болдуина и Макдональда, а в 1930 году стал постоянным замглавы МИД.
Ванситтарт (для близко знавших его — Ван) был не только карьеристом, сумевшим стремительно взлететь по служебной лестнице, но и поэтом, драматургом, писателем-романистом. В 1902 году в возрасте 21 года, когда он только начинал работать в МИД, он опубликовал свою первую пьесу, а в годы службы в британском посольстве в Каире — свой первый роман. Учтивый, уверенный в себе — типичный представитель английского правящего класса. На большинстве фото Ванситтарт одет в строгий костюм безупречного покроя; частью его уличного гардероба неизменно была темная широкополая фетровая шляпа. У него был не один особняк, много слуг, он состоял в Сент-Джеймсском джентльменском клубе, объединявшем любителей сдержанной роскоши, любил карты. Клубы и карточные игры мелькают в его протоколах и мемуарах довольно часто. В официальных записях, которые он делал в МИД, проявляется свойственный ему писательский дар: тексты щедро и мастерски приправлены игрой слов и едкими эпиграммами. В своих политических убеждениях и мировоззрении Ванситтарт был тверд настолько, что это раздражало членов правительства: каким бы властным и влиятельным ни был этот человек, ему не следовало забывать, что он — подчиненный министра иностранных дел. Энтони Иден, который впоследствии также стал его руководителем и недолюбливал столь волевого и несгибаемого зама, говорил, что Ванситтарт ощущает себя далеко не рядовым руководителем, а главой МИД [715] , и пытался, как мы увидим, от него избавиться.
715
См.: Facing the Dictators. The memoirs of Anthony Eden. Boston: Houghton Mifflin, 1962. P. 271; Rose N. Vansittart: Study of a Diplomat. London: Heinemann, 1978; Robert Vansittrat and an Unbrave World, 1930–1937 / ed. B. J. C. McKercher // Diplomacy & Statecraft. Vol. 6. No. 1 (1995). Special issue (статьи авторов: McKercher, Charles Morrisey, M. A. Ramsay, M. L. Roi, Simon Bourette-Knowles, John R. Ferris).