Роман роялиста времен революции :
Шрифт:
Вотъ послдняя записка, которую графиня де-Вирье получила отъ мужа.
Посл просьбы къ жен прислать ему священника, которому онъ доврялъ, онъ прибавляетъ:
"…Конечно, я страдаю, но душа моя переживаетъ особое наслажденіе… Непріятель можетъ излить всю свою ненависть на мой трупъ, но духъ мой, мыслящій, любящій тебя, я чувствую, вступаетъ побдителемъ въ жизнь вчную…
"Прости, что увлекаю тебя на такую высь. Но вся скорбь твоего отчаянія нуждается въ этомъ отвлеченномъ утшеніи. Чмъ боле у человка отнято, тмъ боле ему посылается утшенія. Отчего-бы теб тоже не отдаться этимъ мыслямъ.
Но разв могла она, подъ бременемъ своей нжности, унестись такъ высоко?.. Однако Анри желалъ длить съ ней свое сердце даже въ тхъ свтлыхъ обителяхъ, которыя рисовались ему. Чтобы увлечь ее, въ его любви звучали нотки, присущія первымъ мученикамъ.
"О, вчное блаженство, неужели оно будетъ извдано ею такъ-же, какъ мною?". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Въ звздную ночъ, на вершинахъ Croix-Rousse, пропитанныхъ кровью, подъ звуки "Ca ira" на разстояніи пистолетнаго выстрла, Анри писалъ эти строки. Передъ его внутренними очами промелькнула вся его жизнь. Какъ то поле битвы передъ нимъ, усянное трупами, такъ она была полна печали. Его душа покидала эти развалины. Она возносилась въ небесныя высоты и въ мечтахъ своихъ Анри слдилъ за ея полетомъ къ престолу Всевышняго, куда ее влекли ангелы и его добрыя намренія. . . . . . . . . . .
Но съ первыми лучами зари что оставалось отъ этихъ призраковъ?
Было утро 7 октября; огни осаждающихъ усиливались. Все предвщало конецъ ужасной драмы.
Соломы и овса, изъ которыхъ длался хлбъ, уже не было боле. Въ город ничего не уцлло, кром храбрости.
"Вчера, — писалъ одинъ солдатъ изъ отряда Крансе, — бомба попала въ редутъ, въ которомъ было около 500 мерзавцевъ съ ихъ шайкою… Подломъ вамъ, мюскадинцы!"…
Даже въ погребахъ было не безопасно. Случалось-ли какому нибудь несчастному умереть въ нихъ, его оставляли тамъ до перерыва огненнаго дождя, чтобы вернуться за нимъ и похоронить его. Можно было, какъ жирондисты, когда они провели послднюю ночъ въ заперти съ трупомъ Валазе, пожавъ руки мертвецамъ, сказать: "До завтра!.."
"Что касается насъ, — пишетъ m-elle де-Вирье, — мы покинули домъ Фейлье и Пюбліе, когда онъ былъ разрушенъ бомбами, и вернулись въ домъ Сави или скоре въ его погребъ, гд уже собралась порядочная компанія бглецовъ. Этотъ погребъ казался прочнымъ. Думали, что онъ не подвергается дождю бомбъ. Но насъ не пощадилъ голодъ. Намъ выдали тамъ по гарнцу овса на человка. Какой-то голодный котъ скралъ у насъ нашъ послдній картофель. Въ продолженіе двухъ дней мы питались развареннымъ въ вод овсомъ — и мы еще были изъ счастливыхъ".
Она была права. Если нищета и голодъ были такъ же не милосердны, какъ санкюлоты, по крайней мр, дти не испытывали тхъ мученій, которыя приходилось выносить изъ-за измны, теперь примшивавшейся во всмъ бдствіямъ.
На всхъ стнахъ были вывшены заявленія противъ генерала Преси, противъ Вирье, противъ всхъ, кто руководилъ обороною.
Напрасно Преси приглашалъ прокламаціею… "добрыхъ гражданъ выдать мерзавцевъ, которые прячутся"… Они скоро перестали прятаться. Въ город стали появляться все смле якобинцы, у которыхъ, изъ состраданія, не была отнята жизнь. За ними сперва шли только предатели, но вскор къ нимъ присоединились вс негодяи, а наконецъ и вс потерявшіе надежду.
Нсколько
Надежды больше не было, но таковъ былъ импульсъ, такъ сильна была пріобртенная сила скорости, что никто не ршался произнести вслухъ слова "капитуляція", которое подавило бы всякую волю, всякую храбрость, всякое сожалніе.
Преси созвалъ вс части, и прежде чмъ было изложено положеніе вещей, совщаніе началось съ соревнованія въ жертвахъ.
Одинъ юрисконсультъ Ліона, Беро, предложилъ принести себя въ жертву Кутону, чтобы спасти городъ. Преси шелъ на то-же. Затмъ обсуждалась отчаянная борьба, и было ршено взрывать дома, которые нельзя было бы защитить.
Это геройское ршеніе, вроятно, было бы принято, но тутъ оказались женщины, дти, раненые, о судьб которыхъ слдовало позаботиться.
Остановились на крайней мр: послать Кутону 32 коммиссара представителями 32 частей, съ предложеніемъ капитуляціи, но съ условіемъ, чтобы ни одинъ начальникъ не былъ преданъ Конвенту.
Было 10 часовъ вечера, когда коммиссары предстали предъ Кутономъ въ главной квартир Сенъ-Фуа. Негодяй взбсился и отвтилъ имъ, "что нечего разговаривать объ условіяхъ и что Ліонцы подпадутъ подъ т условія, которыя республик будетъ угодно даровать мятежникамъ, недостойнымъ умереть отъ гилъотины".
Коммиссары удалились, прекративъ всякіе переговоры. Но ихъ ожидало новое горе.
Въ то время, какъ велись переговоры, одинъ измнникъ открылъ солдатамъ Кутона ворота Сенъ-Клеръ, у подножія Croix-Rousse.
Ночью произошла одна изъ самыхъ ужасныхъ стычекъ со времени начала осады.
Мюскадинцы и санкюлотты въ общей свалк падали въ Рону.
Съ открытіемъ воротъ Сенъ-Клеръ, Ліонъ былъ всецло преданъ, у него была отнята всякая возможность устоять хоть бы одинъ день противъ войска Конвента. Если оно не перешло Рону въ эту ночь, то было несомннно, что съ первою зарею городъ будетъ за нимъ.
Преси созвалъ послдній военный совтъ. Вс обстоятельства были быстро взвшены… Посл лихорадочныхъ преній, было ршено, что единственная мра, представляющая нкоторые шансы благополучнаго исхода, это открыть себ выходъ съ оружіемъ въ рукахъ.
Но и на этотъ разъ Анри не одобрилъ распоряженій генерала. Онъ стоялъ за нападеніе на непріятеля силошною массою, вмсто попытки разорвать отдльными колоннами вругъ, въ который былъ заключенъ Ліонъ.
Споръ, какъ всегда, все усиливался между двумя генералами. Преси, который сознавалъ, что Вирье былъ правъ въ своихъ взглядахъ — къ сожалнію, все случившееся подтверждало это — вышелъ изъ себя и прекратилъ споръ словами, равносильными приговору смерти для Анри:
"Военный повинуется, а не разсуждаетъ"… На что отецъ мой отвтилъ, что "онъ проситъ разршить ему командовать арьергардомъ, который онъ считалъ неминуемо пожертвованнымъ…
Эти строки принадлежатъ m-lle де-Вирье.
Возвращаясь въ Croix-Rousse, Вирье зашелъ въ жен, чтобы предупредить ее о сдланныхъ распоряженіяхъ и вмст съ тмъ, не говоря того, чтобы проститься съ нею.
Что было между ними? Слова безсильны то передать. Какъ выразить то, что невыразимо? Иногда слова не соотвтствуютъ впечатлніямъ. Тогда умолкаютъ, какъ закрываютъ лицо, закрываютъ глаза, какъ перестаетъ биться сердце передъ нкоторыми слишкомъ сильными волненіями.