Рождение династии. Книга 1. Смута

Шувалов Владлен

Византийцев держали как пленников, но при этом обращались с ними самым почтительным образом и предоставили им всевозможные блага. Патриарху отвели просторные хоромы, убранные по-царски и пригодные для постоянных богослужений. Из дворца ему доставляли изысканную еду и обильное питье: три кружки хмельного меда – боярского, вишневого и малинового, ведро паточного меда и полведра квасу.

Между тем властители Кремля более не вызывали к себе византийцев и словно окончательно забыли про них.

Сколь бы тяжелым ни казалось московское гостеприимство, Иеремия по-своему ценил его. Испытав

превратности судьбы, столкнувшись с предательством епископов, произволом иноверцев— завоевателей, изгнанный из собственной резиденции и ограбленный, престарелый патриарх, кажется, не прочь был сменить Константинополь на Москву.

Однажды Иеремия, беседуя с ближайшими советниками, заявил, что не хочет учреждать в Москве патриаршество, «а если бы и хотел, то сам остался здесь патриархом».

В окружении Иеремии были «люди недобрые и нечестные», и все, что слышали, они передавали толмачам, а те доносили самому царю.

Как только властям стало известно о пожелании патриарха, они прибегли к хитрой уловке. Патриарху постарались внушить, что его ждет в Москве блестящее будущее. «Владыко, если бы ты захотел и остался здесь, мы бы имели тебя своим патриархом».

Подобное заявление исходило не от царя и бояр, а лишь от приставов, стороживших патриарха. Иеремия попал в расставленную ловушку и, не ожидая официального приглашения, сказал приставам:

– Остаюсь!

Тайная дипломатия Годунова дала свои плоды, и вопрос немедленно был перенесен в боярскую Думу. Объявив о согласии Иеремии, царь Федор выдвинул ряд условий: «Будет, похочет быти в нашем государстве цареградский патриарх Иеремия, – читал дьяк царскую речь, – и ему быти патриархом в начальном месте во Володимире, а на Москву быть митрополиту по-прежнему; а не похочет… быти в Володимире, и на Москве учинити патриарха из московского собору».

Условия выдвинул, разумеется, не Федор, а правитель, прибегнувший к помощи сестры Ирины. Царица выступала фактически в роли соправительницы мужа, что трудно было согласовать с вековыми традициями Московии. Как значилось в документах, государь, «помысля с своею благоверною и христолюбивою царицею и великою княгинею Ириною, говорил с бояры» о патриаршестве.

Смысл приговора сводился к следующему. Иеремии дозволялось основать свою резиденцию в захолустном Владимире с тем, чтобы фактически главой Московской церкви остался митрополит Иов. Такое решение было обусловлено не только политическими соображениями.

Конечно, Борис не хотел жертвовать своим ставленником. Но на лицо были и более важные причины.

Став Московским патриархом, Иеремия получил бы возможность изменять московские обряды, следуя греческим обрядам. А это чревато было расколом. По этой причине Владимир был избран в качестве резиденции, а точнее, места ссылки для патриарха. Дьяки попытались купить согласие патриарха щедрыми посулами. Они обещали ему дорогие подарки, богатое содержание, города и области в управлении. В то же время Иеремии дали понять, что его не отпустят из Москвы, пока он не уступит.

Под конец с греками заговорили языком диктата. В результате патриарх уступил по всем пунктам, выставив единственное условие: чтобы его самого

«государь благочестивый царь пожаловал, отпустил». Греки капитулировали, чтобы вырваться из московского плена. Иеремия представил властям подробное описание церемонии постановления патриарха. В соответствии с обычаем царю и Священному Собору предстояло выбрать «в тон» трех кандидатов в патриархи. После этого царь должен был утвердить на высокий пост одного из них.

Иеремия выполнил все предписания Годунова относительно «тайных» выборов и 26-го января 1589 года возвел Иова на московский патриарший престол.

По случаю учреждения патриаршества в Москве устроили грандиозный праздник. Во время Крестного хода новопоставленный патриарх выехал верхом на «осляте» из Фроловских ворот и объехал Кремль. Осла вел Борис Годунов. Процессию сопровождала многочисленная толпа. Первым патриархом стал митрополит Иов. Борис Федорович Годунов получил кроме поддержки царя и царицы Ирины еще одну мощную поддержку Русской православной церкви.

В конце 1597 года царь Феодор Иоаннович впал в тяжелую болезнь. 6 января близость смерти стала очевидной для всех. Ближайшее окружение государя собралось у его одра в ожидании последнего самодержавного волеизъявления – завещания о судьбе сиротеющей страны.

Патриарх Иов от лица всея земли обратился с этим вопросом к умирающему: «Государь! Кому царство, нас, сирот, и свою царицу приказываешь?»

Просветленный близостью кончины, Федор тихо ответил: «Во всем царстве и в вас волен Бог: как Ему угодно – так и будет; и в царице мой Бог волен, как ей жить».

Слова были пророческими. Богу угодно было, чтобы судьбы Руси, окунувшейся вскоре в огненное искушение Смуты, текли вопреки всякому человеческому разумению.

Народ, услышав весть о смерти государя, толпами шел в Кремль. Все выражали свою глубокую скорбь. Многие горько рыдали. Феодор Иоаннович не оставил потомства. Он был последним царем из дома Рюрика, который 700 лет правил на Руси.

Потомки Рюрика – это князья Владимир Красное Солнышко, Ярослав Мудрый, Владимир Мономах, Андрей Боголюбский, Александр Невский, Дмитрий Донской, Иван Калита верно служили осуществлению Божия замысла о России. Замыкали эту плеяду царь Иоанн Грозный и его сын царь Феодор Иоаннович.

Теперь Россия осталась без царя.

Вместе с великой печалью, поселились в головах людей и великие сомнения. «Как же жить теперь без царя?» – сокрушался простой московский люд. «Какие выгоды можно получить для себя, своей семьи и своего рода? – думали именитые бояре. Назревала большая склока, которая могла закончиться бунтом. Наиболее дальновидные бояре стали стягивать в свои московские владения боевых холопов из дальних вотчин.

Тяжелая проблема нависла над Годуновым. Он не хотел терять власть, которая была в его руках целых 14 лет. Если Земский Собор изберет другого царя, Годунов сразу же потеряет свое влияние при дворе. И тогда ни одна боярская группировка, пришедшая к власти, не только не захочет иметь его в качестве правителя, но ему вспомнят все беды, им учиненные, все гонения и обиды, а это уже изгнание и смерть.