Роман роялиста времен революции :
Шрифт:
Въ то самое время, какъ курьеръ везъ это посланіе Жавога Робеспьерру, отрядъ революціонерной арміи, который возвращался изъ Ліона, встртилъ на берегахъ Линьона жену и дтей Анри. Во время выпивки, у крыльца трактира, въ которомъ пріютились бглянки, люди эти разсказывали о послднихъ сраженіяхъ и хвастались своими жестокостями…
Вс предводители возстанія были взяты… говорили, что они вс приговорены къ разстрлянію… Одинъ изъ этихъ людей, перечисляя всхъ выдающихся плнниковъ, назвалъ имя Вирье…
Вотъ какимъ образомъ до его жены дошла первая всть о немъ.
Туанонъ, замтя, что
Герои прошли мимо этихъ двухъ женщинъ, подшучивая надъ ними, но наконецъ они прошли-таки. За ними вслдъ пошла и графиня Вирье, продолжая свой путь въ это тяжкое время, — было некогда останавливаться для своихъ печалей!
Ночи для бглянокъ были ночами бивуаковъ. Они избгали деревень боясь, чтобы ихъ видъ или какое неосторожное слово двочекъ не выдали ихъ.
Наконецъ, на четвертый день, посл непомрной усталости, печальный караванъ добрался до Сенъ-Жерменъ-Лаваль.
Туанонъ пріютила графиню Вирье съ дочерьми у своего брата, мстнаго кузнеца.
Надъ кузницею было два помщенія и доски отъ двухъ старыхъ кроватей. Все это было грязно до отвращенія, такъ какъ въ дни ярмарки добрякъ-кузнецъ помщалъ въ этихъ канурахъ своихъ пріятелей, торговцевъ свиньями. Но какъ ни жалокъ былъ пріютъ, предложенный этимъ добрымъ человкомъ путешественницамъ, онъ былъ предложенъ имъ, по крайней мр, отъ чистаго сердца.
Когда на кузниц было что пость, кузнецъ длилъ свои куски съ двочками, а m-me Вирье вознаграждала его за это уцлвшими еще нсколькими ассигнаціями; что касается ее, она не могла ни сть, ни спать.
Возбужденіе, которое поддерживало ее духъ, также, какъ та лихорадка, которая согрвала ея тло, пропало. Напрасно силилась она забыться сномъ на своемъ ужасномъ лож.
Посл той встрчи съ солдатами-революціонерами она не имла никакихъ встей изъ Ліона. Но разв можно было сомнваться, что тамъ не мстятъ самымъ ужаснымъ образомъ? Несмотря на розсказни этихъ людей, быть можетъ, Анри въ плну?..
Если онъ живъ, въ рукахъ ли онъ еще побдителей?
Или, быть можетъ, ему, какъ Преси, который, судя по слухамъ, спасся, удалось добраться до Швейцаріи или Фореза?
Быть можетъ, онъ тутъ… Тутъ, по близости, въ какой нибудь деревн… Быть можетъ, она не сегодня, завтра, его увидитъ… Онъ проберется къ ней…
Въ своихъ воспоминаніяхъ ея дочь говоритъ, что нсколько разъ m-me Вирье получала косвенныя увдомленія, которыя превращали ея надежды почти въ увренность…
У пути печали есть тоже свои минуты отдыха, но какъ он бываютъ коротки для несчастныхъ, которые его проходятъ!
Всякій разъ, какъ какой нибудь чужестранецъ появлялся въ деревн, m-me Вирье посылала Туанонъ съ разспросами къ нему, и все это были все т же ужасные разсказы о разстрливаніи и смертной казни. Къ этимъ страданіямъ присоединялся еще и наступающій голодъ.
Хлбъ становился все рже, все отвратительне, все невозможне. Чтобы существовать, приходилось шить толстыя рубашки.
Наконецъ настало время ярмарки; кузнецъ
Отказать, значило, заявить о своихъ аристократическихъ замашкахъ. Результатомъ явилось одно приключеніе, которое могло кончиться весьма трагично…
"Туанонъ и Софи, наша горничная, — разсказываетъ m-elle де-Вирье, — легли въ одну изъ оставшихся кроватей, въ другую легла, съ нами обими, наша мать. Мы, дти, уже спали, когда пришли наши гости. Прежде всего они обошли комнату и, увидавъ женское платье, подошли въ кровати, въ которой лежали Туанонъ съ Софи. И вотъ они уже раздвигаютъ лоскутья, замняющіе пологъ кровати… Но тутъ имъ и былъ конецъ. Увидавъ на кровати сидящую женщину съ угрожающимъ взглядомъ выпученныхъ огненныхъ глазъ, окруженныхъ большими блками, на зеленоватомъ лиц, они въ ужас отскочили.
"То были точно стеклянные глаза мертвеца, вырытаго изъ земли черезъ четыре дня посл смерти.
"Вамъ что нужно, безстыжіе?.. — раздался замогильный голосъ. Убирайтесь, и не смйте шелохнуться!
"Наглецы опустили пологъ и повиновались. Скоро ихъ маленькая лампочка была потушена. Утромъ они потихоньку исчезли… Туанонъ еще разъ была нашимъ провидніемъ".
Былъ ноябрь мсяцъ. Фуше и Колло д'Эрбуа прибыли въ Ліонъ, чтобы исправить умренность Кутона.
Разстрливаніе и гильотина дйствовали слишкомъ вяло, по мннію этихъ живодеровъ, имъ нужна была подстилка изъ труповъ. Они ршили замнить гильотину картечью. Картечи предстояло раздать члены жертвъ зрителямъ, созваннымъ въ Бротто.
Тамъ все было готово къ невиданному гражданскому торжеству.
Были вырыты два параллельныхъ рва, чтобы принять въ себя трупы умершихъ и умирающихъ. По окраин этихъ рвовъ, во всю ихъ длину, солдаты, съ саблями въ рукахъ, стояли заборомъ, чтобы вернуть на линію стрльбы того, кто бы вздумалъ уйти съ нея.
Линія эта была на горизонтальной плоскости около трехъ футовъ ширины, которая и раздляла собою эти рвы.
Приговоренные были связаны по двое въ рядъ, такъ что первые соприкасались буквально съ пушвою, заряженною для казни.
Все еще оставалсь героями, несчастные, поставленные такимъ образомъ, грянули "Марсельезу". Имъ дали докончить первый куплетъ, но когда они подхватили припвъ:
"Къ оружію, граждане!Страшный залпъ прервалъ ихъ…
Успхъ однако для изобртателей не оправдалъ ихъ ожиданій. Всего третья часть этихъ несчастныхъ была убита наповалъ, остальные, страшно обезображенные, обливаясь кровью, рыча отъ боли, падали въ рвы направо и налво.
Солдаты сейчасъ же принялись ихъ приканчивать прикладами ружей и ударами сабель. Но такъ какъ имъ приходилось впервые заниматься подобнымъ избіеніемъ, они употребили на это боле двухъ часовъ. Процедура эта пришлась, очевидно, по вкусу Фуше и его сообщникамъ, такъ какъ подобныя казни, все совершеиствуясь съ каждымъ разомъ, все ужасне, повторялись въ теченіе нсколькихъ недль. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .