Родом из детства
Шрифт:
Я встал.
– Ладно, Родинка, пока.
– Ну, хоть поешь.
Я усмехнулся и сказал:
– Давай без этого. Мы ведь взрослые люди.
Мне хотелось выпить. И я не осознавал истинной причины этого желания.
Похмелье было вполне терпимым. Что касается моральных мук, то их не было. Я не страдал. С чего бы? До сих пор меня никто не бросал. Это было обидно. Но обидней всего то, что меня оттолкнула та, которую я любил. Ну и что с того? Обидно – да. Даже больно, не скрою. Но… жить можно.
Я
Всё это волнительно. И трогательно до умиления. Но ведь я жил как-то до встречи с Евой. Значит, смогу жить без неё и дальше. Правильно? Да. Но выпить, тем не менее, хотелось.
Пить в одиночестве я не люблю. Поэтому позвонил старому товарищу Косте Танелюку по прозвищу Седой. Мы когда-то работали вместе в театре. Пока его не уволили за систематическое пьянство. В театре нам его не хватало. Не мне судить, каким Танелюк был актёром, но собутыльником он был что надо.
Костя не заставил себя долго ждать. Буквально через час после звонка я уже имел удовольствие лицезреть родную небритую седую рожу.
– Инсульт-привет! – громогласно воскликнул он с порога.
Ему было сорок с лишним, но, словно желая оправдать своё давнее прозвище, он был полностью седым. Седым, как лунь.
– Не ори, – сказал я. – У меня сосед-сердечник. Проходи.
Он вошёл. Мы обменялись рукопожатием.
– Как ты вовремя позвонил. Я и сам собирался тебя разыскать. Но дела-дела-дела…
– Седой, из тебя деловой человек, как из меня архиепископ.
– Аминь, – сказал Седой. – Видишь ли, я наконец-то созрел стать писателем. Беллетристом.
– Чего-чего?
Он нырнул рукой во внутренний карман потёртого пиджака и вытянул измятые листы бумаги, сложенные вчетверо.
– Прочти мои рассказы, – попросил он и протянул мне листки.
– Может, сперва хлопнем по рюмочке?
Танелюк хитровато прищурился:
– А есть повод?
– Само собой, – ответил я, усмехаясь. – Без повода гудят лишь пароходы.
– Нет, сначала прочти.
– О’кей, но пока я буду знакомиться с твоими опусами, ты сооруди какую-нибудь закуску. Всё необходимое в холодильнике.
– Только читай вдумчиво.
– А ты не переусердствуй с перцем.
– Положись на меня, командор.
Мне известно, что некоторые доктора, попадая в новую компанию, предпочитают по возможности не распространяться о виде своей деятельности. Потому что каждый норовит тут же рассказать ему о собственной болячке и попросить его профессионального совета. И мало кого волнует, что у врача может быть узкая специализация, что, может, он стоматолог или гинеколог, главное – врач, а значит, обязан выслушать и чего-нибудь посоветовать.
Вот так и со мной. Как только меня стали издавать, каждый второй
Обычно я не читаю чужие работы. Вернее, читаю лишь страничку-полторы – этого достаточно, чтобы составить мнение.
Для Танелюка я готов был сделать исключение. Я решил прочесть всё, что он принёс, от начала до конца.
Первый рассказ «Тёща» начинался превосходно:
«Николай не мог уснуть от стекавшихся к переносице мыслей и лёгкой пульсации в правом указательном пальце. Жена с дочкой на море. Тёща убирается по дому. Николай лежит и думает о том, что в заблуждениях он жил, а в искушённости существовал. Вечер был светел. Бурчала хмурая тёща».
Дальше шёл рваный и бессвязный диалог Николая с тёщей. Николай раздражался, и вскоре пульсация распространялась по всему телу. А он хотел оставаться ироничным и холодным…
Завершался рассказ так:
«Николай взглянул на часы. Разделся догола. Взял на кухне нож. Вошёл в комнату к тёще. Застыл у изголовья. Мгновение колебался, глядя на спящую. Взмахнул рукой, державшей нож… За окном бледнолицая луна пряталась за кроны деревьев».
Простенький такой, коротенький рассказ. Ничего шедеврального. Второй оказался ещё короче. Назывался он «Одноклассники».
Некий Николай явился к однокласснику Мише, чтобы возвратить долг. Миша неудержимо хвастался своим положением и богатством. Подшучивал над Колей. Стал раздражать. Финал обескураживал.
«…Коля выпрямился и сильно ударил Мишу головой в лицо. Тот упал и потерял сознание. Николай выдернул из розетки шнур удлинителя, обмотал им шею одноклассника и принялся душить Михаила… Вечерело».
Последнее предложение меня улыбнуло.
Третий рассказ назывался «Сосед».
Главный герой заходит к соседу за солью. Казалось бы, совершенно безобидное начало. Но я подозревал – без крови не обойдётся. И точно! Главного героя охватило привычное раздражение.
«На белоснежный кафель с топора стекала кровь… С улицы пахнуло пьянящим запахом сирени».
Последний рассказ под названием «Любовница» я уже не читал. Сразу заглянул в финал. Меня интересовало только одно – каким оружием воспользовался главный герой. Бензопила? Огнемёт? Бластер?
Но я ошибся. Любовница главного героя травилась сама, узнав о том, что её Коля-Николай вернулся к супруге.
В общем, художественный образ, достойный второсортной мыльной оперы.
«Он крепко обнял холодеющее тело любимой и шептал в ничего не слышащее ухо слова запоздалого признания. Труп любимой медленно синел. Близилось утро».