Рок И его проблемы-2
Шрифт:
— То есть, вы нас просто пугаете?
— Я страхуюсь от случайностей. Это не одно и тоже…
Телефонный звонок раздался, когда они уже стояли у двери. Открыли ее и вытаскивали сумки на лестничную клетку. Он раскатился по пустой квартире эхом, требовательно добираясь до каждого ее незаметного уголка.
Иван кинулся было на кухню, где лежала телефонная трубка, но Гвидонов остановил его:
— Пусть думают, что никого нет дома, меньше будут торопиться… Спешить теперь нужно нам.
Зимний двор их дома был таким же, как всегда. На
Был он чужой им, и сейчас, как никогда, чувствовал эту чуждость.
А он еще когда-то притащил этой девушке розочку. Наивный человек, — что ей этот виртуальный цветок. Знак добрых намерений.
Сосед оторвался от мотора и уставился на Машу, которая волоком пыталась перетащить через порог подъезда набитую до неподъемности сумку.
— Я все гадаю, кто это у нашего Ивана поселился, — сказал он, улыбаясь самой обаятельной из всех возможных, улыбкой. — Разрешите вам помочь.
— Моя сестра, — бросил Иван. — Приехала из Тулы… Сейчас — мы к ней в Тулу. Ответный визит.
Это было не вранье, — это было заметание следов. Гвидонов даже улыбнулся от такой наивности.
— У вас в Туле все такие? — спросил сосед Машу, которая отступила от сумки на шаг, чтобы дать тому возможность доказать свою галантность.
— Все, — ответил за нее Иван, — дамы — русские красавицы, мужики — делают автоматы Калашникова. Такой город… Вы не поможете нам вещи до улицы дотащить? Раз такое дело.
— Конечно, — тут же согласился сосед, — с удовольствием. А как вас зовут?
Маша посмотрела на него, и удивленно сказала:
— Я не помню.
— Как остроумно, — воскликнул радостно сосед. — Меня зовут Николай. Вы к нам приедете еще?
— Я не помню, как меня зовут, — сказала Маша, повернувшись к Ивану и Гвидонову.
— Тебя зовут Маша, — сказал горестно Иван.
— Или Марина, — буркнул Гвидонов, посматривавший на то место, где дорожка выруливала за угол дома к улице.
— Нет, — сказала Маша. — Меня зовут как-то по-другому. Я не могу вспомнить, как…
— Не обращайте внимания, — сказал Иван соседу, — у нее от радости, что возвращается к своим пряникам и Калашниковым, крыша поехала.
— Я бы сам сейчас из Москвы смотался, у меня дача есть, — поддержал сосед, — но зима, холодно.
— Вы узнайте мое имя, — сказала Маша соседу, — вам же ничего не стоит, а я наконец-то, буду знать.
— Где, прикажете, навести справки? — с готовностью откликнулся сосед. — И как вам сообщить?.. Телефончик дадите?
— Обещаете? — улыбнулась ему Маша. — Честное слово, не обманете?
— Честное слово, — с готовностью согласился сосед.
Иван в этот момент пожалел, что всучил соседу только одну сумку, тот бы, на таком душевном подъеме, запросто ухватил бы две.
Они дошли уже до угла дома, — за ним
Хорошо быть дамочкой, — завистливо думал Иван, — за них всегда тяжести таскают ухажеры.
Едва он успел позавидовать Маше, как с улицы к их дому свернул джип «Чероки», — он вильнул задом на скользком месте, проехал к ним еще метров пять и остановился.
Иван подумал, что хорошо бы подрядить его, чтобы не таскаться с вещами, и попробовал оценить его с точки зрения грузоподъемности. Из джипа вышли два парня, а следом за ними — водитель.
Рублей за триста, — ну, за четыреста… — успел подумать Иван.
И тут сумасшедшая Машка изо-всех сил толкнула его в сугроб. Мало того, что толкнула, толкнула — это еще полбеды, она еще прыгнула на него сверху, придавив к снегу своими телесами в дубленке… Иван стал орать на нее и извиваться, пытаясь выбраться на свободу. Но Машка, наверное, решила поиграть в царя горы, потому что не давала ему выбраться, а наоборот, всячески прижимала его к этой грязи, которую-то и снегом назвать стыдно.
Так что Иван не на шутку разозлился. Потому что во всем и всегда — нужно знать меру.
— Да отпусти ты! — кричал он Машке. — Что ты ко мне привязалась!.. Нашла место и время!.. Лучше сумку мою тащи!..
Он дрыгался, вырывался, — и, наконец, ему это удалось.
Когда он встал и вытер снег с глаз, перед ним предстала чудная картина. В том смысле, что какая-то дурацкая и несообразная. Как все то, что последнее время происходило с ним.
Все, кроме него, лежали на снегу.
Лежали, рядом с «Чероки», два мужика, и водитель, — недалеко от полуоткрытой дверцы машины. Лежал, рядом с Иваном, их полковник, лежал, спрятавшись за сумку, их сосед, лежала Машка, которую Иван подтолкнул, вставая, в ту яму, где был только что сам.
Все лежали, — это было нехорошо.
— Эй! — сказал негромко Иван. — Эй!
— Уже не стреляют? — спросила из сугроба Маша.
— Нет, вроде… Не слышно.
— Есть еще кто-нибудь живой?
— Чего? — не понял Иван.
— Господи, — сказала, поднимаясь, кое-как, из сугроба, Маша. — Что же они все за люди!..
— Я ничего не слышал, — испуганно сказал Иван, не в силах оторвать взгляда от лежащих тел, — никаких выстрелов.
— Ты же орал, как резанный. Где тебе слышать.
— Маш, кто это их?..
— Никто. Сами себя. Полковник — этих. Эти — полковника…
Прохожих не было ни одного. Место боя было удивительно пустынно. Давно прошли те розовые времена, когда на звук выстрелов народ сбегался как мухи на мед. Наступили, тоже уже давно, времена, когда на этот призывный мужской звук — и калачом заманить никого уже нельзя.
— Что теперь делать? — спросил Машу Иван.
— Не знаю, — сказала она.
Они посмотрела на Гвидонова, который лежал рядом с ними, все еще сжимая в руках симпатичный черный пистолет, — который выглядел очень серьезно. Красивая такая игрушка взрослых озабоченных людей.