Ротмистр Гордеев 2
Шрифт:
— Знаешь, что там?
— Офицерский блиндаж, вашбродь.
— Аннибал, ручные гранаты есть?
— Пара штук, господин штабс-ротмистр.
— Давай сюда.
Аннибал протягивает мне две наших самоделки. Выдёргиваю кольцо и бросаю одну за угол.
— Бойся!
Три, два, один. Взрыв.
Вторая повторяет судьбу первой.
Осторожно выглядываем. Мешанина из тел, земли и обломков досок пред входом в офицерский блиндаж. Дощатая дверь вынесена ударной волной, за ней клубится тьма. Чёрт его знает, что там
Поднимаю миномётное ружьё Власьева. Мину в ствол, передёрнуть затвор, досылая пулю, прицелиться… Жму на спусковой крючок.
Мина влетает в дверной проём и взрывается внутри. Крики боли, проклятия на японском. И нечеловеческий рёв.
Амулет на груди жжёт кожу.
Огромное косматое выше человеческого роста звероподобное существо, покрытое густой шерстью, лезет из глубин блиндажа.
Аннибал жмёт на курок «мадсена». Наши выстрелы чудовищу нипочём — оно разевает клыкастую пасть. И из неё с шипением вылетает огненный сгусток.
Ох, едрит твою мать! Отороси — редкая японская демоническая тварь.
Крик боли, запах горелого мяса — Аннибала отбрасывает назад.
Торопливо снаряжаю своё миномётное ружьё. Вскидываю к плечу. Жму спусковой крючок. Сильный толчок в плечо. Грохот взрыва.
Демона-огнеплюя отбрасывает назад, но большого вреда не приносит. Он снова подымается на лапы, открывает чудовищную пасть.
— Назад! Быстро!
Стремительно откатываемся за изгиб окопа. На лицах бойцов-бузулукцев ужас.
— Сожжёт! Как пить дать — сожжёт!
— Молчать! — рявкаю я. — Ещё слово и я сам тебя раньше сожру с потрохами!
Паникёр испуганно замолкает.
Что делать… Мои руки шарят по самодельной перевязи с минами. Кроме обычных, Власьев сработал пару противодемонических боеприпасов с доброй порцией освящённого серебра.
Ага. Вот она.
Пальцы дрожат. Отороси ревёт за поворотом окопа. Слышно, как он приближается к нам.
Щаз ты у меня получишь, сволочь! Миномётное ружьё снаряжено. Палец на спусковом крючке.
Вот и жуткая морда в прицеле. Пасть раскрывается.
Стреляю. Мина успевает влететь и взорваться в пасти чудовища за секунду до того, как оттуда должен был вылететь очередной огненный шар.
Оглядываюсь на бузулукцев.
— Штаны мокрые, зато сами живые. Собрать оружие!
Сам наклоняюсь над вольноопределяющимся Аннибалом. Готов. Снимаю фуражку, осеняю себя крестным знамением.
Короткая вышла у парня фронтовая биография. Скольких ещё не досчитаемся в этом бою…
— Господин штабс-ротмистр, — измазанный кровью и грязью Романов козыряет, — корнет Измайлов просил передать. Окопы захвачены, японцы отступили.
— Потери большие?
— Не без этого. Где-то до четверти состава.
Два десятка убитых… Многовато.
— Борис, передайте корнету — закрепляемся на позициях. Потом бегом к Трубецкому — пусть перебрасывает
Романов козыряет и бежит по окопу выполнять полученное приказание.
Ко мне подтягиваются вооружившиеся трофейными «арисаками» бузулукцы.
Поднимаю с тела Аннибала слегка подгоревший «мадсен». Закоптился, но вполне в рабочем состоянии. Хлопаю по плечу одного из бузулукцев.
— Фамилия?
— Рядовой Богатырёв, вашбродь.
Н-да, Богатырёв, а статей вовсе не богатырских.
— Найди моего ординарца Кузьму Скоробута. Он — домовой. Его с подопечным журналистом — сюда. И кого-нибудь из моих вольноопределяющихся. Понял?
— Так точно, вашбродь.
— Тогда шевели помидорами.
— Чего?
— Бегом!
Бежит, едва не путаясь в полах шинели.
Смотрю в бинокль на линию японских окопов. Там идёт активное шевеление. Точно готовятся к контратаке. Интересно, сколько у нас времени до её начала?
Богатырёв возвращается с моим домовым, Гиляровским и вольноопределяющимся Хрипуновым. Золотой медалист Александровского лицея, между прочим. Сирота. Отец умер, когда Алексею было девять лет. Мать, оставшись вдовой, умудрилась вытянуть четверых детей и всех определить в Лицей.
— Алексей Степаныч, как можно быстрее доберись до эскадрона. Пусть Цирус первым делом пошлёт вестовых — одного в штаб, двух к Коломнину и Шамхалову с докладом обстановки — позиции бузулукцев мы отбили, японцы готовят контратаку. Необходимо подкрепление. Сам Цирус должен немедленно выдвинуться с оставшейся часть эскадрона сюда. И боеприпасы по максимуму пусть захватит.
— Уже бегу, господин штабс-ротмистр.
— Как дела, Владимир Алексеевич? — поворачиваюсь к журналисту. — Целы?
— Цел, Николай Михалыч.
— А это что? — показываю на разорванный пулей рукав его бекеши.
— Вскользь прошла.
Тайком показываю Кузьме кулак. Домой смущённо тупит глаза.
Гиляровский протягивает мне мой наган.
— Спасибо, что одолжили. Очень выручил.
— Подержите пока у себя. Японцы готовятся к контратаке. Наган вам ещё пригодится.
— Ничего, найдётся, чем встретить, — Гиляровский показывает затрофеенный им японский револьвер «тип 26» переломного типа и винтовку.
— Глядите, Владимир Алексеевич, японский револьвер с норовом. Барабан фиксируется только при взведённом курке. В остальное время свободно вращается на оси. Могут быть часты осечки, — предупреждаю я.
— Ничего, разберёмся.
— Господин штабс-ротмистр!.. — Подходит Власьев. — Ваши ракеты — это нечто! Даже я чуть не обделался от их рёва.
— Прибыли?
Мичман кивает.
— Мины все отстреляли? — знаю что все, но на всякий случай.
— Все. Ракет на один залп.
— Подстрахуйте Трубецкого. У вас боевого опыта больше.