Родная старина
Шрифт:
Недовольство в Москве было так велико, что Иван Васильевич не остановился даже в Кремле, а жил в Красном сельце под Москвою. Ни Холмский, ни сын к нему не ехали, несмотря на его приказы.
– Умру здесь, а к отцу не пойду, – говорил молодой князь.
Убедился Иван Васильевич, что надо покориться общему желанию, и, сделав некоторые распоряжения на случай осады Москвы, снова отправился к войску.
Благословляя великого князя, митрополит ободрял его и между прочим сказал:
– Мужайся и крепись, сын духовный, не как наемник, но как пастырь добрый, полагающий душу свою за овцы, постарайся избавить врученное тебе словесное стадо Христовых овец от грядущего ныне волка. Господь Бог укрепит тебя, поможет тебе и всему твоему христолюбивому воинству.
Иван Васильевич прибыл в стан, но все-таки природная его нерешительность и робкие советники опять
– Жалую Ивана, – приказал хан сказать в ответ, – пусть он сам приедет бить челом, как делали отцы его.
Иван Васильевич, конечно, не поехал. Тогда хан умерил несколько свои требования и послал сказать:
– Сам не хочешь ехать, так сына или брата пришли!
Это требование также не было исполнено. Подождав напрасно ответа, Ахмат послал в третий раз сказать:
– Если сына и брата не хочешь прислать, то пришли для переговоров Никифора Басенкова.
Этого боярина татары очень любили: он был уже раз в Орде и щедро их одаривал.
Неизвестно, как бы поступил Иван Васильевич, но в то время пришло к нему послание Вассиана – оно прервало переговоры.
В своем длинном и красноречивом послании Вассиан писал между прочим следующее:
«Ныне слышим, что басурманин Ахмат уже приближается и губит христиан, а ты пред ним смиряешься, о мире молишь. А он гневом пышет, твоего моления не слушает, вконец хочет разорить христианство. Дошел до нас слух, что прежние лживые советники советуют тебе не противиться врагам, отступить и оставить словесное стадо Христовых овец на расхищение волкам. Молюсь твоей державе, не слушай их! Что советуют тебе эти льстецы лжеименитые, которые думают, будто они христиане? Советуют бросить щиты и без борьбы с окаянными сыроядцами предать христианство, свое отечество и подобно беглецам скитаться по чужим странам, Помысли, великомудрый государь, от какой славы в какое бесчестие сведут они твое величество, когда погибнет народ тьмами, а церкви Божии будут разорены и поруганы. Кто каменносердечный не восплачется об этой погибели? Убойся же и ты, пастырь! Не от твоих л и рук взыщет Бог эту кровь? Не внимай, государь, людям, хотящим честь твою преложить в бесчестие, хотящим, чтобы ты стал беглецом, назывался предателем христианским; выдти навстречу безбожным агарянам, поревнуй прародителям твоим, великим князьям, которые не только обороняли Русскую землю от поганых, но и чужие страны покоряли – говорю об Игоре, Святославе, Владимире Мономахе, который бился с окаянными половцами за Русскую землю, и о многих других, о которых ты лучше моего знаешь. А достохвальный великий князь Димитрий, твой прародитель, какое мужество и храбрость показал над теми же окаянными сыроядцами. Сам впереди бился, не щадил жизни своей для избавления христиан, не побоялся множества татар, не сказал сам себе: «У меня жена и дети и много богатства.
Если и землю мою возьмут, то поселюсь в другом месте». Но не колеблясь воспрянул на подвиг, наперед выехал и стал лицом к лицу против окаянного воина Мамая, желая исхитить из уст его словесное стадо Христовых овец. За то и Бог послал ему на помощь ангелов и святых мучеников; за то и до сих пор Димитрий славится не только людьми, но и Богом. Так и ты поревнуй своему прародителю, и Бог защитит тебя; если же ты с воинами до смерти постраждете за православную веру и святые церкви, то блаженные будете в вечном наследии… Но, быть может, ты опять скажешь, что мы находимся под клятвою прародительской – не поднимать на хана рук, то знай, что клятву, данную поневоле, нам велено разрешать, и мы прощаем, разрешаем, благословляем тебя идти на Ахмата, не как на царя, а как на разбойника, хищника, богоборца: лучше, обманувши его, спасти жизнь, чем, соблюдая клятву, погубить все, т. е. пустить татар в землю на разорение и истребление всему христианству, на запустение и осквернение святых церквей и уподобиться окаянному Ироду, который погиб, не желая преступить клятвы. Какой пророк, какой апостол или святитель научил тебя, великого христианского царя, повиноваться этому безбожному, оскверненному, самозваному царю? Бог не столько за грехи, сколько за недостаток упования на Него, напустил на прародителей твоих и на всю землю нашу окаянного Батыя, который разбойнически завладел нашей землей, поработил нас и воцарился над нами, не будучи царем
Но как ни было убедительно и красноречиво послание Вассиана, Иван Васильевич все-таки не решился вступить в бой с татарами. Когда река Угра, разделявшая русских от врагов, стала и татары легко могли перейти ее по льду, великий князь дал приказ своим полкам немедленно отступать. Ужас обуял тогда ратных людей: они могли подумать, что татары уже перешли реку и окружают их. Отступление русских было так поспешно, что походило на бегство. Но Ахмат и не думал их преследовать; татарам было не до этого: они были босы и ободраны, по словам современников, а в то время наступали морозы. Помощи от Литвы хану не было. Могли дойти до него и недобрые вести от Орды. Отряд русских воинов под начальством Ноздреватого в это время напал на беззащитный Сарай и разграбил его. Так было дело или иначе, но хан с ордой своей 11 ноября поспешно пошел назад и, проходя по литовским владениям, разорял и грабил их, злобясь на Казимира за то, что вовремя не помог ему.
Русские пищали XV в.
Великий князь торжественно вернулся в Москву. Все радовались, что дело обошлось так легко. «Не человек нас оборонил, – говорили в народе, – а Бог и Пречистая Богородица».
1480 г. считался последним годом владычества татар над Русской землей.
Скоро в Москву пришла радостная весть, что Ахмат погиб в борьбе с враждебной ему ордой (6 января 1481 г.). А двадцать лет спустя Кипчацкое царство (Золотую Орду) разгромил крымский хан Менгли-Гирей, союзник Москвы.
Менгли-Гирей постоянно враждовал с Золотой Ордой и потому дорожил союзом московского князя, чтобы заодно действовать против общего врага. В 1475 г. турки покорили Крым, и крымский хан стал подручником султана, который мог сменить его, когда вздумается. А в случае такой беды Иван Васильевич мог дать у себя убежище своему старому союзнику. Стало быть, у Менгли-Гирея были причины дружить с Москвою, и Крымская Орда до поры до времени была не опасна для нее.
Скоро и Казань утратила свою независимость. Когда здесь начались усобицы, Иван Васильевич вмешался в казанские дела. В 1487 г. русское войско осадило Казань, и казанцы должны были принять хана из рук Ивана Васильевича. Ханом был посажен Магмет-Аминь как подручник великого князя московского. Около этого же времени были покорены земли на северо-востоке – Пермская область и приуральские земли.
Уничтожение уделов
Чем удачливее шли внешние дела, чем могучее становился Иван Васильевич, тем смелее стремился он упрочить и внутри государства свое единовластие; ни на какие права удельных князей он уже не смотрел. Еще в 1463 г., вскоре после смерти отца, Иван Васильевич завладел Ярославской областью. Она была разделена между множеством мелких князей (Курбские, Прозоровские, Львовы, Сицкие, Шаховские и другие). Один из них считался великим князем всей Ярославской земли, именно Александр Федорович; силы сопротивляться у него вовсе не было, и князья Ярославской земли обратились в простых вотчинников – бояр московских.
Неподалеку от Москвы был город Верея. Здесь княжил внук Димитрия Донского, престарелый Михаил Андреевич. Старик-князь старался во всем угождать великому князю, исполнял все его требования, никогда ни в чем не перечил ему. Казалось, никакого повода не было к уничтожению Верейского уезда; но Иван Васильевич нашел предлог. Ему вздумалось подарить какое-то драгоценное жемчужное украшение своей невестке; оказалось, что София Фоминишна подарила его без ведома мужа своей племяннице, которая вышла замуж за Василия Михайловича, сына верейского князя. Иван Васильевич пришел в ярость, послал забрать у него все приданое его жены, пригрозил, что посадит вместе с женою в тюрьму. Василий Михайлович бежал с женою в Литву. Это было признано изменою. Иван Васильевич отобрал было у Михаила Андреевича Верею за бегство сына его. Умилостивил старик великого князя только тем, что отрекся от сына, обязался не сноситься с ним, всяких посланцев его выдавать в Москву и в завещании все свои владения отказать великому князю. Скоро после этого Михаил Андреевич умер, и Верея была присоединена к Москве.