РОС: Забытый род
Шрифт:
Она щелкнула чем-то по камню — панель бесшумно отъехала. Мы выскользнули в зловонный переулок. Город спал, или притворялся спящим. Окна были темными, но я чувствовал на себе невидимые взгляды. Виолетта тянула меня за собой, не останавливаясь, петляя по узким улочкам. Мы бежали мимо готических фасадов, мимо змеиных изваяний, которые теперь казались насмешливыми свидетелями.
Наконец, мы замерли в тени, напротив знакомого здания — того самого трактира-гроба. В окнах — темно. Мои товарищи по несчастью, те пятеро выживших, наверное, видели третий сон после выпивки, не подозревая, что один из них только что целовался
Виолетта резко развернулась ко мне. Дыхание ее было учащенным, но не от бега — от адреналина, от ярости. Она вжалась спиной в холодную стену, ее глаза метались, проверяя, не идут ли за нами. Потом взгляд упал на меня. И вдруг… ярость сменилась робостью. Она снова стала той девчонкой с первого свидания.
— Ну… — она начала, перебирая пальцами край перчатки, не глядя мне в глаза. — Вот мы и пришли… — Она раскачивалась на носках, как школьница. — Поздно. А утром… я приду вас будить. На испытание. — Она подняла на меня взгляд, изумрудные глаза светились смесью страха и надежды. — И… не надо на меня будет смотреть так, словно мы… пара… при всех. Хорошо? Я пока не готова принять твои… чувства… публично. Но… — она потупилась, играя с выбившимся каштановым локоном, — …ты можешь пообедать со мной. После испытания. Я… может, плохо готовлю, но там… на кухне замка… есть повар. Он что-нибудь…
Я не выдержал. Абсурдность, опасность, ее детская неуверенность после только что пережитого погони и яростных угроз — все это взорвалось внутри. Я шагнул к ней, перекрыв слова. Взял ее лицо в ладони. И поцеловал. Глубже, чем в лесу. Чувствуя ее испуганный вдох, потом — ответное движение губ, сладких и ядовитых. Она прижалась ко мне всем телом на миг — маленький, теплый, смертоносный комочек.
А потом отпрыгнула, как ошпаренная, прижав руку к губам. На щеках — яркий румянец, в глазах — паника и возмущение.
— Так! Все! — прошипела она, тряся пальцем. — До свадьбы нельзя целоваться! Что Вы себе позволяете, граф?! Это неприлично! Совсем раскрепостились!
Граф? — пронеслось у меня в голове с горькой усмешкой. — Ну и актриса! Явно перечитала любовных романов. А ведь в прошлой жизни я был обычным клерком, который считал копейки на обеды. Граф. Смешно. И страшно.
Я вздохнул, драматично приложив руку к сердцу, где все еще горело от ее яда и поцелуя.
— Ох, графиня… Я не могу терпеть! Ваша красота… Ваш яд… — я нарочно закатил глаза.
— Ну ты тоже мне тут не переигрывай! — резко оборвала она, и в ее голосе снова зазвенела сталь стражницы. Она коротко, но метко ткнула меня кулаком под дых. Больно. Очень. — Иди спать! Сейчас же! — Она резко развернулась и сделала несколько шагов прочь.
Потом остановилась. Обернулась. И на ее лице снова расцвела та самая, счастливо-безбашенная улыбка. Она послала мне воздушный поцелуй.
— До завтра, наследник! Не помри до обеда! — И растворилась в темноте переулка, бесшумная, как тень.
Я стоял, потирая ушибленные ребра, глядя в пустоту, где только что была Виолетта. Воздух еще хранил запах полыни, стали и… чего-то неуловимо женственного. В голове звучал ее смех, ее угрозы, ее детский восторг от танца и светлячков.
Она красивая… — подумал я, чувствуя, как зеленые
С этими невеселыми мыслями я прокрался обратно в трактир-гроб, в свою каморку, где запах пыли и страха казался теперь таким знакомым и… почти уютным. Завтра — новое испытание дыханием Аспида. Обед с графиней. И ее стражницы-крысы, которые теперь точно знали, что их командир гуляла с кандидатом. Свидание закончилось. Игра только начиналась.
Глава 4
Сон был как погружение в липкую, черную смолу. Тело ныло от побоев "бывших знакомых моего тела", адреналина ночной погони и… странной энергии, что пульсировала под кожей после поцелуя Виолетты и ее яда. Голова раскалывалась — наполовину от дешевой выпивки из трактирных подвалов, наполовину от осознания всего безумия. Зеленые глаза. Воздушный поцелуй смертоносной графини. Угроза быть растерзанным ее же стражницами. И обещание… обеда.
Я проснулся от резкого луча лилового света Изнанки, пробившегося в щель ставней. Каждый вдох давался с усилием, как будто легкие были набиты ватой, пропитанной той самой горькой пылью города Аспидовых. "Граф…" — ехидно мысленно усмехнулся я, потирая виски. — "Граф с похмелья и в ожидании смертельного экзамена. Романтика, мать ее."
Спустился вниз, в главный зал трактира-гроба. Запах вчерашнего перегара, пота и страха висел в воздухе густым туманом. Остальные пятеро уже сидели за грубым столом. Обстановка была мрачнее вчерашней:
Григорий методично жевал какой-то черствый сухарь, его единственный зрячий глаз был прищурен, лицо — каменная маска бывалого солдата, знающего, что худшее еще впереди.
Марк что-то яростно строчил на клочке бумаги, попивая из пробирки мутную жидкость. Его очки съехали на кончик носа, волосы торчали истерично. "Гипотеза: адаптационный синдром на клеточном уровне… Воздействие паров как катализатор…"
Степан сидел, сгорбившись, и тихо плакал, сжимая в руках нательный крестик. Его вера явно трещала по швам под тяжестью увиденного.
Клим стоял у окна, спиной ко всем. Его темные глаза скользили по пустынной улице, будто высчитывая пути отступления или оценивая угрозы. Неподвижный, как хищник перед прыжком.
Артём выглядел потерянным и очень молодым. Он тупо смотрел на свои руки, дрожащие на столе. Вчерашний хмель сменился похмельным ужасом.
Я плюхнулся на свободный табурет, схватив со стола кувшин с водой. Вода была теплой и отдавала металлом, но пить хотелось адски.
— Живой, — хрипло констатировал Григорий, не глядя. — Повезло. Сегодня, глядишь, повезет меньше.
— Опять… дышать? — прошептал Артём, поднимая на меня испуганные глаза. — Как вчера?
— И не только, — отозвался Клим с подоконника, не поворачиваясь. Его голос был низким и безэмоциональным. — Старшая вчера говорила. После "очищения дыханием" — испытание. Настоящее. Какое — не уточняла.
Марк вздрогнул, оторвавшись от своих записей.
— Испытание! Да! Фактор неизвестности! Стресс-тест! Интересно, будет ли оно коррелировать с показателями выживаемости при ингаляции тотемных паров? Надо фиксировать! — Он снова заскрипел карандашом.