Рокоссовский: терновый венец славы
Шрифт:
– Да, - произнес Чуянов, - Фридрих Второй зрил в корень.
– Они продолжали ходить по развалинам города и видели, как по разбитым улицам от центра Сталинграда тянутся бесконечные колонны пленных.
Немцы плелись, едва волоча ноги, обмотанные в рваное тряпье. Согнутые в три погибели, завоеватели», одетые в разноцветную ветошь, войлок, коврики, мешки, представляли жалкое зрелище.
– Характерная, я бы сказал, трагикомическая деталь, -сказал Чуянов, глядя на эту пеструю толпу.
– Черт подери! Без сожаления оставили свое битое войско, но, когда где-то затерялась расческа и зажигалка «с прыгающим
Рокоссовский и Чуянов подъехали к станции. Вдоль железной дороги и вокруг здания разбитой товарной станции, сняв штаны, то и дело вставали и приседали военнопленные. Одни держались за ремни, а другие махнули на все рукой и на морозе светили голыми задами.
– Что здесь происходит?
– улыбнулся генерал.
– Сейчас уточним, - нахмуренно ответил Чуянов и, вызвав начальника станции, спросил: - Это что еще за комедия?
– Мне дали пленных на погрузочно-разгрузочные работы.
– Ну и правильно, - произнес Чуянов - Едят наш хлеб -пусть работают!
– Сегодня мы разгружали семена клещевины, Я их предупреждал, чтобы не ели, а они налопались, и вот результат. Ведь из клещевины делают касторовое масло.
Рокоссовский взглянул на старательно встававших и приседавших пленных и, вспомнив окопную радиопередачу, весело сказал:
– Вот вам и буль-буль Вольга!
Утром следующего дня завершение великой битвы на Волге закончилось многотысячным митингом. А в это время самолет с Рокоссовским и Вороновым был уже в воздухе. Видимость была хорошая, но прижиматься к земле, как во время полета с Жуковым четыре месяца тому назад, не было необходимости. Фронт ушел далеко, и у авиации противника было много других забот. Оба пассажира сидели молча - за время боев наговорились вдоволь. Рокоссовский время от времени поглядывал в иллюминатор. Самолет медленно плыл над белым безмолвием, изредка задевая крылом мягкие, как лен, облака. Он думал о встрече с семьей.
Глава шестнадцатая 1
. Майор Белозеров пробыл несколько дней в Москве, пытаясь найти жену и сына. В их квартире уже жили другие люди, и они ничего не знали о тех, кто жил здесь раньше. Через дальних родственников ему все-таки удалось уточнить, что в самом начале войны семья уехала в Куйбышев. Он писал письма родителям Ольги, но ни разу ответа не получил.
До конца отпуска оставалось более десяти суток, и он решил ехать в Куйбышев. Было девять часов вечера. Он сложил в чемоданчик вещи и начал рассматривать подарки жене и сыну. Спортивный костюм Сашеньке доджей быть впору: он как раз рассчитан на мальчика восьми лет. Простенький материал, но где теперь возьмешь другой? Он поставил на стол теплые ботиночки, которые удалось купить у входа в метро, - подарок жене. Он изучал их вблизи, а потом отошел на пару шагов и, склонив голову, подумал: «Они должны подойти Оле». Он запаковал подарки и перевязал их лентой. В одноместном номере - его поместили туда как Героя Советского Союза - было жарко и душно. Он снял китель и приоткрыл форточку. В домах мелькали огни, на площади во весь рост стояла скульптура Сталина со снежной шапкой на голове. Вокруг площади мелким потоком текли машины. После тюрьмы и окопной жизни этот пейзаж был ему в диковинку.
Белозеров вскоре залез под одеяло, но уснуть сразу не мог: не давала покоя мысль о семье. За пять лет разлуки могло произойти столько событий, о которых невозможно и догадаться. Вглядываясь в густую темноту, он вспоминал времена знакомства со своей будущейженой. После окончания
Он поднялся рано утром и поехал на вокзал. Ровно в 5 часов поезд отошел от перрона. Белозеров занял свое место на верхней полке и проспал несколько часов подряд. Под вечер поезд остановился на каком-то полустанке и против вагона оказалось пятиэтажное здание, очень похожее на тюрьму. Поезд уже отошел от остановки, и за окном появились новые пейзажи, но перед глазами Белозерова долго стояло то здание. Оглушающий вой встречных поездов каждый раз заставлял Андрея вздрагивать и внутренне сжиматься. Ему казалось, что каждый вагон, как следователь в тюрьме, повторял: «Шпион! Шпион! Шпион!» Всякий раз он с нетерпением ждал хвостового вагона, чтобы поскорее избавиться от этого страшного слова, которым его мучили в тюрьмах.
2
Когда Белозеров подходил к неказистому рейсовому автобусу, пассажиры брали его штурмом. Кое-как майору удалось поставить обе ноги на последнюю ступеньку, и за ним, конвульсивно подергиваясь, закрылась дверь. Минут через сорок автобус подрулил к конечной остановке, и пассажиры высыпали из машины.
Время приближалось к полуночи. Как человек, давно не бывавший в этих местах, он осмотрелся вокруг, чтобы уточнить дорогу к дому, до которого было около двух километров.
Было ветрено и морозно. На окраине города ветры особенно старались и сквозь легкую шинель продирали до костей. Подойдя к дереву, растущему у калитки, он решил передохнуть. Ветер еще больше усилился, и его жалобные напевы внушали Белозерову какую-то неодолимую тоску. Когда он открыл калитку, шаги его стали неуверенными и тяжелыми. Несмотря на поздг ний час, кое-где в окнах горели огни. Родительский дом жены выглядел сонным.
Мысли его кружились, путались, как снежный вихрь, уносились туда, где он любил сидеть в саду с Олей, высвечивали лица сына, Олиных родителей и вновь возвращались сюда, где он теперь томился в неизвестности. Белозеров поднялся на крыльцо, отряхнул от снега сапоги и постучал в дверь.
Послышались шаркающие шаги.
– Кто там?
– Это вы, Татьяна Степановна?
– Да я, а вы кто?
– Андрей... Белозеров.
Пропустив гостя и закрыв за собой дверь, седая, изможденная женщина некоторое время смотрела на Белозерова, потом обняла его, заплакала и запричитала:
– Сынок... Сынок дррогой... нет нашей Оленьки, нет... Нет Сашеньки... Нет отца. Я осталась одна...
Андрею стало плохо, губы его побелели. Чемодан выпал из рук и шлепнулся о деревянный пол. Это известие молнией отозвалось во всем теле, клещами сдавило грудь и колющей болью застыло у сердца.
С Татьяной Степановной Белозеров проговорил до самого утра. Она, захлебываясь слезами, рассказала, что Оля с сыном погибла в разбомбленном поезде. С помощью соседей она похоронила их на кладбище, а родственники собрали деньги на памятник. Отец остался где-то в Северном море - его корабль потопила немецкая подводная лодка.
Под утро ветер утих, установилась солнечная погода. Белозеров уложил Татьяну Степановну в постель, поручил соседке-врачу опекать ее и, оставив на столе остаток денег, пошел на кладбище.