Россия неизвестная: История культуры вегетарианских образов жизни с начала до наших дней

Бранг Петер

Вопрос о вегетарианстве затрагивается Соловьевым и в 1892 г. – в споре с критиком—народником Н. К. Михайловским, назвавшим Достоевского «жестоким талантом». Это дало Соловьеву повод выступить в защиту писателя в статье «Несколько слов по поводу „жестокости“», опубликованной, правда, лишь в 1989 г. ¹⁴ Ссылаясь на роман Эжена Сю «Парижские тайны», Соловьев критикует теорию Фурье, согласно которой и дурные наклонности, вложенные в человека природой, нуждаются только в известном приспособлении, чтобы сослужить обществу полезную службу: «Положим, вы грубо—кровожадны. Хорошо! говорит общественный идеал: ступайте мясником на бойню (причем предполагается, что бойни должны существовать вечно)». И это место показывает, как вопрос сознательного убиения невинной жизни не переставал занимать Соловьева; здесь слышится отзвук надежды, что человечество когда—нибудь будет обходиться без боен.

3. «Писатели—сердобольники»

3.1. Заступник животных: Д. В. Григорович

Писатель Д. В. Григорович (1822–1899), один из авторов

«натуральной школы», известен прежде всего своим рассказом «Антон—Горемыка» (1847). В 1910 г. в ВО был посмертно опубликован его очерк «Горькая доля», написанный незадолго до смерти и направленный против разных форм жестокого обращения с животными: с пониманием относясь к профессиональной охоте, автор, тем не менее, решительно осуждает разные виды охоты «забавы ради». Он с возмущением говорит о том, что происходит в северных морях, когда тюлени, моржи и котики выползают на лед с тем, чтобы выкармливать своих детенышей: люди беспощадно убивают их дубинами – «в 1895 году одним только норвежским судном увезено было 30 000 шкур несчастных животных» ¹. В тех же морях «то же происходит с китами, а на юге, в Индии, на Цейлоне и в Африке, – со слонами и птицами». Рассказчик напоминает и о том, что в течение долгих лет на Ходынском поле в Москве устраивали «медвежью травлю»: к столбу в центре арены «привязывали цепью медведя, которого предварительно томили жаждой и голодом, затем выжигали ему каленым железом глаза, выколачивали зубы и отпиливали когти. В таком виде несчастное животное должно было защищаться против нескольких меделянских собак, выпущенных их владельцами» ². Это происходило задолго до того дня, когда во время давки на том же Ходынском поле в 1896 г. во время торжеств по случаю коронации Николая II, по официальным данным, погибли 1597 человек. Григорович осуждает, кроме того, голубиную стрельбу и оспаривает право человека выставлять животных в цирке – вопросы, актуальные и сегодня: «Все эти танцующие под музыку лошади, обезьяны, скачущие на собаках, балансирующие слоны, собаки, бегающие на передних лапах и кувыркающиеся через голову на подобие клоунов, все эти зрелища, возбуждающие смех и удивление, – ничего больше, как страшное злоупотребление силою над бессловесным, беззащитным живым существом, вынужденным молча покориться своей горькой участи» ³.

Довольно сомнительную роль, однако, сыграл Григорович при первой в России попытке основания вегетарианского журнала. Вскоре после публикации статьи Толстого «Первая ступень» студент К. Н. Смирнов в 1892 г. впервые выработал план издания такого органа (ср. ниже гл. V. 4). Подробная программа этого журнала предусматривала обсуждение не только вопросов питания, но также этических и сексуальных проблем. Программу согласовали с Толстым, который письменно ⁴ и устно обещал сотрудничать с журналом и предложил Смирнову связаться с издательством «Посредник». Григорович случайно присутствовал на одной из этих встреч. Ввиду того, что он, как официальный «чтец» царского двора, имел связи с высшими кругами, Толстой попросил именно его ходатайствовать о цензурном разрешении. Проект программы был передан Григоровичу на дом для личного ознакомления. Очевидно, по неосторожности он выдал его своему собеседнику при дворе. Когда немного времени спустя Смирнов пошел в Комитет по делам печати осведомиться по поводу проекта, к нему вышел начальник и на вопрос о журнале сказал, что он журнала не разрешает, так как не может одобрить программы. – Но программа журнала очень скромная, – сказал Смирнов. – Да, та, которую вы мне представили, скромная; но которую мне передал Григорович, выходит за пределы допустимого, – сказал начальник и показал Смирнову подробную программу, переданную Григоровичу в Москве… ⁵

3.2. Мужество убеждения: Н. С. Лесков

Малоизвестно, что далеко не последнюю роль в возникновении вегетарианского движения в России сыграл Н. С. Лесков. Вегетарианство повлияло на жизнь и творчество писателя, в особенности с момента личного его знакомства с Толстым 20 апреля 1887 г. в Москве ¹.

В 1889 г. в газете «Новое время» Лесков опубликовал заметку «О вегетарианцах, или сердобольниках и мясопустах» – в этой заметке он высказался по поводу проживавшего в Петербурге г. Малиновского, о котором газеты тогда сообщали, что он якобы «не кушает мясо животных и рыб и пользуется до 60 лет прекрасным здоровьем и бодростью сил» [! – П. Б.], впрочем, от мясной пищи он отказался «по отвращению». Лесков задается вопросом, к чему именно г. Малиновский почувствовал отвращение: к качеству ли мясных кушаний, или к тому убийству, которое необходимо совершить над животным, прежде чем подать часть его тела на блюде? «В этом есть огромная, очень интересная и очень существенная разница, которая занимает многих людей. В первом случае мы очевидно имеем дело только с особенностью вкуса, а во втором с причиною гораздо более сложною и поучительною. О вегетарианцах, которые не едят мяса потому, что не любят мясной пищи или считают ее нездоровою, говорить нечего. Это дело их вкуса и их личных гигиенических соображений. Но вегетарианцы или мясопусты по отвращению к убийству представляют собою очень характерное явление нравственного свойства, независимое ни от каких теорий и учений. В народе уважают только „сердобольников“, т. е. таких людей, которые не хотят есть мяса не потому,

что оно не вкусно, а потому, что оно есть убоина. (…) Есть в народе молодые люди и старики, которые ничего не слышали о „вегетарианизме“, а (…) едят ничего ни мясного ни рыбного. Их не очень много, но, однако, все—таки их более, чем следующих вегетарианству. Они следуют просто одному своему чувству жалости» ².

Три года спустя, 25 июня 1892 г., в той же газете под рубрикой «письмо в редакцию» Лесков опубликовал свой призыв «О необходимости издания на русском языке хорошо составленной обстоятельной кухонной книги для вегетарианцев» ³. Чувствуется надобность, – пишет автор, – в издании на русском языке хорошо составленной, обстоятельной кухонной книжки для вегетарианцев, в которой были бы только изложены рецепты и способы приготовления вкусных столовых блюд без убоины. «Таких книжек есть уже на немецком языке и очень много на английском. Последние особенно одобряются. В Лондоне, как известно, существует несколько вегетарианских ресторанов (без убоины) и в числе их есть два перворазрядных. Наши русские вегетарианцы до сих пор обходились кое—как, но теперь, когда число их стало значительно и еще постоянно увеличивается – они тоже озабочиваются иметь для себя лучшие удобства в стол, что очень важно для людей слабых, престарелых и больных. Для достижения этого, теперь на очереди стоит издание русской поваренной книги для вегетарианцев. Для этого ими уже собраны иностранные книжки в подходящем роде, и есть лицо, готовое принять на себя расходы по изданию. Дело останавливается за недостатком хорошей, опытной хозяйки, которая знала бы английский язык настолько, чтобы понимать кухонные рецепты английской вегетарианской поваренной книги, и могла бы их передать по—русски, и не без выбора, а именно выбрать из всего только такие кушания, которые соответствуют русским продуктам и русскому привычному вкусу. Издатель и лица, озабоченные изготовлением такой книги для русских вегетарианцев, встретили большие затруднения в отыскании такой особы и обращаются теперь к посредству печати с просьбой – помочь этому затруднению приданием искательству гласности.

 

Кто пожелает взять на себя труд составления вегетарианской кулинарной книги, тех просят сообщить свой адрес и свои условия Н. С. Лескову, Усть—Нарова, Шмецк, № 4».

Этот бесстрашный призыв известного писателя вызвал в русской прессе многочисленные насмешливые реплики. Критик В. П. Буренин, например, напечатал, между прочим, фельетон, в котором Лесков пародийно выведен в главе «Благо—лживый Авва, литературный древокол»: «Он во сне бредит убоиной, наяву же, пропустив стаканчик и закусив ветчиной и т. д. пишет фельетон „о вреде употребления в снедь убоины“» ⁴. Лесков ответил на такого рода нападки и клевету письмом в редакцию, озаглавленным «Литературная справка» ⁵. Я привожу его дословно ввиду малодоступности текста:

В местности, где я провожу лето, мне неизвестно многое, о чем пишут теперь в газетах, и я до вчерашнего дня не знал, что с тех пор, как в «Новом Времени» (25–го июня) напечатан мой анонс о намерении одного из моих друзей издать русскую поваренную книгу для неупотребляющих в пищу убоины – я сделался предметом значительного внимания и обильных насмешек. Вчера мне прислали несколько листов различных изданий, где осмеивают мое юродство, и попутно изъясняют, что заводчиками этой «нелепости» (не есть убоины) должно считать Льва Толстого и Владимира С. Соловьева.

О моем «юродстве» я не смею говорить ни одного слова, но по отношению к «нелепости», которая «выдумана» будто Толстым и Соловьевым я считаю себя обязанным сделать поправку.

«Нелепость» – не есть плоти животных «выдумана» до Соловьева и до Толстого. Помимо огромного количества, имена которых ничем особенно не известны, – в ряду лиц, прославившихся и известных, не употребляли в пищу плоти животных следующие достопримечательные люди старого и нового века: Зороастр, Сакия—Муни (Будда), Ксенократ, Пифагор, Эмпедокл, Сократ, Эпикур, Платон, Сенека, Овидий, Ювенал, Плутарх, Аполлоний Тианский, Климент Алекс., Ориген, Лактанций, Василий В., Иоанн Злат., Иероним, Августин, Вольтер, Руссо, Бернаден де с. Пиер, Монтень, Франклин, Паскаль, Говард, Байрон, Шелли, Гете, Шиллер, Ламартин, Ричард Вагнер, Алекс. Гумбольдт и мн. др.

Следовательно, Толстой и Соловьев в «заводчики» этому делу не годятся. Другое издание приводит в особенное раздражение та «уверенность, что род человеческий когда—нибудь отстанет от мясной пищи», но и эту «уверенность» в новой литературе выразили не Толстой и Соловьев, а ее громче всех провозгласил Ламартин. Я не могу сейчас в точности цитировать его слова, но помню, что он выводил свою «уверенность» из такого рассуждения: «Когда люди пожирали тела других людей, то им, в тогдашнем их состоянии, это казалось ни мало не противно и вполне естественно, но потом, когда люди стали умнее и нравственнее – они перестали есть тела своих стариков и пленников, и теперь это им уже противно и несвойственно».

По такому неведению Ламартин заключал, что «в отдаленном будущем, – когда люди проникнутся тем состраданием, которого ожидает и о котором стенает вся тварь* [Рим. VIII, 19–22], – людям того времени сделается жалко убивать животных и станет неприятно и страшно съедать их».

Ламартин почитал это «только за вопрос о времени», и находил, что воздержники от мясной пищи по мере сил своих приближают оное «реченное время», когда «корова будет пастись с медведицею и детеници их будут лежать вместе»* [Иса—ия 6–8].