Роман роялиста времен революции :
Шрифт:
Для m-me Вирье радость, что она обрла сына, по счастью, не позволяла ей поддаваться горю отъ этихъ сбивчивыхъ извстій. "Пріздъ моего брата, — пишетъ m-lle де-Вирье, — возвратилъ матери силу жить… и настолько придалъ ей храбрости, что она даже ршилась вызвать насъ къ себ… Посл шести мсяцевъ нашего пребыванія въ Сенъ-Жерменъ-Лаваль, она оповстила Софи, чтобы мы собирались въ путь, не подозрвая, въ какомъ ужасномъ состояніи былъ Ліонъ въ то время, когда намъ придется его прозжать"…
Терроръ въ немъ дйствительно дошелъ до апогея. "Грохотъ падающихъ стнъ, — свидтельствуютъ замтки "Воспоминаній", — пыль отъ
"…Гильотина дйствовала на площади des Terreaux, подъ самыми окнами m-lles Фейлье и Пюбліе, гд мы снова поселились, — пишетъ m-lle де-Вирье.
….Вскор мы увидали телжку, окруженную солдатами, на которой были навалены несчастные. Мы были такъ объяты ужасомъ, что буквально не ршались сдлать шагу ни назадъ, ни впередъ. Боясь, чтобы моментъ паденія ножа не былъ для дтей слишкомъ сильнымъ потрясеніемъ, Софи набросила старшей двочк платокъ на глаза, а сестру ее спрятала къ себ подъ передникъ…".
На другой день было еще хуже, — для того, чтобъ выйти изъ воротъ Ліона, двочкамъ пришлось проходить мимо самой гильотины. Опять имъ закрыли также глаза и Софи провела ихъ за руку черезъ эту площадь, пропитанную кровью жертвъ, такъ что прохожіе съ ужасомъ отворачивались, когда имъ приходилось по ней проходитъ…"
Ужасное время и вмст съ тхъ невольно восхищаешься имъ — опьяненіе самоотверженіемъ соперничало, такъ сказать, съ опьяненіемъ преступленія.
Пріютившись снова у этихъ двухъ бдныхъ двушекъ m-lles Фейлье и Пюбліе, которыя ихъ уже спасли во время бомбардированія, дти и ихъ няньки нашли парикмахера Мерлъ, который занимался перевозкою черезъ границу, и взялся и ихъ переправить. Онъ же въ своемъ "Char de Comt'e" доставилъ m-me де-Вирье въ Лозанну.
На этотъ разъ бдный человкъ не рискнулъ забираться такъ далеко, онъ оставилъ маленькихъ путешественницъ въ Мейренъ, на границ Швейцаріи и поручилъ ихъ одному возниц изъ своихъ пріятелей. Къ несчастью, этому возниц не удалось перебраться черезъ границу.
"Насъ остановили въ Версуа, — продолжаетъ m-lle де-Вирье, — и тутъ намъ пришлось плохо.
"Догадались, что мы дти эмигрантовъ, которыхъ везутъ въ родителямъ. Насъ выдала наружность моей сестры и ея прелестные свтлые волосы.
"Насъ засадили подъ арестъ въ гостинниц "Золотого Льва" и приставили къ намъ въ сторожа маленькаго глухонмого, профессія котораго заключалась въ томъ, что онъ съ колокольчикомъ въ рук бгалъ по улицамъ Версуа и созывалъ гражданъ въ клубъ.
"Не знаю, какъ бы мы оттуда выбрались, еслибы не содержательница нашей гостинницы, m-me Ріонде, которая воспылала ко мн нжною страстью за то, что я, по ея словамъ, походила на ея дочь.
Она свела Софи съ двумя добрыми малыми, которые занимались спасаньемъ несчастныхъ.
"Однажды, внушивъ намъ, что мы должны длать (моей сестр не было еще семи лтъ, а мн едва восемь), Софи вышла съ вязаньемъ въ рукахъ, будто подышать свжимъ воздухомъ.
"Черезъ часъ посл ухода Софи, и по знаку m-me Ріонде, мы вышли на задній дворъ, заваленный старымъ хламомъ. Тамъ, къ невысокой стн была приставлена старая бочка. Мы
"Намъ было сказано идти спокойнымъ шагомъ, не торопясь, и пть "Марсельезу".
"Черезъ четверть часа мы увидали передъ собою двухъ мужчинъ, какъ намъ это было заране сказано. Они сдлали намъ знакъ перестать пть, боясь, чтобы насъ не узнали.
"Мы слдовали за ними немного поодалъ. Наконецъ мы увидали Софи… Граница была перейдена… Мы были въ Швейцаріи и наши проводники молча покинули насъ". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Неправда-ли, это прелестно? Наконецъ, для этихъ бдныхъ двочевъ близился конецъ ихъ мытарствамъ. Мимо халъ ломовой, который согласился взять ихъ въ себ на возъ. Своими маленькими ручками он уцпились за вереыку, которой были перевязаны тюки на возу и вотъ такимъ-то образомъ он совершили свой въздъ въ Лозанну, гд прямо съ воза попали въ объятія матери и маленькаго брата.
"Мы плакали отъ радости навзрыдъ, — пишетъ m-lle де-Вирье, — чего со мной больше не было за цлую жизнь".
Но къ этимъ слезамъ радости дтей присоединялись съ каждымъ днемъ все боле горькія слезы ихъ матери, съ каждымъ днемъ отъ нея отлеталъ лучъ надежды…
Изъ Ліона не получалось встей; напрасно Рюбишонъ исходилъ Croix-Rousse, предмстье де-Везъ, поле сраженія.
Что могъ знать случайно пришлый человкъ, иногда попадавшійся среди этихъ развалинъ?
…Или, напримръ, какой нибудь грабитель, явившійся за добычей… вотъ тотъ мужчина или женщина, глупо глядящіе вамъ вслдъ, что знаютъ они о Вирье?..
Ничего… Или въ эти ужасныя времена они боятся проронить слово?
Безмолвны были и тюремные списки. Безмолвны были и списки гильотины и растрливанія.
По мр того, какъ усиливались поиски, пропасть разверзалась все глубже и глубже.
Откуда же, наконецъ, доносился до того, который съ опасностью личной жизни старался воскресить Анри, этотъ неопредленный глухой слухъ… Откуда несся онъ?..
Никто не зналъ.
Точно изъ какого-то прозрачнаго облачка, которое разсется и изъ него вдругъ выростали легенды.
На другой день сраженія, на пол битвы былъ найденъ на окраин дороги трупъ офицера… Крестъ св. Людовика былъ на половину вбитъ пулею въ грудь. Лицо было точно живое. Большіе глаза были широко раскрыты. Только мертвецы умютъ такъ смотрть на солнце… Да еще мученики за справедливость Божью; по слухамъ, этотъ убитый былъ Анри.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Черезъ нсколько недль посл того, какъ Рюбишонъ покинулъ Лозаннъ, на имя графини Вирье былъ полученъ пакетъ.
Она раскрыла его, передъ ней лехалъ кусокъ траурной матеріи, извстной подъ названіемъ "вдовьяго сукна".
Изъ него выпала записка со словами: "Отъ Рюбишона".
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
"Мать моя упала на колни, — пишетъ m-lle де-Вирье, — и обливала эту матерію слезами. Она поняла, что у нея не было боле надежды".