Рождённая на стыке веков
Шрифт:
– О, Всевышний! Благодарю тебя, что услышал мои молитвы. Сын… у меня, наконец, сын родился, – радостно говорил Турсун бай и дрожащими руками взял ребёнка из рук Хатиры опы.
– Поздравляю, хозяин. Пусть растёт достойным своего отца, ИншаАлла, – сказала женщина.
Турсун бай бережно держал ребёнка и улыбался, кажется, совсем забыв обо мне. А я впервые видела его таким. Казалось, он сейчас расплачется. Наконец, его взгляд упал на меня.
– Халида, девочка моя! Спасибо тебе. Я знал, знал, что ты мне сына родишь. Проси у меня всё, что хочешь, –
Я бы попросила отпустить меня домой, но знала, что сына мне не отдадут, материнские чувства, что проснулись наконец во мне, были выше всех моих желаний. Ради малыша, я была готова на всё.
В комнату вошла Бахрихон опа, держа в руках косушку, накрытую сверху лепёшкой. Увидев хозяина, она склонилась и подошла ближе.
– Поздравляю Вас, хозяин. Да пошлёт Аллах Вам здоровье и сыну долгой жизни, – сказала она.
– Аминь. Ты не отходи от них, не оставляй ни на минуту. А сейчас, покорми её, молока должно быть много, для моего богатыря, – сказал Турсун бай.
Бахрихон опа присела рядом со мной и поставив косушку на пол, помогла мне сесть, подложив под спину ватные подушки. Я была голодная и с удовольствием поела варево атали, из муки приготовленной на бараньем жире. Турсун бай протянул малыша Хатире опе, она быстро взяла его и положила на отдельную курпачу, рядом со мной. Дав женщине деньги, Турсун бай разрешил ей уйти.
– Придёшь завтра, проведать и сына, и жену, ведь сейчас всё с ними хорошо? – спросил Турсун бай.
– Я осмотрела их обоих, хозяин, с ними всё хорошо, – согнувшись перед хозяином, тихо сказала пожилая женщина.
Турсун бай, махнув рукой, велел ей идти. И когда женщина ушла, он вновь присел рядом со мной.
– Ласточка моя! Может тебе что-то нужно? Ты только скажи, всё для тебя сделаю, – сказал Турсун бай.
Я, смущённо посмотрев на Бахрихон опа, опустила голову.
– Мне ничего не нужно, – тихо отвечала я.
Турсун бай полез в карман и вытащил горсть золотых монет. Бросив их мне на колени, он опять полез за пояс. Я увидела в его руках золотые украшения.
– Это всё тебе, моя ласточка. Вот, браслет и маниста, вот ещё кольца. Тебе нравится? – спросил он ласково.
– Красивые. Спасибо, – ответила я, перебирая украшения и монеты на своих коленях.
Бахрихон опа тихо встала и взяв косушку, отошла в сторону. В доме все знали, что у меня родился сын, всем раздавали сладости и Турсун бай, наконец, встал и взяв ребенка на руки, нагнулся к его ушку. Он начал читать молитву и нарёк своего сына Абубакиром, три раза повторив его имя над каждым ухом малыша. Потом поцеловал ребёнка в лобик, передал его Бахрихон опе и вышел из комнаты. Он велел готовить плов в большом казане.
– Всех угощаю! У меня наследник родился! Туй (свадьба) закачу на всё село! – кричал он во дворе.
К утру, со двора раздавались звуки дойры, карная и сурная (национальные музыкальные инструменты), весь день стоял шум и крики.
– Такого здесь ещё никогда не было. Впервые за двадцать лет, что я здесь живу, Турсун бай устроил
Вечером второго дня и правда, пришла мама, мы крепко обнялись, она со слезами целовала меня. Мы не виделись с ней почти четыре года.
– Доченька, я так рада за тебя. Ты ведь счастлива? Хозяин такой щедрый, столько всего нам привезли. Отец доволен тобой, пусть и Аллах будет доволен, – говорила она.
Что мне было ответить? Я не стала рассказывать, что мне пришлось испытать в этом доме, зачем? Что могла сделать эта беззащитная женщина? Как защитить меня?
– Счастлива, мамочка. У меня сын родился, Турсун бай меня любит, подарки дарит. Я сыта, одета, чего ещё могу желать? – ответила я ей.
– А ты изменилась… красивая стала, повзрослела, став матерью, – поглаживая меня по голове, сказала мама.
Она посидела немного и ушла. Бахрихон опа, проводив её, вернулась опять. Ей было велено постоянно находиться рядом со мной.
– Ты бы видела лица жён хозяина. Страшно мне за тебя. Будь очень осторожна, Халида, от них всего можно ожидать. Теперь, когда у хозяина родился сын, он им меньше внимания будет уделять, а женщины в ревности непредсказуемы. Не хотела рассказывать тебе… но моего сына… бедный мой малыш… я купать его готовилась, в тогору (большая чашка) и воды налила. Сына принесла, но вспомнила, что забыла мыло, оно ведь на весь золота, да и чистые пелёнки принести нужно было. А когда вернулась… о, Аллах! Когда вернулась, мальчик мой лежал в тогоре… мёртвый. Его просто в кипятке сварили. Бедный малыш, даже крикнуть не успел, иначе, я бы услышала. А может просто ротик ему зажали и положив в тогору, наполнили кипятком. А хозяину сказали, что это я сделала, нарочно. Как он меня тогда не убил? До сих пор не понимаю… как я с ума не сошла. Если бы гнева Аллаха не боялась, руки бы на себя наложила, – закрыв лицо руками, с рыданиями говорила Бахрихон опа.
– О, Всевышний! Что я им сделала? Я ведь даже не разговариваю с ними. За что? Пусть мне делают, что хотят, а сына не трогают, – вдруг осознав то, что рассказала сейчас эта бедная женщина и испугавшись за ребёнка, в отчаянии ответила я.
Вдруг Бахрихон опа выпрямилась и перестала плакать.
– Пусть только посмеют! Я не позволю им этого сделать. Я не та наивная девочка Бахришка, я Бахринисо! Горло любой из них перегрызу за тебя и твоего ребёнка. Не бойся, дочка, я никогда не оставлю вас и буду рядом, – обняв меня и прижав к себе, с каким-то гневным отрешением, выговорила она.
Мне стало страшно. Я стала молиться, прося Аллаха защитить меня и моего только что родившегося ребёнка. Вечером, когда я кормила ребёнка грудью, пришёл Турсун бай и присел рядом. Неумело, стараясь прижать малыша к себе, со слезами, я пыталась сунуть в ротик сына совсем маленький сосок груди. Бахрихон опа помогала мне, ласково объясняя, что нужно иметь терпение. И вскоре малыш с наслаждением, сопя, мирно спал у меня на руках, посасывая грудь. Я довольно улыбалась, нежная нега охватила моё тело, я вдруг поняла, что дороже этого крохи, у меня никого нет и какое это счастье, быть матерью.