Родовое проклятие
Шрифт:
Конечно, Люську никуда бы не отпустили. Мне-то было все равно, но, чтобы подружку не выдали мои же дед и бабушка, пришлось соврать и им. Официальная версия выглядела так: мы все пошли на пруд. Пруд находился за поселком, был мелким и грязным, но местная речка была еще хуже. Так что у родителей не должно было возникнуть подозрений.
Утром, около одиннадцати, мы собрались на автобусной остановке. Люська волновалась, ее волнение передалось мне, и я чувствовала себя преступницей по отношению к ее родителям. Ребята посмеивались над нашими страхами и уверяли, что
– Я выйду, – шептала она. Но автобус тронулся, и выйти из него не было никакой возможности. Мы висели на поручнях, наши тела бились о мешки, набитые зерном и семечками, оцинкованные ведра, узлы и сумки. Зажатые со всех сторон плотными и потными пассажирами, мы потихоньку проклинали соседей с их непомерным грузом.
Наконец, автобусная пытка окончилась, и нас выбросило на пыльный деревенский пятачок.
– Сагуны, – изрек помятый Вадик, – сейчас поймаем попутку, она нас подбросит до места.
Мы пили воду из-под колонки, а потом пошли узнавать расписание автобусов. Автостанция по совместительству – столовая, имела одну достопримечательность – огромное, во всю стену зеркало.
– Да красивая, красивая, – мимоходом бросил мне Вадик, и я застыдилась своего беглого взгляда, скользнувшего по отражению.
Нас согласился подвезти молодой парень на ветхом ГАЗоне. Мы с Люсьеной уселись в кабине, а ребята полезли в кузов. Вадик, подсаживая нас сетовал, что больше нет места, и мне показалось, что он с большим удовольствием одну из нас точно отправил бы в кузов, чтобы самому разместиться рядом с водителем, а не глотать пыль по дороге. Правда ехать было совсем недалеко, мы могли бы пройти пешком.
Водитель остановился у общественного пляжа, и нами было решено искупаться, чтобы смыть с себя пыль и пот.
Я, уже достаточно натерпевшаяся от дороги и почти жалеющая о том, что согласилась поехать, немедленно скинула одежду, и, бросив друзей на произвол судьбы, побежала по горячему песку туда, где берег был полон людей: молодых и старых, с визжащими и гомонящими детишками, с резвящейся молодежью, туда – в самую гущу. Я бежала ровно. На ходу сорвала резинку с волос, чтобы они красиво колыхались в такт движению лопаток. Я ни на кого не смотрела, но чувствовала, как в меня впиваются десятки взглядов. Мне это было необходимо, просто физически, чтобы подавить некое состояние ущербности, появившееся благодаря поведению моего принца.
Наконец, я нашла место, с которого мне удобно было зайти в воду. В несколько прыжков врезалась в течение реки, окунулась, проплыла немного вперед, выровняла дыхание остыла немного и повернула назад. Вышла из воды и только теперь огляделась в поисках друзей. Они медленно шли почти у кромки воды, высматривая меня. Генка нес мою одежду, аккуратно перебросив через локоть джинсы с футболкой, в другой руке – обувь.
Неожиданно Люська побежала, она делала высокие, короткие прыжки, и это было смешно. Я снова испугалась:
Когда все приблизились, Вадик сказал:
– Умеешь ты создать эффект…
– А что я такого сделала?
Вадик стоял напротив и слишком откровенно разглядывал меня. Люсьена, Генка и Вовка бросились в воду, а мы все продолжали свое противостояние. Вадик не торопился раздеваться, он лишь снял обувь и чуть подвернул брюки. Под его взглядом я казалась себе голой, но это только сильнее заводило меня.
– Я сейчас искупаюсь, – медленно сказал он, – а ты постарайся не привлекать к себе излишнего внимания лиц противоположного пола. Только драки мне здесь не хватало! – Это последнее прозвучало, как пощечина.
– Знаешь, я, пожалуй, поеду домой, чтобы ты так не напрягался.
– Ага, поедет она! – он сощурил глаза и неожиданно рассмеялся, – ну извини, я шучу. Мы же еще в пещерах не были, а там знаешь, как красиво. А еще здесь родник есть, рядом – прямо по пляжу. Неужели ты откажешься попробовать самую вкусную в мире воду? – он был почти нежен, это меня растрогало.
– Ладно уж, иди, купайся.
Он стянул с себя майку, брюки, и, не спрашивая разрешения, повесил их мне на плечо, медленно пошел в воду, покрякивая и ежась.
– Генк, ты себе ничего не отморозил?
– Не-а! – радостно крикнул подплывший Генка и нырнул. Вадик нырнул следом. Я увидела его голову далеко впереди, почти на середине реки, он пытался плыть против течения.
На песок выбрались Генка с Люськой, потом Вовка, а я стояла с чужой одеждой на плече и смотрела, как плавает мой принц. Опомнившись, бросила одежду Генке и тоже кинулась в воду.
Когда Вадик вышел на берег он долго и нудно отчитывал нас за то, что Генка положил его вещи на песок, и теперь все это имеет вид как из задницы, да еще и колется. Но Генка и Вовка лишь беззлобно смеялись, а Люсьена ввернула шуточку по поводу сибаритских привычек, от которых пора избавляться. Вадика удалось заставить замолчать на время.
Вода в роднике была пронзительно холодной, и мы долго пили ее, потому что не во что было налить и взять с собой.
Наш путь начинался с узенькой тропинки, поднимающейся к гребню горы; пройдя какое-то время по верху, мы спустились немного и очутились у круглого лаза, похожего на вход в естественную пещеру. На площадке перед ним расположились несколько человек. Они только что вышли из горы и отдыхали, грелись на солнце.
Мы поздоровались и Вадик спросил:
– Вы из пещер? Вход здесь?
Оказалось, что вход был где-то в другом месте, но он завален, а этот лаз – что-то типа вентиляционного отверстия. Когда-то пришедшие к власти большевики взорвали часовню на горе и попытались уничтожить монастырь. Любопытные дикие туристы обнаружили и расширили этот проход, теперь бывший монастырь стал доступен и посещаем многочисленными молодежными тусовками.
У нас не было с собой ни фонаря, ни факела, пришлось одолжить свечку, а факел Вадик соорудил из палки, намотав на нее старую тряпку и полив бензином из Вовкиной зажигалки.