Родное гнездо
Шрифт:
— И что? У меня сын — школьник…
— Но ты же не писал в роно, в прокуратуру?
Папа вдруг понял: все предельно ясно. Его и Хаустова просто поменяли местами в очереди на квартиру. Безнадежно. Он тяжело вздохнул:
— И… что теперь?
— Посмотрим генплан. Следующий дом мы построим в 1977 году, но туда не попасть.
— Значит, никак?
— Почему? В 1978 году запланирована сдача дома по улице Гоголя. Вот там ты точно квартиру получишь, я обещаю. Если новых глупостей не наделаешь. Уж постарайся!
* * *
Дома
А потом мама все узнала и не выдержала. Кажется, впервые в жизни она устроила большой и шумный скандал, звуки которого Торик услышал еще в коридоре. Ехидные усмешки соседок словно говорили: «…Мать твоя — такая же как мы, просто раньше ее не припекало!»
Обстановка искрилась перенапряжением. Кричать родители перестали, но на полу белели осколки тарелок. Такого у них дома еще не случалось, и у Торика шальным стрижом мелькнула мысль, что вместе с тарелками разбилась на мелкие осколки его налаженная жизнь. Его любимый бокал тоже валялся разбитым. Торик полез поднять его. Мама буркнула:
— Оставь, сама уберу. Осторо…!
Разумеется, он порезал палец, теперь надо было остановить кровь. В маме на миг проснулся медработник, и атмосфера чуть потеплела. Папа так и сидел, безнадежно обхватив лицо руками.
— У нас все плохо? — дрожащим голосом спросил Торик, когда злосчастный палец успешно перевязали.
— Нет. У нас как раньше, — ровно ответила мама.
— Но квартиру нам пока не дали, — прогудел папа сквозь ладони на лице.
Мама застонала:
— Миш, я так больше не могу, надо что-то делать! Может, нам уехать куда — на Север или в Сибирь? Говорят, там специалисты нужны, жильем обеспечат…
— Может. Только не на Север. Есть один вариант, но… там все непросто. Не торопи меня. Я думаю.
— Думай скорее.
* * *
Решение нашлось неожиданное.
На завод пришла разнарядка: набирали строителей для работы по контракту в дружественной Республике Ирак. Папа никогда бы не пустился в такую безумную авантюру, но уж больно накалилась обстановка. Если все сложится удачно, они уедут в Ирак всей семьей, папа будет там работать, а мама с Ториком — жить рядом. Через пару лет вернутся и, возможно, получат долгожданную квартиру.
Плюсов виделось много. Во-первых, длительная поездка за границу для таких заядлых туристов — замечательная возможность, которая выпадает раз в жизни. Во-вторых, заработок. Значительную часть забирало государство, но даже оставшегося получалось гораздо больше, чем папа зарабатывал на заводе. Ну и… не придется высиживать в этом враждебном окружении.
Правда, минусов тоже хватало. Жара, неизвестные болезни. Мусульманская страна с очень жесткими требованиями. Тяжелые условия для выживания.
Папа снова ходил к директору. А вечером объявил о своем решении семье: он сначала уедет в Ирак один, посмотрит, что там и как, потом мама с Ториком приедут к нему. А пока поживут
* * *
А Торик? Сначала он никак не мог поверить, что жизнь скоро изменится, и им придется жить без папы. Да, папа часто ездил в командировки, но ведь потом всегда приезжал и был рядом. Не слишком общительный, но привычный, большой и надежный… А теперь его не будет. Мысли невольно увели Торика к истории Карасикова. А вдруг с папой там тоже что-нибудь случится… Нет! Все будет хорошо, правда?
Говорят, в критических ситуациях у людей возникает одна из трех реакций: бороться, бежать или замереть. Сейчас ситуация представлялась маленькому Торику очень серьезной. Но бороться или бежать было совсем не в его характере. Вся предыдущая жизнь приучила его к другому. От своих ушей, разрывающих болью, разве убежишь? Или будешь кричать на них, нападать? Бесполезно. Остается единственный выход — набраться терпения, уйти в себя, замереть и терпеливо ждать, пока оно само как-нибудь рассосется.
Именно это он сейчас и делал. Замер и ждал.
Глава 8. Новый мир
Июль 1976 года, Москва, 11 лет
Мама совершенно не похожа на себя. Она не сердится, не смеется, не плачет, ее вообще будто нет. Смотрит вдаль и ничего не видит — ни кораблика, на котором они с Ториком плывут по Москве-реке, ни других пассажиров, ни берегов с такими знакомыми по открыткам видами.
— Мам, а он где сейчас? — спрашивает Торик, растерявший всю свою самодостаточность и ставший просто маленьким мальчиком. Она не отвечает, смотрит в никуда.
Июль. Вроде лето, но все равно холодно. Может, от воды. А может, холод у них внутри. Они не привыкли жить одни, без него, без папы. Этому еще предстоит научиться. Он там освоится, обживется, а потом им пришлют вызов. И тогда Торик с мамой прилетят в неведомый Ирак и будут там жить. Интересно, как там?
Через пару месяцев начали приходить первые письма. И почти сразу обнаружилось, что маме вызов пришлют, а Торику — нет. Там нет русской школы. А главное — в тех краях царит дикая, нечеловеческая жара. Так что мама вскоре уехала, а Торик остался жить у бабушки. Один.
* * *
Сентябрь 1976 года, Город, ул. Затинная, 11 лет
«Динь-доннннн», — важно сказали часы, покряхтели механизмом, взяли драматическую паузу и только потом пробили девять раз. Пора вставать. Хорошо, что пятиклассники учатся во вторую смену! Торик уселся на диване и огляделся. На тумбочке гордо стоял пузатый черно-белый телевизор, накрытый кружевной салфеткой. У стены расположилась аккуратно застеленная бабушкина кровать, а на ней высились две огромные подушки, тоже в кружевных салфетках. Мир бабушки Саши. Так она понимала роскошь и красоту.