Родные гнездовья
Шрифт:
Сам Журавский увязывал ящики со снаряжением, с коллекциями и крепил их к шпангоутам на дне карбаса, спасая ценный груз, пытаясь улучшить остойчивость суденышка.
— Харч укутай брезентом! — кричал с кормы Митяй. — Харч спаси!
Однако совет опоздал: сухари, крупы, сахар, чай были залиты водой и превратились в месиво... Не удалось спасти и руль — сперва его вырвало из рук Кожевина и Никифора, швырнув их на борт так, что Ель-Микиш потерял сознание и был бы выброшен в море, не схвати его Митяй за полу малицы. Та же дьявольская сила выдернула руль из гнезда. Лишенная ветрил и руля, «Тундра» была в полной власти разбушевавшегося
— Где мы? — пытался понять сам и выяснить у Кожевина Журавский.
— Токо бог ведает! — отфыркиваясь от воды кричал в ответ Митяй. — На него уповать надоть! Крепись, робя! Крепись!
Митяй никак не мог понять, откуда берет силы Андрей — по-мальчишески тоненький, не в меру подвижный даже теперь, на седьмой день изнурительного труда на краю гибели. Михаил сдал так, что вахты они делили на троих. Заметно начал терять силы Никифор, старший из всех них.
Карский ветер стих на восьмые сутки так же внезапно, как и обрушился на карбас.
— Осподь-милостивец! — громко молился Митяй, вглядываясь в горизонт. — Неуж пронесло? Никифор! Подымись, глянь... — позвал он обессиленного кочевника.
Ель-Микиш вылез из «собашника», как зовут поморы низкую каюту карбаса, попытался встать на ноги, но не смог. Он опустился на колени, вцепился в борт и смотрел на узкую полоску земли на горизонте.
— Неуж Болванска Кошка?! — не верил своим глазам Никифор.
— От и я так думаю, — уверенно подтвердил Митяй. — Карло удул нас на то же место, откель мы почали путь. Однако и тут погинуть можно, — согнал радость с лиц опытный помор. — Ишь волны-то каки — размолотят нас без руля-то о скалы! Руль надо робить!
Но «робить» могли только Митяй с Андреем, принявшиеся из последних сил сооружать подобие руля из досок, оторванных от сланей.
Три дня отпаивали их кочевники теплой оленьей кровью, куропачьим бульоном, затирухой из тундровых целебных трав на клюквенном настое.
— О, Номо! О тадэбце! — перешептывались изумленно самоеды, узнав Журавского. — Сын русски бог Вениамин спускался с неба. Это принесет нам счастье...
На третий день за ужином Журавский задал вопрос, которого ждали все:
— Что будем делать дальше? Приказывать я не могу... Свое мнение выскажу последним...
Андрей знал, что его слово, скорее всего, будет решением для Шпарберга и Никифора, потому боялся его высказать. С чем продолжать экспедицию? Ни продуктов, ни боеприпасов у них не осталось. Была испорчена значительная часть снаряжения, погибли гербарии, унесло флягу со спиртом для коллекции препарирования насекомых. Они были на побережье Болванской губы, в которую впадала Печора. До Усть-Цильмы было верст шестьсот прямого спокойного водного пути. От Вашуткиных озер их отделяла тысяча с гаком верст тундры. И от озер по Адзьве, Усе и Печоре предстояло еще плыть на лодках полторы тысячи верст, чтобы оказаться к предзимью в Усть-Цильме.
— Ненец говорит, — показал на шептавшихся кочевников старый знакомый Журавского Иван Хасовако, — олешка даем, порок даем, дробя даем — озера бежим, Пымва-Шор бежим...
— Полпуть обратно не кодят, — поддержал Ивана Ель-Микиш...
— Путь мы выбрали сами, потому обязаны принять дорожные счета — с грустной улыбкой,
Андрей не смог унять радости, и слезы покатились по его впалым щекам. В них было все: и пережитые волнения, и признательность его спутникам и ненцам за их сердечность и доброту. Вскоре Иван Хасовако говорил женщинам:
— Люди не духи — по земле ходят [14] . Эти, однако, все стремятся вверх — пойдем и мы с ними, готовьтесь наутро снимать чум.
Утром грузовой аргиш, ведомый женщинами, плыл по бескрайней тундре вслед за легкими нартами Ивана Хасовако. Две последние нарты были отданы гостям. Журавский с Никифором свернули в глубь тундры, чтобы определить степень солености изолированных озер по мере удаления их от побережья океана и пополнить ботанические и зоологические сборы...
14
Поговорка (ненецк.).
...Побывав на Пай-Хое и на реке Коротаихе, к Вашуткиным озерам они вышли только к началу сентября, рассчитывая, что по прибыльной осенней воде придут сюда с большими лодками любители легкой наживы из ижемских сел. Так оно и было: около чумов шел бойкий торг, подогреваемый водкой.
Никифор Хозяинов хорошо знал повадки своих земляков и не согласился покинуть экспедицию раньше, чем отправит ее от Вашуткиных озер к Усть-Усе. После долгих переговоров ему удалось нанять лодку с двумя знакомыми из Ижмы, и в тот же день экспедиция разделилась на два отряда: Журавский со Шпарбергом двинулись вниз по Адзьве, а Никифор с Кожевиным поехали к Югорскому Шару. Впереди у тех и других было еще много работы.
Журавскому и Шпарбергу надо было доисследовать самую северную часть хребта Адак-Тальбей и горячие источники Пымва-Шор.
Два дня лазали они по ручью, добывая из деформированных гигантскими силами зеленоватых песчаников створки и боковины раковин силурийского моря. Все сомнения отпали: здесь некогда плескалось теплое море.
— Смотри, Миша, карту — показывал Журавский, — между Северным Уралом и открытым нами хребтом образовался прогиб, где некогда цвели гигантские папоротники, пышно росли тропические растения, скопившие людям солнечную энергию в виде каменного угля.
— Ты сам говорил, что в Печорском крае и до нас были известны пятнадцать выходов углей.
— Да. Тонкие прослойки углей находил на Усе инженер Антипов со своей экспедицией. Ровно полвека назад его направило сюда морское ведомство и министерство торговли. Задание было таково: найти залежи углей для пароходов, которые поплывут по Ледовитому океану из Архангельска к берегам Сибири.
— Смотри ж ты! — удивился Шпарберг. — Взгляд в будущее!
— Так было, — продолжал Журавский. — Антипов нашел около десятка пропластков, но выходы были скудными, а угли низкосортными. Его заключение я читал. Оно сводится к тому, что каменных углей, достойных промышленной разработки, в Печорском крае нет. С тех пор поисками углей в Печорском крае никто всерьез не занимался. Этому способствует теория об антагонизме солей и углей. А тут неподалеку всемирно известные Соликамск, Сольвычегодск.