Родное гнездо
Шрифт:
— Я тебе шахматы принес, — без предисловий объявил Торик, грохотнул сумкой и достал большую коробку с фигурами. Ту самую, что подарил ему Кузин.
— Мне? Прямо вот мне? Ух ты! А что с ними делать?
— Ты уверен, что ей стоит в шахматы играть? — удивилась тетя Зина.
— Не понравится — не будет играть, но хоть попробует.
— Мам, ну хоть-хо-оть! — подхватила Вика, а у самой глаза уже блестели азартом. — А как в них играют?
— Садись за стол, я тебе покажу.
Начали с того, как зовут каждую фигуру, и где ее место на доске. Потом Торик рассказал, как они ходят, но к концу объяснения Вика уже приустала. Тетя Зина очень кстати позвала
Дело пошло быстрее. Сыграли на пробу учебную партию, отмечая очевидные ошибки и тут же исправляя их. Он угадал: Вика все схватывала на лету. Рассказ о том, как пешки доходят до края доски, где могут стать, кем захотят, почему-то Вику очень впечатлил. Но в целом, она, конечно, утомилась. Торик не стал говорить ни о рокировках, ни о гамбитах, эндшпилях и прочих шахматных премудростях, поскольку и сам в этом не особо разбирался.
— Теперь ведь будет играть! — язвительно проворчала тетя Зина. — Нет бы так уроками занималась! Лучше бы вы с ней примеры порешали, честное слово!
— Нет, пускай папа со мной решает!
— Видал, какая? Как скажет, так и будет. Упрямая, сил нет!
Казалось, тон звучал сердито, но в материнских глазах светилась гордость.
— А как получилось, что я ее за всю школу ни разу не видел?
— Она у нас домашний ребенок. Семик-то все по улицам бегал и… сам знаешь, до чего добегался. Вику решили воспитывать под присмотром. Мы на работе, а она — у бабушки или в детском саду, чтоб бесхозная не ходила. Как подросла, стала больше времени у нас проводить. А потом и совсем к нам переехала, да, доча? Подарок тебе сделали, что надо сказать?
— Спасибо, Торик.
* * *
Февраль 1984 года, Город, ул. Гоголя, 18 лет
— Привет, не ждали? — с хитрой ухмылкой сказал Семен еще в дверях, доставая небольшой ящичек из фанеры, окрашенный в лимонно-желтый цвет. Верхняя часть ящичка поднималась на петлях целиком, как у миниатюрного рояля.
На крышке в два ряда разместились регуляторы. Сама схема прибора — теперь уже полноценная, на печатной плате — располагалась внутри ящичка. Там же прятались импульсный блок питания и фильтры. А на боковой грани ящичка рельефно выделялся многоконтактный разъем. Место ленты из резинки (от трусов!) теперь занял элегантный ободок, а спереди лоб огибала широкая светло-серая эластичная лента с резисторами и электродами. Вместе получался уже легкий шлем.
Торику было интересно, что же нового придумал Семен в схеме, и он попытался расспросить подробней, но довольно быстро утонул в незнакомых терминах. А Семен увлеченно рассказывал о взвешенных циклических аналоговых коммутаторах с цифровым управлением. Говорил о цифровой шине данных. Не без гордости вещал об остроумной системе аналоговых интеграторов для поддержки потенциалов.
С потенциалами получилось хитро. Друзья не знали, какими они должны быть и в какой момент их нужно подавать на каждый электрод. Семен решил задачу изящно: он добавил от себя еще несколько генераторов, причем у каждого на передней панели свой регулятор. Но напряжения с них не подавались на электроды, а лишь определяли места на лбу испытуемого, куда прикладывались потенциалы. Объясняя тонкости, Семен делал округлые жесты обеими руками сразу, говорил о фигурах Лиссажу, наложенных друг на друга, о невидимых, но при этом вполне конкретных
Торик с умным видом кивал, но про себя вполне самокритично думал, что на эту гору ему уже не подняться. А еще тихо радовался, что решился обратиться за помощью. С другой стороны, не будь его затеи, сам Семен ни за что не взялся бы за разработку такой схемы. Ему бы просто в голову не пришло заниматься такой ерундой.
Вот так незаметно их прибор настигли качественные изменения. Теперь в желтой коробке помещалась не просто схема. Семен вдохнул в нее… душу.
В обновленном приборе стало гораздо больше регуляторов, а значит, больше параметров, больше возможностей для воздействия и изучения. Оставалось только надеяться, что все это окажется не зря. Если конструкторская интуиция не увела друзей в сторону от истины, вполне возможно, результаты станут более четкими. Хотелось бы в это верить. Но реальный ответ могли дать только новые эксперименты.
* * *
Учеба продолжалась. Сегодня на физике им рассказали о линейном группировании. Интересная штука! И хотя математика там заумная, суть проста. Если позволить электронам разбегаться куда захотят, они разлетятся во все стороны, совсем как толпа школьников, с воплями выскакивающих из дверей школы в конце занятий. Другое дело, если удастся загнать учеников в узкий коридор, где может пройти только один человек (или умело зажать электроны электрическим полем нужной формы).
Тогда они побегут гуськом. Обойти друг друга не могут: слишком тесно. Кто движется быстро — уходит вперед, кто медленно — все больше отстает. Середнячки так и бегут рядом, не высовываются.
И тут происходит то самое линейное группирование. Медленные все больше отстают, и в итоге натыкаются на самых быстрых из следующего класса! Да, те бегут первыми среди всех своих, они молодцы, вырвались вперед, но теперь — вот уж «повезло»! — у них на пути встретились самые медленные из предыдущего класса! Обойти их они не могут (коридор-то узкий), вот и вынуждены пристраиваться к отстающим и двигаться с их скоростью.
В итоге получается характерная картинка. Вместо того, чтобы равномерно разбежаться по всему коридору, ученики (и электроны) сбиваются в плотные кучки, а между ними остается полно мест, где вообще никого нет! Принцип «то густо, то пусто», но не случайный. Подобных эта штука притягивает, собирает вместе, а непохожих, слишком разных, отличающихся — растаскивает, отгоняет друг от друга.
Вот такими мыслями развлекался Торик морозным вечером, приплясывая на остановке и стараясь спрятаться от кусачего ветра и снега, летевшего в лицо. Обидно: прямо из-под носа ушли три троллейбуса сразу, а теперь уже минут двадцать не было ни одного. Наверняка потом приедут еще штук пять — у троллейбусов тоже проявляется линейное группирование. Они же не могут обогнать друг друга.
Мерз на остановке Торик не один. Хрустела снегом суровая деловитая бабулька в валенках (эх, вот бы ему сейчас такие!) И еще чуть позже неслышно подтянулась девочка. Невысокая, в белой вязаной шапке с двумя помпонами, торчащими, как уши Чебурашки-альбиноса, и в светло-сером пальтишке, на которое даже смотреть холодно.
— Давно нет троллейбуса? — вдруг бодро спросила девочка, хлопая белыми от мороза ресницами, и Торик понял, что она не так уж мала — может, классе в седьмом, просто невысокая и худенькая. Хотя все равно было странно, что девочка сама заводит разговор.