Роза алая, роза белая
Шрифт:
Губы Ранульфа сжались в тонкую суровую линию. Он прекрасно понимал мысли Морганы. Никто никогда не подвергал сомнению его честь, разве что какой-нибудь безумец о двух головах мог на такое решиться. Его темно-синие властные глаза возмущенно засверкали. Моргана первая отвела взгляд. Затем указала прутиком на два места:
— Здесь и здесь. Ворота в углу западной стены спрятаны рядом с часовней, вторые — в основании западной башни. Но этим путем можно пользоваться только в отлив, и все равно это очень опасно.
Моргана опустила голову,
— Я не поведу своих людей вслепую. Вы должны сказать мне все, что я должен знать.
Моргана была потрясена его проницательностью, но быстро овладела собой. Она поднялась и подошла к своей лошади.
— Я сказала все, что вам необходимо знать.
Ранульф догнал ее, положил руки ей на плечи и повернул к себе. Его лицо было суровым и грозным.
— Ваши губы говорят одно, а глаза — другое. Поклянитесь, что вы не замыслили предательства, миледи. Поклянитесь своей бессмертной душой.
Моргана попыталась освободиться от его железной хватки, но не смогла. Наверняка останутся синяки, но ее гнев преодолел осторожность.
— Как вы смеете сомневаться в слове леди? Или в вашем захолустье не имеют понятия о чести? Неужели я стала бы рисковать жизнями и будущим тех, кто поклялся защищать меня или сам находится под моей защитой!
Ранульф еще крепче сжал ее плечи, он не уступал ей в силе ярости.
— В самом последнем крестьянине севера чести больше, чем на всем этом невежественном острове!
Он опустил голову, его лицо — страшная гневная маска — заставило ее содрогнуться. Неужели присутствие этого человека совсем недавно действовало на нее успокаивающе?
— И, кроме того, — едко добавил он, — вы не скрывали, что желаете избавиться от меня. Не сомневаюсь, что вы хотите видеть свой замок спасенным, а мой труп — у ваших ног. Но предупреждаю: я буду начеку, и вам не удастся сыграть со мной никаких шуток. Клянусь Богом, я отплачу за них вдесятеро, и вы взмолитесь о пощаде.
Он отпустил ее так неожиданно, что Моргана вцепилась в стремя, чтобы не упасть. Взаимное недоверие разрушило их краткое перемирие, и она поклялась, что никогда больше не позволит себе забыться. Робин, Линдси, Эдуард, Ранульф. Все они одинаковы.
Женщина с большими владениями — только пешка в их интригах, но, Господь свидетель, ей все это до смерти надоело. Как-нибудь, когда-нибудь она снова станет хозяйкой своих земель и богатств и освободится от пут мужской алчности. И первым это почувствует на своей шкуре ее дражайший муженек.
Десмонд подошел к ним.
— Рипли вернулся из разведки, — доложил он. — Враги хорошо подготовились к осаде. Они привезли буры и стенобитную машину и теперь пытаются пробить дыру в береге озера, чтобы спустить воду.
Ранульф нахмурился.
— Нам надо немедленно что-то придумать и как можно быстрее привести план в исполнение.
Он прикрыл глаза рукой.
— Что это
Моргана подняла глаза. Солнце освещало каменную кладку мощной стены на утесе, нависшем над разоренной деревней, несколько крыш и шпиль церкви, едва видимые сквозь деревья.
— Это аббатство святого Тристана, основанное древним ирландским орденом. Обитель невелика и служит для уединения и размышлений.
— Монахи помогут нам?
— Если наемники Линдси не разогнали их. Ранульф задумчиво потер подбородок.
— Хорошо, у меня есть план.
Они тихо поскакали сквозь лес, выставив разведчиков впереди и сзади. Холмы и скалы прочертили длинные тени, укрывая всадников. Когда они, наконец, достигли аббатства святого Тристана, солнце висело низко над западной частью океана, превращая воду в кровь, дул пронизывающий ветер. Моргана и Бронуин натянули плащи на головы. Оставив женщин под огромным дубом, Ранульф и его люди отправились искать вход.
Вскоре в ответ на их стук послышался тонкий жалобный голос, но, что он говорит, было не разобрать.
— Откройте ворота честным путникам, ищущим убежища, — крикнул Седрик, один из солдат.
В глазке дубовой двери показался подозрительный монах и повторил свой вопрос на уэльском диалекте гэльского языка. Седрик, жилистый мужчина с проницательными светло-карими глазами, нахмурился и застучал рукоятью меча по укрепленным деревянным воротам.
— Я не говорю на твоем варварском языке. Открой, я сказал!
— Постой, Седрик.
Ранульф спешился и подошел к воротам, издавая звуки, похожие на те, что произносил монах. Плавная гэльская речь Ранульфа успокоила монаха. Он отодвинул два длинных засова и на неуверенном английском пригласил их войти. Металл заскрежетал по металлу, затем со стоном и скрипом деревянная дверь неуклюже повернулась внутрь на ржавых петлях.
Ранульф вошел первым, ведя своего коня в поводу, за ним въехали остальные. Сгущающиеся сумерки и нависающие деревья разливали по разбитым булыжникам тени, похожие на чернила. Было видно, что аббатство переживает тяжелые времена. Постройки вокруг маленького двора обрушились. Куры копались в запущенном саду и перед дверью церкви, а лужайка заросла ежевикой и сорняками. Однако пруд был чист, и в нем плавало много рыбы, а ряса монаха, хоть и ветхая, была чистой и аккуратно починенной.
— Что здесь стряслось? — спросила Моргана, удивленно оглядываясь. Капюшон соскользнул с ее волос, и монах уставился на нее строгим взглядом. Он откашлялся и заговорил с почти таким же скрипом, как дверные петли:
— Женщина! Вы не сказали, что среди вас женщины. Женщинам не дозволено входить сюда. — Он замахал на нее руками, будто разгоняя стаю голубей. — Прочь! Прочь!
Моргана не знала, смеяться или плакать.
— Честной отец, неужели эта одежда мешает тебе узнать меня? Это я, леди Моргана. И я много раз была здесь и слушала мессу в приделе Богоматери.