Россия распятая (Книга 1)

Глазунов Илья

Помню, как однажды, работая над холстом "Дороги войны", Я обнаружил, что у меня кончились краски. Денег не было. Навсегда запомнил, как появилась в дверях моя добрая фея - радостная Нина: "Вот краски", - сказала она, ставя на пол тяжелый пакет. Глядя в ее счастливые глаза, спросил: "Откуда?" На секунду опустив глаза, она ответила: "Мне дали деньги родители".
– "Мне не хотелось бы брать от твоих родителей ничего. Я чувствую, как твой отец меня активно не любит". Восторженно глядя на мою картину, она, садясь рядом со мной, сказала: "Эти краски от меня, а не от них. Ты должен закончить свою гениальную работу она несет великую правду, от которой все отвыкли"... Через несколько дней, не помню при каких обстоятельствах, из ее паспорта выпал зеленый билетик. Я нагнулся, поднял и прочел: "Донорский обед". Догадка сверкнула в моей голове вот почему она стала такой бледной за последнее время. Никакая это не усталость! Моя жена продавала свою кровь и меняла ее на краски, которыми я писал, не подозревая, какой ценой они получены!

Когда я вспоминаю об этом сегодня, то, как и тогда, не могу найти слов удивления, благодарности и гнева на себя. Мое сердце сжимается от нежности, на глаза наворачиваются слезы. Словно я слышу ее голос: "я всю жизнь отдаю тебе, я верю, что через тебя действует высшая сила, и мое назначение любить тебя и быть преданной. Ты ,говорил однажды, что никогда,

ни на ком не сможешь жениться - ты воин и должен быть свободен в своих действиях. Я знаю, что мой долг и смысл моей жизни - это служение тебе".

Вера жены в мою предначертанную Богом миссию давала мне великую силу и спокойствие, которые помогали выстоять в страшной борбе. Не случайно мои московские друзья называли ее позднее боярыней Морозовой. Лишить меня моей нерушимой стены - неукротимой, нежной, волевой и неистовой Нины - было мечтой многих черных людей и тайных сил. Конец ее потряс меня до основания смертной болью и ужасом, он был предопределен, приговор приведен в исполнение. Она оставила у меня на руках двоих детей, глядя на которых я часто вздрагиваю от неожиданного ее взгляда, движения, интонации, которые нахожу в наших детях - в Иване и Вере... Икона Матери Божией "Взыскание погибших" дает мне тихую радость, хоть на время приглушает безысходное горе ушедших навсегда лет моего счастья с Ниной, нашей общей яростной борьбы за Россию. "На свете счастья нет, а есть покой и воля". Сегодня, как никогда, я понимаю горестный смысл этих слов всеобьемлющего русского гения. Покоя нет, а воля есть. А счастье в служении... Среди злобного воя и непримиримости врагов, в радости и любви моих зрителей.

* * *

А тогда, слушая "Торквато Тассо" великого Листа, я продолжал, как я уже говорил, словно по-новому рассматривать висящие на стене и стоящие на полу этюды к моей картине, невольно вспоминая могучую Сибирь, Енисей, так не похожий на русские реки, его берега, связанные у меня с работой по собиранию материала к моей будущей картине. Это было наше свадебное путешествие с Ниной, которое навсегда оставило неизгладимую печать в моеи душе и моей жизни художника. Это было начало начала.

Почему я поехал именно в Сибирь в поисках материала для моей дипломной картины? Мой товарищ, крепко сколоченный сибиряк, с напряженной мыслью в глазах, восхищавший меня своим серьезным и вдумчивым отношением к искусству, своим пониманием задач композиции, сказал мне однажды:

– Ты можешь сколько угодно копировать "Небо над Толедо" Эль Греко или виртуозные композиции Франка Бренгвина, но ты ничего не сделаешь без конкретных живых людей. Тебе нужны народные русские типы. Поезжай в Сибирь, вот где люди-то настоящие, самобытные, удивительные!

Мой друг был абсолютно прав. Создание картины немыслимо без серьезной и вдумчивой работы над этюдами, в которых художник должен найти живую конкретность образа, которую может дать только жизнь. И если еще Леонардо, работая над "Тайной вечерей", мучительно искал воплощение образов апостолов, то русская школа с ее культом картины - неугасимый пример подлинного творчества, выражение мировоззрения художника, когда мысли и образы его становятся мощным средством воздействия на души современников, донося и до будущих поколений понимание добра и зла, где поле битвы - сердце человека, а главное - правду о нашем времени, которое так запутано и кроваво...

Я еду в Сибирь

Итак, решено: на преддипломные каникулы еду в Сибирь. Куда ехать? Только в Красноярск, на Енисей, на родину великого Сурикова. Для сбора материала к дипломной работе всем студентам полагалась творческая командировка. И когда я попросил послать меня в Красноярск, это не вызвало возражений. "Главное, попади на целину - Никита Сергеевич Хрущев знает, что делать", - напутствовал меня декан.

Пять суток не перестаешь удивляться великой протяженности нашей Родины и бесконечному многообразию человеческой жизни. Вот уже позади знаменитая граница Европы и Азии - Урал с поэтически суровыми обрывами скал, поросших лесом... Прошлое Сибири благодаря исследованиям русских ученых конца XIX и начала ХХ века предстает в фантастических красках древних культур, еще неизвестных археологии и европейским историкам. Думается, что в этой области особая роль принадлежит Томскому университету. Археологические раскопки древних курганов в Сибири говорят о могучей и древней культуре арийских народов, которые до сих пор мало изучены. В наше время огромный шум в научных кругах вызвали раскопки древнеарийского города Аркаим, найденного несколько лет назад в Приуралье. Участники экспедиции рассказывали мне, сколько трудностей они преодолели во время раскопок древнего Аркаима, который не так давно пытались покрыть толщей воды искусственного водохранилища. Пытались силы, не заинтересованные в исследовании культуры древней арийской расы. Но поскольку речь сейчас идет не об арийских древностях великого сибирского края или их похожести на древнюю культуру Крита, Микен, Трои и древних пеласгов, я возвращаюсь к поезду Ленинград - Красноярск, за окнами которого вырастали горные цепи, бескрайний океан тайги и однообразные советские полустанки Транссибирской магистрали Сибирь! Какая это даже при современных фантастически быстрых средствах передвижения отдаленная, богатая неожиданностями величавая страна! Еще не открыта в искусстве красота неизмеримых ее пространств! Еще не найдены отточенные образы ее людей, хотя пути к воплощению красоты Сибири и были указаны Суриковым и Аполлинарием Васнецовым. В бумагах Пушкина обнаружены следы интереса к сибирской истории. Смерть помешала русскому гению осуществить свой замысел. Сибирь ждет своих певцов. Не только протяжные острожные песни подарила нам старая Сибирь, но сохранила память о древнем русском укладе жизни, о мирном освоении громадных просторов русскими поселенцами...

Как данники монголов, русские узнали юг Сибири в XIII веке. Но еще в ХI веке новгородские дружины воевали Югорскую землю - север и запад Сибири, привозя драгоценные меха и продавая их заморским купцам на шумных новгородских торгах. При Иване III знамена Третьего Рима - Москвы уже развевались на снежном хребте Каменного пояса (так в старину назывались Уральские горы). Воображение современников Геродота населяло суровые скалы фантастическими грифами, стерегущими золото Уральских гор, известных отцу истории под именем Рифейских. Двуглавый орел с кремлевских башен неотступно смотрел на далекий восток, куда через "железные ворота" Урала вливалась неудержимым потоком могучая русская сила. С ружьем и топором в руках шел по тайге русский мужичок-страстотерпец, строящий свою избушку, свой национальный дом Россию... Глядя из окна вагона на таежные дебри, я особенно остро ощутил глубочайшую правду картины Сурикова "Покорение Сибири". В пяти тысячах верст от златоглавой Москвы горсть казаков, ведомых атаманом Ермаком Тимофеевичем, идет на стену несметных полчищ хана Кучума. Достойно внимания, что с дружиной Ермака пришел в Сибирь с далекого Дона предок Сурикова. Знали именитые купцы Строгановы, каких удальцов посылать в Сибирь! Картина словно спаяна из блеска стальных кольчуг

и ружей, мутных вод Иртыша и низкого северного неба. И пусть на высоком берегу шаманы бьют в бубны и призывают на помощь Кучуму своих древних злых духов - победа будет за Ермаком, за его властным жестом "вперед!". "Две стихии встретились", - говорил о своем замысле Суриков. Ядро войска Кучума все те же враги Руси - татары. Но с ними остяки, вогулы и эвенки, охотники на оленях. Столкнулись два мира. Первобытная Сибирь ураганом стрел и завыванием шаманов встречала казаков, без страха идущих вперед. Рядом с Ермаком есаул Кольцо, который впоследствии бил челом грозному царю Ивану, прося принять под свою могучую руку земли сибирские. Знамя с изображением Спаса, увиденное Суриковым в Оружейной палате, осеняет в картине дружину Ермака: оно развевалось над полками Дмитрия Донского на Куликовом поле, а позднее под стенами Казани, штурмуемой войском грозного царя Ивана Васильевича. Оно подчеркивает историческую преемственность завершения вековой и кровавой борьбы русских с татарской Ордой, последним оплотом которой и было Сибирское ханство Кучума. Работая над этой живописной былиной, Суриков проделал путь Ермака в несколько сот верст, плыл ла лодке, скакал на коне... "Все увидеть, перечувствовать самому, ко всему прикоснуться..." - объяснял свой творческий метод Суриков. Из Красноярска художник ездил в Туруханский край, рисовал эвенков и остяков... Побывал Василий Иванович в Минусинском музее, где хранилась большая этнографическая коллекция культуры первобытных народов Сибири, делал зарисовки с одежд, сшитых из шкур и украшенных узорами из бисера. Изучал форму стрел, луков, из которых стреляло войско Кучума в дружину Ермака. Работая с натуры над образами хакасов и остяков , Суриков открыл поразительный закон красоты: "Пусть нос курносый, пусть скулы, а все сгармонировано. Это вот и есть то, что греки дали, - сущность красоты. Греческую красоту можно и в остяке найти". Гармоническую красоту Суриков увидел в Руси, в типах русского характера и в типах сибирских народностей, входивших в орду Кучума, обьединившего сибирских татар. Хан Кучум убил сибирского князя Едигера, просившего Ивана Грозного "взять Сибирскую землю в свою волю и под свою высокую руку". Кто не помнит смелость и предприимчивость купцов Строгановых, организаторов похода Ермака? Прошу заметить читателя, что несмотря на то, что русский православный мир поначалу вошел в Сибирь с боем, за этим не последовал геноцид народов Сибири. Если возлюбленная демократами всего мира "страна свободы" Америка проводила жесточайший геноцид коренного населения Северной и Южной Америки, платя, как известно,. 6 долларов за скальп взрослого индейца и 3 доллара за скальп ребенка, то совсем по-другому вели себя русские в Сибири. Россия всегда была страной, не знавшей колоний, строившей свою политику на мирном содружестве и братском приятии разноплеменных народов, образовавших со временем великую Российскую империю. В Америке столь модные сегодня по голливудским фильмам "коровьи мальчики" - так называемые ковбои - бешено охотились за последними могиканами, стреляя при этом друг в друга из-за найденных золотых приисков. А переселенцы из Европы строили свое счастье на уничтожении коренного населения завоеванного материка и к тому же занимались работорговлей, чему покровительствовала "добрая старая Англия". В трюмах кораблей, как рабочий скот, свозились в новую землю обетованную черные рабы из Африки, которые подвергались нещадной эксплуатации. Между прочим, в войне между Севером и Югом победе христианского милосердия способствовала политика самодержавной России. Об этом сегодня не любят вспоминать те, которые хотели бы обратить в "русскую пустыню" океан когда-то богатых и щедрых земель, где жил великий "народ-богоносец", по определению Федора Михайловича Достоаевского. Россия не торговала чукчами и никогда не стремилась уничтожить разноликие племена, уважая их свободу, самостоятельность и веру. Царь Алексей Михайлович издал даже указ, по которому карались те купцы, которые спаивали представителей так называемых инородцев, желая по дешевке купить у них дорогие сибирские и северные меха. Глядя на подступающую временами к окнам вагона непроходимую тайгу, я представлял себе Ермака и его сподвижников, которые из-за густых еловых ветвей смотрели в ночи, как при свете костров, ударяя в бубны, вершат свои ритуальные танцы шаманы. Я каюсь, что до сих пор не написал эту картину. Но, как писал Лев Толстой: ЕБЖ напишу (так великий русский писатель сокращенно писал "если буду жив"). Как дико звучит для уха слово "Евразия", так дико было бы объединить в единое слово "православно-шаманский мир". Нет ничего общего между духовностью Веры Христовой - православием и столь далеким от нас, арийцев миром, где правит воля шамана. И не случайно безжалостные завоеватели Чингисхан и его внук Батый исповедовали учение и веру шаманов. Они, монголы, не знали, что такое любовь к ближнему, сострадание и милосердие. Они убивали на своем пути все, что живет и дышит, все, что не подчиняется воле завоевателей мира... И повторяю еще и еще раз слова не любимого мною философа Бердяева (в отличие от любимого мною Ивана Ильина и митрополита Иоанна Петербургкого и Ладожского), который сказал, что евразийцам ближе Чингисхан, чем святой князь Владимир. И если я не согласен с его тезисом, что "коммунизм детерминирован русской историей", то абсолютно согласен с характеристикой евразийства, которое сегодня снова дурманит головы определенной части русской интеллигенции. От себя добавлю: стыдно, господа-товарищи, быть сегодня евразийцами!

...В поезде я не расставался с монографией В. Никольского о Сурикове. Отрываясь от книги, я снова смотрел в окно душного вагона, до отказа переполненного людьми. Что я найду в Сибири для моей картины? Сибирь влекла меня как родина великого русского художника, к миру которого мне хотелось приобщиться. Сибирь была для него, как мать-земля для Антея. В Сибири до сих пор есть места, где ни разу не ступала нога человека, сохранились такие углы, где холодной ночью у жарких костров танцуют шаманы. И в той же Сибири не по дням, а по часам растут новые города из железобетона и стекла. А в глухой тайге, отделенные от всего мира вековыми непроходимыми лесами и топями, живут по законам отцов старообрядцы. Уединившись в новых лабораториях, разгадывают тайны мироздания ученые-атомщики, конструкторы межпланетных кораблей. Сибирь это колыбель казацкой вольницы. Сибирь - это историческое воспоминание о звоне кандалов по бесконечным дорогам. На полустанках душа Сибири смотрела на нас узко прищуренными глазами, звучала короткими и гортанными именами, хранящими древние поверья таинственной Азии, манила разлетами черных бровей молодых казачек, праправнучек славных донских удальцов...

И вот наконец Красноярск. Жара. На мешках, на чемоданах и прямо на земле сидят, спят и жуют, запивая молоком из бутылок, сотни людей в ожидании поездов. Я прямо ахнул: как будто специально для моей картины собрались изумительные, незабываемые на всю жизнь люди, загорелые, усталые, в выгоревших платках и линялых пыльных пиджаках и рубашках. Удивительны ясноглазые дети. Сразу повеяло древней Русью, стерлись грани времен, сотнями глаз смотрел на меня русский народ. А рядом с русскими иные народы, в чьих раскосых глазах, в чьей невозмутимости живет неразгаданная тайна Азии, так непохожая на таинство нашего русского мира.