Россия неизвестная: История культуры вегетарианских образов жизни с начала до наших дней
Шрифт:
Мы уверены, что при рациональном реформированном питании рабочие, крестьяне и трудящиеся СССР сберегут не только свои физические силы, но и будут иметь ежегодно 1 500 000 000 рублей экономии, которые они смогут вложить в государственные займы. (.)
Подготовка и агитация реформы питания в условиях неизбежной близкой войны [! П. Б.] является нашей первейшей задачей.
(…) мы уважаем его [Толстого] как пламенного обличителя всех врагов трудящихся, в том числе и тех вегетарианцев, которые именуют себя толстовцами (сектантами) и тем самым унижают Л. Н. Толстого в глазах пролетариев своим пристрастным и неправильным толкованием его учения.
Неудивительно, что «Свод» мыслей Толстого, собранный Чертковым, напрасно ждал своего часа. Другая статья в том же номере журнала носит название «К юбилею Толстого» 7. Так же как Вольтер расчистил почву для Конвента, – заявляет автор д—р Е. Изаксон, – так и Толстой подготовил путь Советам. «Может быть, что Толстой, разрушая старое,
(…) что вегетарианская идея явилась у Толстого как плод религиозных исканий. Но дело объясняется гораздо проще. От такого тонкого наблюдателя, как Толстой, не могло, конечно, ускользнуть, что вся масса крестьян, окружавшая его, питаясь главным образом овощами и молочными продуктами, была гораздо здоровее и работоспособнее городских мясоедов. Кроме того в своей жизни Толстой на самом себе испытал благотворность растительно—молочного режима. Ратуя против излишеств и аномалий всего городского уклада, Толстой, само собой разумеется, включил и вегетаризм в один из символов своей морали.
Оставляя за другими художественную оценку великого писателя земли Русской, считаем своим долгом подчеркнуть, что в лице Толстого мы чтим революционного мыслителя и пропагандиста вегетарианской идеи.
Третьим в «Гигиене питания» следует «Привет одесским вегетарианцам». Сообщается, что в Одессе было основано «Одесское научно—гигиеническое вегетарианское общество», принявшее устав Ленинградского общества (Л.Н.Г.В.О.): «Особенно нас радует, что в борьбе религиозно—этического вегетарианства с научно—гигиеническим победили наука и здравый смысл. Этим самым положен конец мистическим бредням. (.) Приветствуем от всей души новое Общество и желаем, чтобы научная вегетарианская идея на юге ярко блистала и освещала путь рационального питания, которое должно привести к оздоровлению социалистического общества» 8.
Но даже такое «приспособленчество» – по выражению советских времен – не помогло: в 1930 г. слово вегетарианское исчезло из названия и с титульного листа журнала.
Не удивительно поэтому и то, что в объемной статье о Толстом во втором издании Большой Советской энциклопедии (1956) слово вегетарианство отсутствует, а вопросы питания вообще не затрагиваются 9. И все же в томе на букве В (1951 г.) в словарной статье вегетарианство есть упоминание о том, что Толстой в 1892 г. своей статьей «Первая ступень» «популяризировал» вегетарианство.
В 1965 г. в журнале «Филологические науки» появилась статья Б. Трубецкого под названием «Л. Н. Толстой в воспоминаниях кишиневского журналиста». Вряд ли кто—нибудь мог бы подумать, что этот текст имеет прямое отношение к теме «Толстой и вегетарианство». Тем не менее, в нем действительно приводятся выдержки из описания встречи И. О. Перпера с Толстым в Ясной Поляне 1 июня 1909 г., которое И. О. Перпер напечатал в своем журнале под заголовком «У Льва Николаевича Толстого и его друзей (Вегетарианская поездка)». Б. Трубецкой сообщает: «Этот очерк не вошел в двухтомник „Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников“ (1955), не перепечатывался, а потому неизвестен широкой читательской публике. (…) Очерк И. О. Перпера дает ряд новых сведений об облике и жизни Л. Н. Толстого (…)» 10.
К эзопову языку прибегает также и Гр. Кулижников, автор статьи, напечатанной 7 октября 1983 г. в газете Московского университета: «„Быть воздержанным в питие [sic!] и пище“. К 155–летию со дня рождения Л. Н. Толстого» 11. Под этим безобидным заголовком скрывается краткое, но информативное изложение отношения Толстого к вегетарианству. Указывается на «Первую ступень», а также на труды А. Бекетова и А. Воейкова. Впрочем, это было уже в преддверии перестройки. С ее приходом А. С. Коваленко (кандидат физико—математичесих наук!) в еженедельнике «Книжное обозрение» в 1988 г. категорически требует: «Опубликовать… Л. Н. Толстого!». В обвинительном тоне он указывает на то, что ни «Азбуки», ни «Книги для чтения» он не нашел в каталоге Научной библиотеки АН УССР, фонды которой составляют 10 млн книг. Эти сочинения Толстого были перепечатаны только в 1978 и в 1987 годах «мизерным тиражом» всего в 20 тысяч экземпляров, а другие педагогические и религиозные сочинения появились после 1917 года только единожды в 90–томном Полном собрании сочинений (5 000 тысяч экземпляров) и, таким образом, в СССР практически неизвестны даже учителям. Трескучие декларации о том, что «за годы Советской власти сочинения Толстого изданы тиражом свыше 200 млн экз. на 98 языках.» – «на поверку оказываются самой примитивной „лицемерной ложью“, столь свойственной официальной пропаганде в минувшие десятилетия. Ибо массовыми тиражами издано лишь небольшое число программных сочинений великого писателя». Между тем при царизме толстовские сочинения
VI. ВЕГЕТАРИАНСКИЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ: ПРИВЕРЖЕНЦЫ И КРИТИКИ
Во «Введении» уже говорилось о том, насколько велико было в России количество философов, писателей и художников среди тех, кто проявлял интерес к вегетарианству или же практиковал его. Как явствует из книг Баркас (1975) и Спенсера (1993), подобное положение дел было и в других культурах. Уже Ф. Ясковский обширную заключительную главу своей книги «Философия вегетарианства» («Philosophie des Vegetarismus», 1912) назвал «Вегетарианство и искусство» (с. 220–278). В ней, с одной стороны, он пишет о «Питании как предмете искусства» задолго до того, как современное литературоведение начало интересоваться «всеобщим социальным феноменом еды» (см., например, Wierlacher, 1987); с другой стороны, Ф. Ясковский отдает дань творчеству таких художников, как Дифенбах, Фидус и Швенк, имевшему немалое значение и для русских вегетарианцев. Кроме того, в этой главе, как и в своем «Историческом обзоре», Ясковский приводит многочисленные имена философов и писателей, признававших себя сторонниками разных форм вегетарианства.
Ева Барлёзиус в своей работе (1997), имеющей «социально—структурную» направленность, в главе о принадлежности немецких вегетарианцев к отдельным профессиям (с. 129–130), в частности, рассматривает вопрос, «почему в адресных книгах вегетарианцев группа художников была представлена сверхпропорционально». «Подавляющее большинство художников, ратующих за [немецкое] движение жизненной реформы, были живописцами, писателями или художниками—интерпретаторами вроде актеров, певцов или музыкантов» (с. 155). Она считает это фактом труднообъяснимым (с. 154–158, «Художники»). С полным основанием автор проводит различие между художниками, принадлежащими к движению жизненной реформы и считающимися его художественными представителями (как, например, Фидус, или Хуго Хёппенер), и теми, кто лишь временно симпатизировал этому движению. Но поскольку Барлёзиус усматривает мотивацию отдельных художников почти исключительно в таких социологических категориях, как материальные интересы или стремление социально отделиться от большинства, постольку в ее попытках объяснения, соответственно, уделяется недостаточно внимания этическим вопросам. Взгляд за границу (например, в англосаксонские страны – с их движением реформ, основывающимся прежде всего на христианской традиции) или на весьма многие персоналии всеобщей истории вегетарианства мог бы привести к мысли, что художники и философы вообще склонны более чутко реагировать на вопросы отношения человека к окружающему миру. «Если заново писать историю восприимчивого художника, – пишет А. Вир—лахер, – то нужно было бы ее рассматривать в соответствии с историей европейской дискуссии о моральной и физиологической концепции питания, отдающей предпочтение вегетарианской пище» (Wierlacher, 1987. S. 92).
Точно так же и в России обсуждением и пропагандой вегетарианских форм жизни занимались, в первую очередь, именно художники, опиравшиеся, как правило, на религиозную традицию или ее отдельные аспекты (этику сострадания, аскетические тенденции).
1. Московский Сократ: Н. Ф. Федоров
Одним из самых интересных русских мыслителей XIX столетия был Николай Федорович Федоров (1828 или 1829–1903). Он является автором «Философии общего дела» – фантастического проекта, рассматривающего преодоление смерти и «воскрешение отцов» как цель истории человеческого рода и совместную задачу живущих. Его учение связывает христианские воззрения с технической утопией 1. Федоров был знаком с Л. Н. Толстым, Ф. М. Достоевским и В. С. Соловьевым; его взгляды имели влияние на «евразийское движение», на В. В. Маяковского и В. В. Хлебникова, на основателя советской космонавтики К. Э. Циолковского и его «космическую философию». С 1874 по 1898 г. Федоров состоял в должности библиотекаря Румянцевского музея. Посвящение одной из глав настоящей работы Н. Ф. Федорову – дань преклонения перед уникальностью его образа жизни, перед его отказом от всякого рода материального благополучия. Федоров «вел очень скромную жизнь, похожую на жизнь аскета или киника» 2. Он получал скудное жалование, большую часть которого передавал нуждающимся: ел очень скромно, ежемесячно расходуя на еду всего три рубля; питался в основном чаем с хлебом или с баранками, а иногда ел кусок старого сыра или соленой рыбы и месяцами жил без горячей пищи. Его друзья, бывало, почти силой переселяли его на «подходящую», уютную квартиру, устраивали для него ежедневное меню из двух блюд, меблировали комнату хотя бы кроватью и периной. А если спустя неделю возвращались, то, как правило, находили комнату пустой: Федоров отдавал кровать и перину, а хозяин квартиры снабжал его, по его же настоянию, опять только хлебом и чаем 3.