РОС: Забытый род
Шрифт:
Артём кивнул, утирая лицо рукавом, и робко полез за стойку. Марк тут же пристроился к нему, с интересом разглядывая бутылки.
— О! Видимо, настойка на корнях Мандрагоры Изнаночной! И это… Кровь Теневого Оленя? Фантастический гемо-стимулятор! Степан, перестань бормотать, иди сюда, выпей, глоток храбрости тебе не помешает! Степан только молитвенно сложил руки и покачал головой. Клим молча взял первую попавшуюся бутылку темного стекла и налил себе в глиняную кружку. Понюхал. Выпил залпом. Не поморщился.
Я налил себе чего-то, пахнущего дымом и смолой. Обжег горло. Хорошо. Отвлекло на секунду.
—
— Марк, — откликнулся ученый, отхлебывая странную фиолетовую жидкость из пробирки (где он ее нашел?!). — Академик низшего круга. Исследователь токсинов. Сам… вызвался. За знанием. — Он нервно поправил очки.
— Степан… — пробормотал молитвенник. — Сельский… Меня… забрали… за недоимки… — Он снова замолчал, уставившись в огонь.
— Клим, — коротко бросил темноглазый, наливая себе вторую. Больше ничего.
— Артём, — прошептал юнец. — Сын купца… Родители… продали контракт… думали, шанс… для меня… — Голос его задрожал.
Все взгляды обратились ко мне.
Продали. Как скотину. Правда, хоть и не вся.
— Лекс, — соврал я, хлебая свой "дымок". — Семьи нет. Продали. И точка. — Постарался сделать голос грубым и не терпящим вопросов.
— Жестко, — констатировал Григорий. — Но не редкость. Сегодня… — он тяжело вздохнул, — …было жестоко. Даже для меня. Эти визги… Эта пена… — Он вдруг резко осушил кружку. — Ладно. Пить надо. Забыться. Завтра — ад второй серии.
Мы пили. Молча. Каждый со своими мыслями и демонами. Марк что-то бормотал о "нейротрансмиттерах" и "фильтрации сознания". Степан тихо плакал. Клим сидел неподвижно, как статуя, лишь его глаза отслеживали каждое движение в полумраке. Артём быстро захмелел и уснул прямо за столом, уронив голову на руки. Григорий пил методично, как солдат перед расстрелом. Я пил, чтобы заглушить навязчивый шепот в голове: "Я подойду к тебе после отбора…" Что она хочет? Зачем? Когда?!
Хмель ударил в голову, смешав страх, усталость и адреналин в тягучую, мутную кашу. Глаза слипались. Один за другим мы поползли в комнаты. Я выбрал самую дальнюю, маленькую, с узкой койкой и одним одеялом, пахнущим пылью. Рухнул на жесткий тюфяк, не раздеваясь.
Шестеро… Только начало… Завтра… Старшая… Аспид…
Тьма поглотила сознание. Глухой, беспробудный сон усталости и отравленного хмеля.
Холод.
Холодное прикосновение к плечу. Твердое. Через ткань рубахи.
— Проснись, червячок.
Голос. Тихий. Знакомый. С шипящими нотками. И запах… полынь и холодная сталь.
Я дернулся, пытаясь вынырнуть из липкого сна. Глаза слипались. В кромешной темноте комнаты едва угадывался силуэт у кровати. Высокий. В шлеме? Нет… Просто собранные волосы. И два холодных рубиновых отблеска — не глаз, а эмблемы на груди, едва видимые в темноте.
Старшая стражница. Она пришла. После отбора. Как и обещала.
Мое сердце ушло в пятки, а потом рванулось в горло, готовое выпрыгнуть. Хмель выветрился мгновенно. Остался только чистый, леденящий страх. И вопрос, висящий в темноте:
Зачем?
Холодное прикосновение сменилось…
Что? Какого черта?! — мысль пробилась сквозь панику. — Она что, решила меня… до смерти? Буквально?
— Хочешь прогуляться? — ее голос прозвучал неожиданно… нормально? Почти игриво? В темноте я не видел лица, но слышал легкое дыхание. — Покажу тебе город. Настоящий.
Голос сорвался в хриплый шепот:
— Чтобы я сдох? Или прикончить тихо решила? В лесу удобнее труп прятать?
Она… фыркнула. Коротко, как рассерженная кошка. И… надула губки? Я почувствовал, как ее бедра перестали двигаться.
— Нет же, дубина! — ее шепот стал резче, но без привычной ледяной злобы. — С тобой же Аспид разговаривал. А он этого… никогда не делает. Только судит. Молча. Значит… — она наклонилась чуть ближе, я почувствовал запах полыни и холодной кожи, — …есть шанс, что ты выживешь. До конца. И я… — пауза, будто слова давались с трудом, — …я никогда не гуляла с мужиком! Заткнись и пошли!
Она резко соскочила с меня, как будто обожглась. Я лежал, оглушенный. Свидание?! — пронеслось в голове. В этом аду? После дня, когда сорок четыре человека превратились в пену? Но… да, логично. Железная. Если отбор идет десять лет безрезультатно… Судя по ее виду — двадцать пять, от силы — значит, последних "нормальных" мужчин в их роду она видела лет в двенадцать. Если видела вообще.
Я поднялся, костяшками протирая глаза. Она уже стояла у двери, силуэт напряженный, как тетива лука. Я подошел, все еще не веря.
— Как тебя зовут? — прошептал я.
— Тшшш! — она резко приложила палец в перчатке к моим губам. — Потом. Если выживешь. Идем.
Мы выскользнули из комнаты, как тени. Она вела меня не к главной двери, а вглубь здания, в какой-то чулан, откуда тянуло сыростью и мышиным пометом. Там, за грубой мешковиной, скрывалась низкая, покосившаяся дверь. Черный ход. Она ловко отодвинула засов — скрип прозвучал громовым раскатом в тишине — и мы вынырнули в узкий, вонючий переулок.
Свидание… — мысль крутилась, как назойливая муха, смешиваясь с адреналином и абсурдом. — В городе змей. С девушкой, которая за секунду может превратить меня в лужу.
Она схватила меня за рукав (опять — прикосновение! — и опять без последствий!) и потянула за собой. Мы не шли — крались. От тени к тени, прижимаясь к холодным, змеиным стенам домов. Она двигалась как призрак — бесшумно, стремительно, ее темная форма сливалась с мраком. Я пытался не отставать, спотыкаясь о неровности камней, сердце колотилось как бешеное. Глаза вылезали из орбит, высматривая стражу, ловушки, ядовитых дев, выглядывающих из окон. Но город казался вымершим. Только лиловый свет Изнанки лился с неба, отбрасывая длинные, искаженные тени.