Роман… С Ольгой

Иголкина Леля

Придурок. Я просто-напросто забыл раздеться. Заткнись и отвали. Деби-и-и-л!

— Кирилл, не заходи. Иди сюда, — зовёт неугомонного ребёнка спокойная, как бронепоезд, слишком бодипозитивная мать, издалека похожая на колосса, уверенно стоящего на жирных ножках. — Мужчина! Мужчина, что Вы делаете? Прекратите! Немедленно вернитесь, — горланит мне, придерживая одной рукой соломенную шляпу с огромными полями, а в сторону спасателям кричит. — На помощь! Лю-ди-и-и!

«В этом месте даже утонуть нельзя» — я бью ладонями по неспокойной глади. — «Да чтоб меня!».

Неспешно,

преодолевая небольшое сопротивление воды, теперь я вынужденно направляюсь к берегу. Ступаю мягко, погружая кожаные туфли в засасывающий всё и вся песок, отталкиваю воду, рассекаю гладь и пробегаюсь кончиками пальцев по тонкой плёнке, на которой покачиваются частые немного масляные волосинки изумрудных водорослей.

— С Вами всё в порядке? — встречает беспокойная дама, пристыковавшаяся поросячьим носом к моей груди. — Выпили, да?

— Разрешите… — пытаюсь обойти.

Женщина расставляет руки, формируя крестообразную конструкцию, туго перетянутую лямками закрытого купальника. Она похожа на ожившую вареную колбасу с щедрейшими вкраплениями промышленного жира, но минимальным количеством искусственного мяса из газеты.

— Вам плохо?

Наоборот. Сейчас мне очень хорошо. Я освежился, немного успокоился, а после чуточку взбодрился. Испачкал брюки и рубашку, промок насквозь, но однозначно тем, что сделал, удовлетворился.

— Идите к сыну. Он Вас ждёт.

— А? — слежу за тем, как сильно раскрывается её огромный рот. — Не указывайте мне, что делать. Перегрелись или…

Вероятно, «перепили»?

— Я женат.

Звучит, как будто говорю ей:

«Отвалите и не клейтесь!».

— Что?

— Сдвиньтесь в сторону хотя бы на пару миллиметров. Из-за Ваших пышных габаритов я не могу пройти к машине.

— Да, пожалуйста, — лениво уступает мне дорогу. — Подумаешь, — выказывает недовольство, но тут же звонко добавляет. — Кирилл, быстро из воды!

Пятнадцать пропущенных звонков. Пятнадцать! Рекорд или неожиданное невезение. Одно — от шефа, три — от Фролова, одиннадцать — от Оли, одно — от чересчур везучего Ростова, который в ближайшем времени станет третий раз отцом. Вот этому уроду беспрецедентно повезло.

Это ведь я свел его с талантливым врачом. Организовал визитку, например. Договорился о первой важной встрече: без предварительной записи и электронной очереди, но по знакомству и случайной дружбе. Я, сам того, по-видимому, не желая, практически благословил счастливого и без того Андрюху на третьего ребёнка. Потом с ним, правда, за компанию ходил и ради шутки драл беленький стаканчик для мужских анализов. И вот теперь я в той же ситуации, но выхода, по крайней мере, быстрого у меня, как оказалось, нет.

Кому из этих четверых я должен всё же позвонить? Жена подозрительно наяривала огромное количество раз. Странно для кого-либо, а уж для Лёлика — особенно.

— Привет! Что ты хотела? — скривившись, молниеносно заряжаю без обязательной затравки разговора.

— Рома-а-а-а! — кричит навзрыд жена. — Где ты был?

Я знаю этот жуткий тон и помню эти долбаные ноты.

— Что случилось? — напрягшись, неторопливо через зубы отвечаю. — Почему ты кричишь?

— Где

ты? — я слышу только всхлипы и фонящие гулким эхом причитания. — Я звонила столько раз.

— В центре. Был занят. Телефон остался в машине, пока я выполнял задание. В чём проблема?

— Неправда.

Она права. Всё так и есть!

«На нашем месте, солнышко. А где мне ещё быть?» — прищурившись, рассматриваю залитый солнцем берег.

— Ром, с Пашкой беда, — жена берёт себя в руки.

— Что произошло? — ритмично отстукиваю пальцем по рулю.

— Он подрался с кошачьей бандой и…

Пару шрамов, по всей видимости, на харю приобрёл.

— … у него идёт кровь. Он мяукает и… Приезжай, пожалуйста.

— Помажь ему зелёнкой будущие шрамы и никому не открывай. Если не было свидетелей, то и ничего предъявить.

Однако мало ли? Пострадавшая сторона может привести подмогу и атаковать сбежавшего со стихийного поля брани.

— Ты меня не слышишь? — опять кричит жена.

— Слышу, но не догоняю, чем я могу ему помочь? Он взрослый парень. Пусть привыкает держать удар. К тому же…

Какого чёрта Пашка делал на открытой улице?

— А как он оказался на свободе?

— Моя вина, — захлебнувшись всхлипом, быстро отвечает. — Не закрыла дверь и не уследила. Он прошмыгнул между ног. Я даже сразу не заметила, что его нет дома. Потом пошла в магазин, а по возвращении возле подъезда услышала дикий крик и…

Пиздец! Ну вызвала бы храбрую полицию, в самом деле.

— Сейчас ты где?

— Дома.

— Я правильно понимаю, что Паштет задрался с местной гопотой?

— Ты приедешь? — из голоса уходят жалобные нотки, а гласные внезапно обретают металлический оттенок.

— Через десять минут буду.

— Поторопись, — прокричала и сразу отключила вызов.

Кота она жалеет больше, чем меня. Чудны, о, Господи, твои дела, но ничего здесь не поделать. Рубашка, брюки, нижнее бельё промокли насквозь, а в волосах застряла соль и поднятый со дна песок.

«Талантливый чертяка, Ромка Юрьев!» — хихикаю, как идиот, придавливая кнопку запуска движка.

Работа, дом, скандал, любовь и… Слишком борзый кот! Кот, который, если честно, за полный год не сильно-то подрос. Характер у недотигра очень скотский, а временами — даже сволочной. Он наглым образом обосновался в нашей с Лёликом квартире. Я для него пустое место, зато жена — двуногий царь и Бог…

— В центре, да? — пританцовывая возле лавки, на которой стоит переноска с потрёпанной изрядно киской, жена почти визжит. — Что ты творишь?

— Лёль…

У Ольги искромсаны в лохмотья и до костей разодраны снующие туда-сюда, трясущиеся сильно руки.

— Как вода? — брезгливо дёргает мой воротник. — Юрьев, ты на башку больной?

— Будем препираться или поедем туда, куда ты несколько минут назад хотела?

— В клинику.

— Областную? Извини, я не успел договориться об отдельной палате и индивидуальном питании. Доктор предполагается дежурный.

— Ветеринарную, — жена заламывает руки и запускает пальцы себе в волосы, которые вспушивает и бережно приподнимает, растягивая при этом кожу на заплаканном лице.