Рождение королевы
Шрифт:
— И как видите, моя мать подарила моему отцу троих детей, так что родство вовсе и не помешало. — Напомнил канцлер. — Но я прекрасно понимаю, отчего вы так злорадствуете над горем моей семьи. И почему всячески препятствуете любым успехам. Ведь это мой отец, в ваше отсутствие и вопреки вашим приказам, принял решение прорываться с гарнизоном крепости Лароне сквозь осаду маркийскими войсками. В крепости находился король, и мой отец старался всеми силами вывести его из-под опасности пленения. План и надежды моего отца не оправдались, и это ваши сыновья, чего никто и никогда не отрицал, героически спасли короля, пожертвовав своими жизнями. Я, конечно, не смогу их заменить. Но мы можем сейчас решить и закончить противостояние
— Что? — рассмеялся коннетабль. — Даже и не мечтайте.
— Почему же нет? — заинтересовался король.
— Маргарита даже слушать его не станет. Она ощипет с этого павлина все перья и выставит за крепостной ров, едва он заикнeтся об обручении, — хмыкнул коннетабль. — Её мать одна из дарликийских принцесс. У неё наследное право согласия.
— А если это будет приказ короля? — уточнил его величество.
— Ваше величество, у вас и так война на севере, вы хотите ещё и бунт на Корвинской косе и всему восточному побережью? — уточнил коннетабль в свою очередь.
— Вот как? Ваша дочь унаследовала ваш талант? — задумался король.
— В полной мере, — вздохнул лорд Д’Арвиньи. — Только память о матушке не даёт ей превратить замок на Корвинской косе в казарму. Она почти не умеет танцевать и музицировать, зато прекрасно разбирается в строительстве укреплений и является весьма опасным соперником в поединках.
— Где же вы будете искать ей мужа, коннетабль? — улыбнулся король.
— Это конечно проблема, но не всё так плохо, чтобы всерьёз рассматривать предложение вашего канцлера. Надеюсь, мой ответ достаточно понятен и вы не начнёте срочно готовиться к очередной свадьбе, лорд Роттенблад? — ответил лорд Д’Арвиньи. — Лучше объясните, почему, уже зная, что королева жива, ваша сестра пошла к ней? Что и привело к печальному итогу.
— Одетта была весьма романтичной натурой. Она верила, что чувства могут что-то решить в вопросах власти. Ренерель Сансорийская всё то время, что жила во дворце, твердила о своей якобы любви к мужу, демонстративно, порой до неприличия, добивалась его внимания. Сестра верила, что из-за этой любви, жена короля не пожелает быть преградой на пути счастья доя любимого мужчины. Дело ведь не только в связи с другой женщиной. А в скором появлении ребёнка. Дитя короля. Которого сама леди Ренерель подарить королю не могла, потому что в её возрасте у неё отсутствовали физиологические признаки женского созревания и здоровья. В той сказке, что придумала себе моя сестра, Ренерель благословляла рождение этого ребёнка, как дар королю, и становилась хранительницей покоя младенца. — Развёл руками канцлер.
— Наивная светлая девочка, — вздохнул король.
— Я не поверю, что леди Одетта была идиоткой, — скривился коннетабль. — А большей дурости, как действительно верить в то, что королева станет крёстной ребёнку любовницы собственного мужа, и представить нельзя! Кстати, ваше величество, я не заметил в вас особенной скорби по поводу гибели вашей любовницы и бастарда.
— Здесь, среди членов Совета, все знают о тайне королевской семьи. Как и о том, что я долгие годы ни единой эмоцией не должен был выдать и намёка на неё, — окаменело лицо короля. — Когда мой брат умирал, я участвовал в устроенной по настоянию принцессы Ренерель свадебной церемонии. И даже проститься с Флорианом не смог, потому что ей хотелось пышной традиционной свадьбы с алтарём в поле и народными гуляниями. И я, разряженный и с улыбкой, принимал поздравления и благодарил за них, не зная, жив мой брат или нет. Так что я привык улыбаться вне зависимости от тех чувств, что рвут в этот момент сердце.
Глава 32
Пауза после слов короля затянулась. Все присутствующие действительно знали,
Королева-мать должна была родить ещё не скоро, повитухи сходились на сроке два с половиной, самое большее три месяца. Но во время обычной прогулки по саду, внезапно из-за садового лабиринта, на дорожку, по которой ежедневно в одно и то же время гуляла королева, выскочила взбесившаяся лошадь.
У королевы, попавшей под копыта, началось кровотечение. Помимо этого, была ещё и травма головы. Что именно привело к гибели королевы, было не ясно. И травма головы, и кровотечение были одинаково опасны.
Лекари попытались спасти хотя бы дитя. Недоношенный, шести или семимесячный мальчик был так слаб, что король даже не стал давать ему имя. Саму попытку этого спасения было решено скрыть. Эту часть замка перекрыли, доступа сюда не стало ни у слуг, ни у аристократов проживающих в королевском замке. Было объявлено о смерти королевы и дитя под её сердцем.
Однако, принц Керальт, старший брат новорождённого мальчика, не только сам дал ему имя, но и не позволил лекарям отступиться.
Не доверяя прислуге, хотя рчдом остались и без того самые преданные слуги его матери, он переселился в покои покойной королевы, которые теперь делил с братом. Следил за питанием ребёнка, научился менять пелёнки и ночами укачивал малыша на руках по очереди с товарищем по игре в мяч, Ирвином Роттенбладом. Принца не пугали почти прозрачная, синюшная кожа и странные на вид пальчики младшего брата. Не отталкивала непропорционально крупная голова.
То ли упорство тринадцатилетнего принца, то ли внутренняя сила самого Флориана, но что-то помогло ему выкарабкаться. Мальчишка рос. И вскоре стало понятно, что принцем он никогда не станет.
Король не мог признать, что его сын неполноценен. Флориан с рождения не ходил, мучился судорогами и головными болями. Жил он в отдельном небольшом замке недалеко от столицы окружённый старыми слугами королевы. Навещал его лишь брат. Царственный отец ни разу не приехал.
Лишь очень узкий круг доверенных вельмож знал о истинном положении дел. Да Ирвин Роттенблад, сопровождавший друга и принца в поездках к брату. И как не удивительно, частым гостем в замке Флориана был коннетабль. Флориан, не смотря на тяжёлый недуг, был очень добрым и светлым мальчиком. А ещё очень любознательным. Очень рано научился читать и был очень внимательным слушателем.
Вот только болезнь не отпускала его. Приступы судорог становились всё продолжительнее, и случались всё чаще. Принц, которому исполнилось к тому моменту двадцать два года, вот-вот должен был жениться. Но любому было ясно, что для девятилетнего Флориана каждый день может стать последним.
Король отказался отложить свадьбу по просьбе старшего сына. Тогда его высочество, действуя через своего друга, Ирвина, передал через его старшего брата письмо, в котором лично обращался к будущей супруге, принцессе Ренерель. Он просил у неё отсрочки, раскрывал тайну королевской семьи Лангории и умолял о снисхождении.
Ответа не было. Зато пришло требование о скорейшем завершении процедуры брака и торжественной встрече будущей королевы.
— Надо понимать, что её высочество ответиоа ответила отказом, — признался другу принц Керальт, понимая, что эта высокомерная и жестокая девка не просто отвергла его просьбы, но и отняла у него последние дни с горячо любимым братом.
К тому моменту, как принцесса Ренерель в невероятно пышном и дорогом платье дошла до вытребованного ей белоснежного помоста с алтарём и встала рядом, принц уже получил известие, что его брат скончался. И что из-за невозможности ожидания приезда принца, мальчик будет похоронен без прощальной церемонии. Виновной в этом Керальт справедливо посчитал принцессу, которую уже в день свадьбы люто ненавидел.