Родная старина

Сиповский В. Д.

* * *

Поднят был на соборе и другой весьма важный вопрос – вопрос о том, следует ли монастырям владеть селами. Монастыри, эти «тихие пристанища», куда удалялись люди, чтобы вдали от мирских забот проводить жизнь в покаянии, слезах и молитве, казались благочестивым и набожным людям лучшим местом для спасения души, а монашеское житие – образцом праведной жизни. Оно представлялось им «лучше царской державы»; о нем говорили: «свет инокам ангелы, свет же мирянам иноки».

И в самом деле, подвижники, подобные святому Феодосию и святому Сергию, были таким светом для мирян: они своею жизнью напоминали, что, кроме мирских забот, есть заботы высшие, духовные, воочию

показывали примеры христианского милосердия и кротости. Толпы богомольцев наполняли монастыри, прославленные подвигами святых угодников, несли сюда свои пожертвования. Князья, бояре и богатые люди жертвовали часто земли, деревни, села и разные угодья: кто делал вклад, чтобы молились о здравии и долголетии его, вкладчика, и его родичей; кто жертвовал «на вечный помин души». Особенно много делалось вкладов и завещаний в пользу монастырей во второй половине XV в., когда ожидалась скорая кончина мира.

Чем больше богатели монастыри, тем сильнее монахи втягивались в мирские дела: приходилось управлять имениями, собирать доходы, а иногда даже и тяжбы вести.

Кстати ли было всем этим заниматься инокам, посвятившим свою жизнь Богу, отрекшимся от грешного мира и корыстей его? Не повреждалось ли этим монашество в самом корне своем? Этими вопросами еретики кололи глаза православным. Этими вопросами смущались и сами благочестивые люди. На соборе восстал против права монастырей владеть селами Нил Сорский (из рода бояр Майковых, р. 1433, ум. 1508).

Это был один из самых замечательных русских подвижников. Постригся он в Кирилло-Белозерском монастыре; затем ходил странствовать на Восток, по монастырям, побывал и в афонских обителях. Особенно полюбилась ему строгая жизнь отшельников, и он ревностно изучал сочинения отцов-пустынников. На Востоке было три вида иноческой жизни: общежитие, скитское житие и совершенное одиночество.

Нил Сорский. Икона

Общежитие, которое господствовало в русских монастырях, было не по душе Нилу: оно требовало большого хозяйства, управления, власти и могло легко вести к тем злоупотреблениям, какие сказывались в то время в русских монастырях. Совершенное одиночество тоже не нравилось Нилу. «Уединение, – говорил он, – требует ангельского жития, а неискусных убивает». Человек в уединении дичает, озлобляется, да и Христову заповедь о любви к ближнему он не может исполнять. Полюбился Нилу третий вид иноческой жизни – скит. Скит – это две-три особые кельи; два-три инока составляют всю братию.

В 15 верстах от Кириллова монастыря, в дремучем лесу, в самом глухом месте, на речке Соре, устроил он скит. Так возникла Сорская пустынь.

Чтение молитв и богослужение, по мнению Нила, не ведут к спасению без «внутреннего делания». Настоящее подвижничество, по учению его, есть борьба с дурными помыслами, очищение души от них. Вот эту борьбу и называет он «внутренним, или умным, деланием». Победа над помыслами дает душе блаженное спокойствие, приближает ее к блаженству. Инок, по словам Нила, «должен умереть для всякого земного попечения». Церковь в ските отнюдь не должна была иметь никаких богатств и украшений. Серебро и золото из церкви строго изгонялось.

«Лучше бедным помогать, чем церкви украшать», – говорит Нил. Только в крайней нужде, в случае немощи или болезни позволялось инокам, жившим в ските, принимать подаяние, и то самое маленькое. Все необходимое для жизни иноки должны были добывать своими руками. «Если кто не хочет работать, пусть и не

ест!» – говорит Нил. Понятно, что при таком взгляде на монастырскую жизнь он должен был восстать против обычая монастырей приобретать имения. На соборе 1504 г. он предложил, чтобы «сел у монастырей не было и чтобы монахи кормились трудами рук своих».

Многим не по душе были эти речи Нила; но сильнее всех противников был Иосиф Волоцкий. Он доказывал, что имения дают возможность монастырю приносить бедным людям большую пользу; что монастыри принимают приношения богатых, чтобы помогать бедным (во время голода в его монастыре кормилось постоянно 400–500 человек). Находил Иосиф и другую пользу в монастырских имениях.

– Если у монастырей не будет сел, – говорил он, – то как честному (знатному) и благородному человеку постричься в монахи; если же не будет честных старцев в монастырях, то откуда взять на митрополию, или архиепископа, или епископа и на всякие честные (почетные) власти? А не будет честных старцев и благородных, то и вере будет поколебание.

Это было и справедливо. Монастыри в то время были единственным приютом грамотности; здесь только и встречались «книжные» люди.

Мнение Иосифа на соборе взяло верх, но у Нила тоже были сторонники, и вопрос о том, подобает ли монахам, отказавшимся от всех мирских забот, владеть селами, был скоро снова поднят.

Внутренние дела

Собирая русские земли в одно государство, приходилось подумать и о том, чтобы завести одни и те же порядки управления и судопроизводства.

Иван Васильевич не любил менять старых русских обычаев и порядков, а старался лишь придать им больше правильности. В удельные времена князья в своих областях, где могли, сами правили и следили за всеми делами, а где не могли, там ставили своих «мужей», т. е. дружинников, бояр, и поручали им творить суд и расправу. Эти княжьи наместники жалованья не брали, а «кормились» разными поборами с местных жителей и судебными пошлинами. Наместники и волостели сами себе подбирали помощников, давали им разные должности, и они кормились таким же образом, как их начальники. Такой же порядок остался и при Иване Васильевиче. Понятно, сколько насилий и зла могли творить корыстные и нечестные волостели. Могли они и сильно наживаться за счет жителей, получая от них «корм» деньгами и натурой по нескольку раз в год (обыкновенно пред большими праздниками), собирая пошлины на судах с истцов и ответчиков. «Корм» и различные поборы легко обращались в «посулы», или взятки. В небольшом уделе разные наместники и правители были все-таки на виду у князя; но в обширном Московском государстве великому князю мудрено было усмотреть за ними – злоупотреблений могло твориться здесь гораздо больше.

Легче всего несправедливость сказывается при судопроизводстве. На судебное дело Иван Васильевич и обратил особенное внимание. Он приказал дьяку Владимиру Гусеву составить свод судебных законов из разных судных уставов и грамот прежних князей. В 1497 г. Судебник был издан. В Судебнике прежде всего указывается, кто должен судить: «Судить суд боярам, окольничьим и быть при них дьякам». Наиболее трудные и важные дела, которые «управлять будет нельзя», представлять великому князю. Тут же в самом начале Судебника сказывается забота оградить людей от произвола и лихоимства судей: «посулов боярам и окольничьим, и дьякам от суда и от печалования (просьб) не имать, а судом не мстити, не дружити никому». Далее точно указывается, какие следует брать судебные пошлины. На суде должны были присутствовать великокняжеский чиновник (дворский), местный староста и выборные «лучшие» люди. Таким образом, Судебник старается оградить от обиды и неправды подсудимых.