Рокоссовский: терновый венец славы

Карчмит Анатолий Андреевич

– Константин Константинович.
– Сталин_пытливо посмотрел на Рокоссовского.
– Как бы осуществили эту операцию вы?

– Я бы предложил, товарищ Сталин, нанести основной удар не с восточного, а с западного берега Дона, удачно используя положение нашей 38-й армии, которая нависает над противником севернее Воронежа. Для этого необходимо подтянуть сюда побольше сил.

– Что это дает?
– спросйл Сталин, садясь за стол.

– При таком варианте удар по воронежской группировке наносился бы во фланг и выводил бы наши войска в тыл противнику .

К тому же этот удар неизбежно вынудил бы немцев ослабить свои силы, которые действуют против Юго-Западного фронта. В данной обстановке такой ход операции, как мне кажется, будет наиболее правильным.

Сталин, оценивающе глядя на генералов, набивал табаком трубку.

– Товарищ Ватутин, вы настаиваете на своем варианте? “ разгоняя рукой струйки дыма, спросил Сталин.

– Да, настаиваю.

Посасывая трубку, Сталин вышел из-за стола и начал ходить по кабинету. •

– Что ж, если Ватутин примет план Рокоссовского, то в случае неудачи свалит на него всю вину.
– Он остановился, окинул внимательным взглядом командующих фронтами.
– Товарищ Ватутин, освобождайте Воронеж согласно своему замыслу, а мы из резерва Ставки кое-чем поможем.

Надо сказать, что воронежская операция, сроки проведения которой много раз откладывались, успеха не принесла. Войска Воронежского и Брянского фронтов вновь перешли к обороне,

По окончании доклада Ватутин вышел первым, за ним собирался перешагнуть порог Рокоссовский, но Сталин остановил его.

– Константин Константинович, погодите уходить.
– Он подошел к открытой двери.

– Товарищ Поскребышев, пригласите ко мне Голикова. Вот вы, товарищ Голиков, жалуетесь, что мы, отстранив вас от командования Брянским фронтом, незаслуженно вас наказали, - произнес Сталин, указывая трубкой на папку, в которой, видимо, лежали документы, имевшие отношение к данному разговору.

Рокоссовский почувствовал себя не совсем уютно. Ему показалось, что он в чем-то виноват перед генералом, приняв у него фронт.

– Да, товарищ Главнокомандующий, - ответил сконфуженный генерал.
– Считаю, что меня обидели.

– Тогда скажите, почему на фронте дела шли из рук вон плохо?
– повысив голос, спросил Сталин.

– Мне мешали командовать фронтом представители центра.

– Чем они вам мешали?

– Они вмешивались в мои распоряжения, часто их отменяли, - с обидой в голосе сказал Голиков. — Устраивали совещания, когда нужно было действовать, а не заниматься пустыми разговорами. Они старались подменить командующего.

– Так, так, - вышел из-за стола Сталин, раскуривая трубку.
– Значит, они вам мешали? Не давали вам развернуть ваш талант?

– Да, они мне мешали, - ответил Голиков и, достав из кармана цветастый носовой платок, вытер им вспотевшую лысую голову.

– Но командующим фронтом были вы?

– Да, я.

– ВЧ у вас было?

– Да, было.

– Почему вы не доложили, что вам мешают командовать?
– Сталин остановился против Голикова.

– Не осмелился жаловаться на вашего представителя.

–

Вот за то, что вы не осмелились позвонить и бездарно провалили операцию, мы вас и сняли, - недовольно произнес Сталин.
– На справедливое наказание жаловаться не следует. Вы свободны.

Голиков двумя пальцами расправил под реМнем гимнастерку и, держа руки по швам, вышел.

– Товарищ Рокоссовский, вы тоже свободны, - сказал Сталин, протянув руку.

В конце августа обстановка на Брянском фронте была относительно спокойной. Фашисты, проведя несколько острых атак, убедились в прочности обороны на этом участке, присмирели й направили основные усилия на юго-восток. Передышка между боями помогла Рокоссовскому вспомнить рекомендации профессора: в течение полугода не менее одного раза в неделю показываться врачам. Он связался с начальником полевого госпиталя и попросил прислать к нему хирурга.

В субботу утром он уладил дела в управлении фронта, направил машину с адъютантом за врачом в госпиталь, который находился в сотне километров в тылу участка фронта, и к вечеру, в расчете на то, что вот-вот должна появиться машина, явился в дом, где его разместили работники квартирной службы.

Хозяева жили неподалеку у родственников, а свой дом временно передали в распоряжение командующего фронтом. Сюда протянули связь, во дворе поставили палатку, где разместили душевую установку, умывальник и другие необходимые удобства.

. Начальник штаба поставил у дома часовых, но их убрали по просьбе Рокоссовского. Командующий считал, что для охраны вполне достаточно патрулей, которые постоянно курсировали по деревне, находившейся километрах в двадцати от переднего края.

КП фронта располагался на другом конце деревни, поэтому телефон командующему провели лишь для того, чтобы можно было вызвать его, когда в этом возникнет необходимость. Были созданы все условия, чтобы, пользуясь передышкой на фронте, командующий мог отдохнуть.

Рокоссовский принял душ, переоделся в спортивный костюм, уселся в саду на скамейке и закурил.

Незаметно начала подкрадываться осень. Охрой она прошлась уже по полям, лесам и перелескам, а здесь, в саду, заиграла зрелыми краснобокими яблоками и огненными гроздьями рябины. После дождей установились ясные солнечные дни. По улице проходили женщины с детьми, подавали голоса коровы. Уходило за горизонт солнце, погружаясь в багряную тучу. В саду было мирно, тихо, словно не было рядом никакой войны.

Вдруг заурчала машина и остановилась у ворот. Открылась калитка, и во дворе появилась невысокая женщина. Она была одета в зеленый армейского покроя костюм^ ладно сидевший на крепкой стройной фигуре. Рядом с ней шел адъютант, в руках которого были чемодан и увесистая сумка с красным крестом. Рокоссовский поднялся, бросил папиросу в урну и вышел навстречу.

– Здравствуйте, товарищ командующий, - бодро сказала женщина и, покраснев, протянула руку.

«Где я видел эту симпатичную блондинку? Светлые косы, закрученные вокруг головы?..» - лихорадочно думал Рокоссовский.