Родная старина
Шрифт:
Богатство и своеобразная красота русской старинной одежды удивляли иных иноземцев, но вместе с тем очевидно было и неудобство ее: большая тяжесть, непомерная ширина и длина ее и рукавов, конечно, сильно стесняли движения. Что-нибудь делать «спустя рукава» было совсем неловко (отсюда и до сих пор это выражение означает небрежную работу); чтобы высвободить руки, если не было прорехи под рукавом, надо было собрать его в складки, но тогда трудно было согнуть руку, – словом, для работящего или деятельного человека русские охабни и шубы были совсем неудобны. Простолюдин носил одежду полегче, покороче, с короткими рукавами, а при работе сбрасывал обыкновенно верхнее платье, если оно было, и оставался в одном зипуне, а летом – в одной рубахе. Тяжеловесная, широкополая одежда, рукава, висящие до пят, да высокая горлатная шапка были под стать только боярам, когда они медленно и важно выступали
К самому концу XVII в. замечается уже некоторое иноземное влияние на русскую одежду, особенно мужскую: она становится короче, проще и удобнее. Такое новшество вводить в одежду позволяли себе, конечно, так называемые передовые люди.
Дородство, полное белое лицо, длинная окладистая борода считались признаками настоящей боярской красоты: они свидетельствовали о довольстве, сытой, спокойной жизни, неге и холе. Красивая женщина, по взгляду наших предков, тоже должна была отличаться дородством, белизной лица и рук и алым румянцем щек. Установился даже обычай у женщин белиться и румяниться, притом так, чтобы «лицо было как снег бело, а румянец ал как маков цвет», по выражению народной песни; подкрашивались также брови и ресницы. Все это делалось даже и теми, которых ни в чем природа не обидела, которым никакой надобности не было ни в белилах, ни в румянах. Все должны были краситься – так требовал укоренившийся неизменный обычай. Это стало необходимой принадлежностью наряда, и не сделать этого было, по старинным понятиям, так же неприлично, как в наше время идти в гости, например, нечесаным. Тут вовсе не имелось в виду ввести кого-либо в заблуждение; все знали, что женщины обязательно красятся. Притом делалось это так неискусно, что всякий мог ясно видеть на лице белила и румяна. Обычай был так силен, что и церковь, которая сильно вооружалась против него, ничего не могла сделать. Одна красавица боярыня Черкасская попробовала обойтись без румян, но подверглась сильным насмешкам и принуждена была подчиниться нелепому обычаю.
«Красна изба не углами, а пирогами», – говорит хлебосольный русский человек, любящий угостить гостя на славу. «Гости пришли! – кричит гостеприимный хозяин своей хозяйке. – Все на стол мечи, что есть в печи!» Понятно, что при таких наклонностях предки наши не могли оставить без внимания такую важную статью в хозяйстве, как питья и кушанья. Званые обеды всегда отличались огромным количеством блюд: за царским столом их подавались целые сотни; за боярским – до пятидесяти и более. Русский человек умел поститься, но зато умел и покушать в скоромные дни. Конечно, все это касается зажиточных и богатых людей: бедняки были неразборчивы в пище, как и простонародье в наше время. У богатых составлялись росписи кушаньям вперед на целый год, сообразно с церковными праздниками, мясоедами и постами. Посты обыкновенно свято соблюдались.
Все кушанья, как постные, так и скоромные, можно разделить на печеные, вареные и жареные. Хлеб русские ели более всего ржаной, предпочитая его пшеничному; последний считался как бы лакомством, особенно пшеничные калачи (отсюда и пословица: «И калачом не заманишь»). В народе было в большом ходу толокно (овсяная мука), употребляемое с водой. Любимым кушаньем были пироги разных видов и сортов, большинство которых и до сих пор у нас в ходу. Из теста приготовляли сдобные хлебы – так называемые караваи, блины, оладьи. Иногда оладьи пеклись громадных размеров и назывались приказными, потому что их приносили приказным людям в подарок. Блины в старину не были такой принадлежностью Масленицы, как теперь, а необходимым кушаньем в эту пору считались пироги с сыром [творогом] и хворост – тесто, жаренное в масле тонкими пластинками.
Разного рода мясо или варилось, или жарилось. Вареное давалось в щах, или штях, со свежей или кислой капустой. К штям подавалась обыкновенно гречневая каша. К жидким кушаньям относились также уха, рассол и свар. Ухой назывался суп или похлебка, обыкновенно приправленная разными пряностями – гвоздикой, перцем и проч. Рассол походил на теперешнюю солянку; говядина варилась в огуречном рассоле, который тоже приправлялся пряностями. Соусы всякого рода назывались сварами.
Из мясных жареных кушаний чаще всего упоминается баранина. Свежей говядины русские в старину ели мало, предпочитали солонину; свиное мясо солилось
Русские реки и озера доставляли громадное количество всякой рыбы: судаков, щук, окуней, карасей, ершей и пр. С Севера привозили в Москву лососей, с Волги – белужину, стерлядей. Рыбу ели в разных видах: свежую, затем соленую, сушеную, провесную [вяленую], копченую. В Москву по большей части привозилась уже копченая рыба. Свежую рыбу привозить при дурных дорогах было трудно, и употреблялась она за царским столом да у богатых бояр. Из рыбы готовились шти, уха и рассольное. В шти иногда клали сушеную рыбу, истертую в порошок. Из тертой же рыбы разного рода, смешанной с крупами или пшеном, готовилась так называемая рыбная каша. Рубленую мелкую рыбу смешивали с мукой, обливали ореховым маслом, клали пряности и пекли. Это называли рыбным караваем. Икра паюсная осетриная и из белорыбицы была любимым кушаньем, свежая зернистая считалась роскошью.
В те постные дни, когда и рыбу есть считалось грехом, ели капусту, свеклу с постным маслом и уксусом, пироги с горохом, с грибами и проч., разные каши, оладьи, овощи, горох в разных видах: вареный, тертый и проч. Ко всяким кушаньям русские любили примешивать в изобилии пряные приправы, особенно лук, чеснок и шафран, что очень не нравилось иноземцам.
Лакомствами служили всякие плоды: свежие, или же приготовленные в патоке, или моченые; так приготовляли яблоки и груши. Из яблок и ягод делали пастилы. Варили редьку в патоке, а также разные привозные плоды, изюм, смоквы [инжир] и пр. Обычным лакомством был взвар из винных ягод, фиников, изюму, вишен и проч. с прибавкой в большом количестве гвоздики, кардамона, имбиря и проч.; все это варилось или на меду, или на патоке. Всякие пряники, коврижки были домашним русским изделием. Сахар и леденцы привозились из-за границы, были дороги и служили роскошью царских и боярских столов. На царских пирах ставились на стол сделанные из сахара изображения орлов, голубей, башен, городов, теремов и пр.
Необходимой принадлежностью обедов были, конечно, разные напитки: квас, мед, пиво, водка и виноградные вина. Квас пили все, от царя до простолюдинов; всюду в посадах встречались квасоварные заведения, квасники и квасные лавочки; в монастырях квас тоже был обычным питьем братии. Кроме простого житного кваса, были квасы медвяные и ягодные. Самым лучшим русским напитком считался мед. Заезжавшие в Россию иноземцы очень хвалят его. Меды были вареные, ставленые и ягодные всевозможных сортов; старые, стоявшие по нескольку десятков лет в засмоленных бочках, были иногда так хмельны, что, выпив стакан, трудно было устоять на ногах. К прохладительным напиткам относились морсы из разных ягод и березовец – сок, добываемый из берез в апреле. Русская водка приготовлялась из ржи, пшеницы и ячменя и делилась на несколько сортов: простое вино, вино доброе, вино боярское, двойное (т. е. крепкое) и пр.
Для женского пола готовилась водка сладкая на патоке. Кроме того, из водки приготовлялись всевозможные настойки. Водку пили и перед обедом, и за обедом, и после – во всякое время.
Иностранные вина в XVI в. были достоянием только знатных и богатых лиц, но в XVII в. в Москве были уже погреба, где продавались для всех всякие заморские вина; больше всего в ходу были греческое вино, церковное, мальвазия, бастр, венгерское, белое и красное французское, рейнское и романея.
При Михаиле Феодоровиче в числе напитков появляется в Москве чай, присланный в дар от одного монгольского хана. Во второй половине XVII в. знатные люди его иногда пили как лекарство, будто бы предохраняющее от простуды и дурных последствий пьянства; никто тогда и не предвидел, каким любимым напитком для русских сделается это лекарство. Кофе стал известен русским чрез голландцев, вероятно, несколько раньше чая.