Рождение света. Том первый
Шрифт:
– А если дело не выгорит, что тогда? Пойдёшь на Магнифисент-Майл [14] рисовать шаржи за пять баксов? – посмеиваясь, произносит Уильям, делая глоток янтарного виски.
– Лучше в Гарфилд-Парк [15] . Только вот ошибочка – её быстро припрут к стенке местные криминальные авторитеты, – добавляет Кэтрин, гадко хихикая. – Упс!
Я будто снова вернулась в институт, выслушивая очередные насмешки в свою сторону. Зачем они поступают так? Для меня данная разгадка навсегда останется под завесой страшной тайны. Мне становится безумно неуютно в их «золотой» компании,
14
Оживлённый район в самом центре Чикаго.
15
Неблагополучный и криминальный район Чикаго.
– Знаете, мне кажется, что наш «великосветский» разговор зашёл не в то русло, – стараясь не обращать внимания на их мерзкие выпады, отвечаю я. – Я, пожалуй, пойду.
Но тут Эштон первый врывается в разговор, разворачиваясь ко всем своим друзьям спиной:
– Роуз, не уходи. Может, хочешь потанцевать? А то мы что-то засиделись…
– Хочу, – отвечаю не раздумывая, потому что хочется поскорее покинуть общество «элиты», возомнивших о себе незнамо что.
Рэйчел первой вспыхивает от моего ответа; я уже понимаю, что она не для того открыла свой рот, чтобы испить ещё шампанского, но почему-то не произносит ни единого звука. А Эштон, тепло улыбнувшись мне в ответ, встаёт с дивана и протягивает руку под ошеломлённые взгляды своих друзей. Он помогает мне, как настоящий джентльмен, спуститься с лестницы и не торопясь ведёт в самый центр танцпола, поднимая руку вверх, жестом указывая что-то диджею. Тот реагирует незамедлительно и включает популярный трек.
– Обещаю, приставать не буду, – произносит он ухмыляясь, но как-то безобидно.
Улыбаюсь в ответ и одобрительно киваю. Мы начинаем танцевать под ритмичную музыку, и я подмечаю, как хорошо он владеет своим телом, будто тем самым пытаясь придать мне больше уверенности в себе. Так странно… В институте мне казалось, что он вёл себя совсем иначе, был задирист и высокомерен. Избалованный сын успешного бизнесмена. Но сейчас, танцуя с ним рядом, чувствуя приятный холод пальцев, я вижу, как он почти не сводит взгляда будто таких знакомых глаз, ощущаю абсолютное спокойствие, совсем не осознавая, сколько успело за это время смениться песен.
Но тут динамичная музыка стихает и вместо неё звучит медленная романтическая мелодия. Эштон останавливается, исполняет старомодный лёгкий поклон, а затем делает шаг вперёд, становясь почти вплотную. Хорошо, что я надела каблуки, ведь даже с ними я дышу ему в грудь.
– Позволишь? – спрашивает он, протягивая руку в ожидании ответа.
– Угу, – немного обомлев, произношу, обнимая его за шею, а он тем временем кладёт свои руки на мою талию.
Его взгляд, немного затуманенный от виски – не пошлый и не агрессивный, – вновь навевает мне что-то знакомое до дрожи в коленках. Словно мы не впервые проводим так время… Нет, скорее всего, это просто эффект от шампанского.
– Знаешь, я жалею о том, что они так и не приняли тебя. Ты очень необычная девушка. Наверное, слишком необычная для таких оболтусов, – произносит парень, и я неожиданно для себя слышу оттенок грусти в его тихом певучем голосе.
– Жалость – самое худшее из всего, что можно предложить женщине [16] , – вспоминаю я небезызвестную фразу одной австрийской писательницы. – Я ни о чём не жалею. Всему своё время, Эштон.
–
16
Цитата Вики Баум.
Получается, что они всё-таки завидовали мне… Но почему? Никогда не понимала людей, которые вместо того, чтобы добиваться успехов своими силами, начинают думать о том, как с ними жизнь обошлась несправедливо, и видеть в окружающих причину своей несостоятельности. Проблема ведь заключается только в них… Или я ошибаюсь?
– Прости, Эштон, но я не хочу сейчас обсуждать это.
И правда, к чему сейчас ворошить прошлое, которое я не в силах изменить?
– Вот поэтому я и говорю, что ты необыкновенная, Роуз, – ещё больше прижимая меня к себе, произносит он, приближаясь губами к моей шее.
В голове сразу возникает мысль, что он хочет поцеловать её, из-за чего мне на какой-то миг даже становится трудно дышать, а мурашки бешено пробегаются по спине, не давая сосредоточиться. Но вместо этого Эштон замирает в дюйме от моей кожи, опаляя её необычайно ледяным дыханием.
– Я не Казанова, не люблю торопить события, – шепчет он, после чего оставляет невинный поцелуй на моей щеке.
Музыка заканчивается, но Эштон не ведёт меня обратно в «прайд», а подходит к бару, нежно сжимая мою ладонь.
– Что будешь пить?
– Пожалуй, я не откажусь от вина на этот раз. Мне бокал красного полусладкого, если можно, – произношу, видя одобрение в его глазах.
Он наклоняется ближе к стойке, о чём-то переговариваясь с молодым барменом, а через несколько секунд у него в одной руке уже находится бокал с вином, а в другой – стопка с водкой. Приняв алкоголь, я краснею от смущения: встреча выпускников бакалавриата превращается в какое-то свидание.
– За тебя, Роуз!
И только я собираюсь ответить, как вдруг к нему, прорвавшись сквозь охмелевшую толпу, подходит управляющий и, не обращая на меня внимания, что-то судорожно начинает говорить, но из-за громкой музыки мне не слышно предмета разговора.
Выслушав его, Эштон делает расстроенное выражение лица и обращается ко мне:
– Прости, вынужден оставить тебя ненадолго.
– Да, конечно, я подожду тебя здесь.
Он, поджав губы, взглядом указывает на управляющего, закатывая глаза, а после уходит вместе с ним к подсобным помещениям.
Прослушав три песни и допив вино, я начинаю искать среди танцующих и пьющих Эштона, но его нигде не видно. Пока он не вернулся, решаю сходить в уборную, чтобы привести себя в порядок.
Поставив бокал на стойку бара, начинаю протискиваться через толпу желающих заказать ещё, как вдруг замечаю рядом Рэйчел. Крепко сжимая что-то в руке, она сдавливает неразличимый мне предмет – столь яростно, что побелели костяшки пальцев. Не желая вступать с ней в разговор, я пытаюсь незаметно обойти её, но уже поздно: она успевает заметить меня и, сдвинув от необъяснимой злости брови, преграждает путь.
– Я думала, – шипит змеёй Рэйчел, – что после провала в конкурсе ты перестанешь наступать мне на горло, но…
Она неожиданно хватает меня за руку, впиваясь ногтями в кожу; я пытаюсь вырваться, оборачиваясь на толпящихся вокруг людей, но никто не замечает, что происходит. И отстраниться от неё не получается.
– Что ты творишь? Отпусти меня! – проговариваю я, совершенно не понимая, что она собирается делать.
– Ты отняла у меня всё! Признание, место в Гарварде, а теперь ещё и хочешь заграбастать себе Эштона? – срывается на крик девушка, но он растворяется среди грохота происходящего.