Роман роялиста времен революции :
Шрифт:
"Начинало свтать, — пишетъ m-lle де-Вирье, — со всхъ сторонъ раздавалась пушечная пальба, и мы съ сестрой раздляли всеобщій ужасъ. Въ это время къ вамъ явилась Софи, горничная нашей матери; Софи велла вамъ надть по дв пары чулокъ, по дв рубашки, по два платья одно на другое. На головы она намъ надла ситцевые чепчики и мы вышли безъ всякаго другого багажа. Всякій узелокъ обратилъ бы на себя вниманіе. Въ такомъ вид мы отправились къ нашей матери, въ Сенъ-Жюстъ, гд, по словамъ Софи, она нашла себ пристанище въ крестьянскомъ дом.
"Поднимаясь по новой дорог, мы шли вмст съ отрядами революціонернаго войска, которые входили.
"Мы не видли регулярнаго войска, но просто толпу вооруженной
"Если я буду жить сто лтъ, то и тогда не забуду выраженія глазъ матери при встрч насъ. Въ этомъ выраженіи было столько скорби, что мы об онмли и замерли, мы, которыя такъ радовались ее увидть. Она наканун разсталась съ отцомъ. Ужасное предчувствіе заставляло ее сознавать, что она не увидитъ его боле.
"Въ ужасномъ безпорядк, который царилъ повсюду, мы ршительно не знали, куда намъ дться. Сама мать наша не знала, на что ршиться, когда мы увидали служанку нашего доктора Эгони.
"Она направлялась въ Форезъ, въ свою семью, и пришла, чтобы помочь бжать вамъ съ нею.
"Эта пожилая двушка наводила ужасъ своимъ безобразіемъ. Черная, какъ сажа, и блдная, какъ смерть, вся изрытая оспою, съ рзко выдляющимися блками, она была страшна когда сердилась, и въ состояніи была навести страхъ на самихъ членовъ Конвента — и вотъ ей-то суждено было быть нашею избавительницею.
"Мать надла на себя, какъ могла, платъе этой служанки и взяла съ собой только то, что могла надть на себя.
"Мы отправились вс пшкомъ: мать, Софи, Туанонъ, сестра и я.
"Ни у кого изъ насъ не было никакого пакета, чтобы не имть вида бгляновъ. Мать моя была такъ слаба, что мы не могли идти далеко и такъ печальна, что мы вс были подавлены ея грустью и смотрли на нее, ничего не ршадсь ей сказать. Тмъ не мене, мы были такъ довольны, что выбрались изъ подвала на свжій воздухъ, на солнышко, что, вроятно, разрывали сердце матери нашею радостью. Мы не видли ни одного солдата, но толпу мужиковъ въ большихъ шляпахъ, которые имли видъ людей, идущихъ на ярмарку".
Вроятно, это были т самые мужики "auvergnats", o которыхъ упоминаетъ m-lle де-Эшеролъ, спшившіе въ Ліонъ верхомъ безъ сдла, съ огромными пустыми мшками черезъ плечо, на общанный грабежъ, забавный авангардъ мрачныхъ побдителей!
"Первую ночь, — я продолжаю разсказъ m-lle де-Вирье, — мы провели у одного крестьянина. У него была всего одна маленькая комната и снной сарай, гд мы и размстились.
"Мать не могла уснуть отъ безпокойства; она сла во двор и читала библію при свт луны.
"Это обстоятельство чуть было не погубило насъ. Одинъ сосдъ замтилъ, что мать читаетъ и ршилъ, что разъ она уметъ читать, она, безъ сомннія, аристократка. По счастью, нашъ хозяинъ успокоилъ его, что мать истая гражданка. Я думаю, что изъ милосердія одинъ солгалъ, а другой поврилъ, потому что мать не могла скрыть присущаго ей изящнаго вида, по которому было легко догадаться, что она была путешественница иного сорта, чмъ Туанонъ Трико.
"На слдующій день, несмотря на страшную усталость, пришлось идти дальше. На наше счастье, днемъ намъ повстрчался мужичекъ съ осломъ. Туанонъ подрядила его для моей сестры, которая, боле слабая чмъ я, очень изнурилась за время осады и едва тащила ноги. До этихъ поръ вс большіе несли ее по очереди на рукахъ, но она была слишкомъ тяжела для бдныхъ, измученныхъ женщинъ… Ее посадили на осла, а на другой вьюкъ положили кой-какіе пожитки, которые мы спасли и которые были для насъ настоящею обузою.
"Мы прибыли въ Дюэръ [88] ,
"Мэръ этотъ получилъ строгое предписаніе относительно ліонскихъ бглыхъ и, чтобы не подпасть самому подъ подозрніе, исполнялъ это предписаніе съ трескомъ и шумомъ. А потому онъ повелительнымъ тономъ потребовалъ отъ матери ея паспортъ, угрожая ее арестовать. Туанонъ, замтя ея смущеніе, не дала ей времени отвчать и, принявъ на себя роль представительницы всей честной компаніи, отрапортовала, что она дйствительно изъ Ліона, отправляется же съ своими кузинами въ Сенъ-Жерменъ-Лаваль въ Форез и что никто не иметъ права ее задерживать. Вотъ такимъ-то образомъ мы узнали, куда лежалъ нашъ путь…". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
88
Мстечко по дорог изъ Ліона въ Монбразонъ.
Вс эти препирательства Туанонъ казались безконечными бглянкамъ. Но, покуда она вела переговоры съ мэромъ, жена этого гражданина, казавшагося столь грознымъ, который въ сущности старался всячески быть полезнымъ изгнанникамъ, пробралась къ m-me Вирье и шепотомъ сказала ей нсколько словъ утшенія.
Были еще, значитъ, и въ то время люди съ сердцемъ, которые имли состраданіе…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Письмо Жавога Робеспьерру. — Встрча графини Вирье. — Имя Анри. — Прибытіе въ Сенъ-Жерменъ-Лаваль. — Жилище для торговцевъ свиньяни. — Страхи и надежды. — Приключеніе съ ткачами. — Фуше въ Ліон. — Онъ совершенствуетъ гильотину. — Гражданка Баленкуръ. — Уроки цинизма. — Письмо маркизы де-Шоланкъ. — Анри быть можетъ въ Швейцаріи. — Садовникъ изъ Пудеваса. — Отъздъ графини въ Лозаннъ. — Она застаетъ тамъ только аббата де-Вирье. — Съ горя не умираютъ. — Письмо къ графу де-Вирье Бовуаръ. — Маленькій Айнонъ у Рюбишона. — Онъ эмигрируетъ. — Онъ прекращаетъ свое incognito. — Рюбишонъ возвращаетъ ребенка матери. — Попытки розыскать Анри. — Еще "Воспоминанія" m-lle де-Вирье. — Картина Ліона. — Эмиграція маленькихъ двочекъ въ Швейцарію. — Свднія о послднемъ сраженіи. — Вдовья матерія.
"Жавогъ, комиссаръ Конвента, Робеспьерру.
"Изъ главной квартиры 10 окт. 1793 г.
"Гражданинъ коллега!
"Осада Ліона, наконецъ, окончена… Мятежники, чувствуя давленіе съ одной стороны войска Республики, съ другой — цлаго народа, питающагося овсомъ уже 18 дней… ршились сдлать вылазку…
"Они обогнули Монъ-Доръ черезъ Сенъ-Сиръ и направились въ горы, пройдя черезъ бывшій Бажоле. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
"Едва они вышли изъ предмстья (Веза), какъ ихъ нагнали. Началась битва.
"Битва была ожесточенная. Мы потеряли массу людей, у непріятеля тоже легло триста человкъ.
"Остальные вс разбжались въ виноградники, въ ущелья, и въ горы.
"Нкоторые бросались въ Сону, кто на лошади, кто вплавь, лишь бы спастись отъ смерти. Другіе бгутъ въ Треву, тамъ все или убито, или разсяно…
"Въ числ нашихъ многочисленныхъ плнныхъ находятся нкоторыя замтныя личности, между прочимъ бывшій маркизъ де-Вирье, бывшій членъ конституціоннаго собранія…" [89] .
89
Lyon en 1793. Apr`es le si`ege. Альберта Метцгера, стр. 60.