Ротмистр Гордеев 2
Шрифт:
— Японцы за вами гнались?
— Никак нет. Окопы заняли, укрепляются.
Видимо, по каким-то соображениям развивать успех не хотят. С другой стороны — правильно. Если берёшь нахрапом, рано или поздно, а скорее всего рано — получишь по зубам. Так что лучше довольствоваться тем, что имеешь, а имеют они уже довольно много: весь передок под ними.
В голову приходит не самая плохая идея. Иду к Власьеву.
— Господин мичман…
— Да, господин штабс-ротмистр! — с готовностью отвечает он.
—
— Разумеется.
В сопровождении охраны выдвигаемся вперёд. Большую часть дороги преодолеваем перебежками, когда до занятых японцами линий укреплений остаётся с с версту, начинаем ползти.
Не хочу лишний раз тревожить неприятеля. Пусть думает, что у нас паника и нам пока нет до него дела.
Впереди глубокая воронка от снаряда, переползаем в неё, достаём бинокли и осматриваем бывшие позиции двести пятнадцатого полка. Окопы действительно кишат японцами. Наших не видать, хочется верить, что их взяли в плен, а не положили. Всё-таки жаль мужиков.
В противном случае тут нашла погибель целая рота.
— Как думаете — реально накрыть позиции из ваших миномётов? — спрашиваю у мичмана.
Тот еле слышно шевелит губами, что-то прикидывая.
— Думаю, да. Только придётся подтащить миномёты поближе.
— Тогда постарайтесь накидать неприятелю посильнее. Если повезёт, они сами бросят окопы.
— А если нет?
— Тогда будем штурмовать. В любом случае, если накроете окопы, нам будет легче.
— А может стоит дождаться подмоги?
— Откуда? У нас практически нет резерва, заткнём эту дыру, значит, появится другая. Нет уж, придётся брать дело в свои руки.
Возвращаемся в деревню.
Сразу натыкаюсь на возбуждённого Гиляровского. От волнения тот переходит на официальный тон.
— Господин штабс-ротмистр, я так понимаю, вы намерены отбить наши окопы у японцев. Дозвольте и мне, старому охотнику, принять в этом посильное участие.
— Владимир Алексеевич, вы не мой подчинённый, я не имею права вам приказывать…
— Но я солдат, пусть даже в прошлом. Неужели вы позволите мне стоять, сложа руки, пока другие будут сражаться?! — восклицает он.
Я понимаю, что если откажу ему — нанесу смертельную обиду. И всё же — это Гиляровский! Если, не приведи господь, погибнет — мне этого не простят! Да я сам себе не прощу!
И потому замечаю:
— У вас даже оружия нет!
— Прошу вас — дайте мне его. А если не дадите — пойду с голыми руками. Меня не остановишь! — упрямо заявляет он.
— Хорошо, Владимир Алексеевич. У меня действительно каждый штык на счету. Оружие я вам дам, — протягиваю ему свой револьвер. — Только, пожалуйста, берегите себя.
— Не извольте волноваться! У меня ещё масса планов на будущее!
Собираю маленький штаб, где быстро излагаю диспозицию. План
Делает пристрелочный залп, корректируется и начинает хреначить по окопам.
И почти сразу в атаку идёт штурмовой взвод, который подвезу поближе на телегах. Не будем надеяться на случай и на то, что японцы после миномётного обстрела сдрейфят и бросят окопы.
Само собой, я иду в атаку вместе со штурмами. Заодно и посмотрим на выучку бойцов.
Для усиления штурмовиков забираю отделение из разведвзвода. Думаю, что делать с горемыками-пехотинцами, но то ли казаки провели с ними профилактическую беседу, то ли совесть взыграла, но все до одного вызываются охотниками на штурм.
Итого бойцов семьдесят-семьдесят пять наберётся.
По идее хватит. Больше людей не надо, будем только мешать в тесной линии окопов.
Глава 15
Чуть не забыл в горячке известить соседей о вражеском прорыве. Отправляю двух вестовых из числа молодого пополнения, но посообразительнее. Одного в эскадрон к Шамхалову, другого — к Коломнину: дал бог с ним соседствовать. Хотя после того, как я спас ему жизнь, ротмистр ко мне помягчел.
Велю вестовым передать Шамхалову и Коломнину, что велика вероятность, что японцы накапливают силы именно перед моими позициями, чтобы попытаться двинуть прорыв дальше узким клином, не затрагивая соседей. Но всё же пусть оба будут начеку.
— Всё ясно?
— Так точно!
— Тогда с богом!
Последние наставления Цирусу
Бегу догонять свою штурмовую группу: впереди тачанки с миномётами, сзади телеги с полусотней штурмовиков. Рядом с телегами гигантскими шагами меряет дорогу Горощеня — Лихо одноглазое, станковый «гочкис», словно простая винтовка подпрыгивает у него на плече.
— Горощеня! Почему не на телеге?
— Мне пешшу зручней, вашбродь[1].
— Ну гляди… Кузьма! Лукашина ко мне!
— Которого, вашбродь? — чем хорош Кузьма, всегда под рукой и при этом не мозолит глаза.
— Тимофея.
— Бу-сде! (Будет сделано!) — миг и верного барабашки след простыл.
Поправляю на плече подарочек от Маннергейма — датский ручник системы Мадсена.
Ага, вот и Тимофей.
— Вызывали, вашбродь?
— Ты скольким вражинам зараз можешь глаза отвести?
— Это смотря на скольки шагах?
— На полусотне шагов?
Тимофей что-то прикидывает про себя:
— Паре сотен отведу. Больше никак, вашбродь…
Эх, маловато, ну, да за неимением гербовой будем писать на простой.