Розовое гетто
Шрифт:
«У Джейка». Название показалось знакомым.
Рука коснулась моего локтя. Я вздрогнула, повернулась и встретилась взглядом с голубыми-голубыми глазами. Дэн бесстыдно оглядел меня с головы до ног и дал понять, что деньги на экипировку потрачены не впустую.
— Потрясающе! — прокомментировал он.
Я уже начала улыбаться, но вдруг в душу закралось сомнение. Что он находил потрясающим — мою внешность или умение ловко выпутаться из сложной ситуации, в которую я попала со своей речью?
— Идемте. — Он рассмеялся. — Убежим от этой толпы.
— Я забыла спросить, — мы уже были у вращающейся двери, — а куда мы
— К «Джейку». Ресторан в нескольких минутах ходьбы.
Я остановилась.
Он нахмурился:
— Что такое?
— Думаю, эта толпа последует за нами.
Насчет времени Дэн не ошибся. Мы добрались до ресторана (отшагали пять кварталов) до того, как мои новые неудобные туфли нанесли ногам непоправимый ущерб.
Когда нас провели в отдельную кабинку, народу в ресторане было немного. Флейшман намекал, что Дэн пригласил меня в какую-то грязную забегаловку, а на самом же деле ресторан оказался высшего разряда, с несколькими залами, стенами и колоннами, обшитыми панелями темного дерева. Наверное, тут пировали еще «бароны-разбойники» [55] .
Рядом с нами поставили длинный стол, у которого хлопотали официанты. Я указала на него.
— Похоже, нас ждет вторжение.
55
«Бароны-разбойники» — презрительное прозвище основателей крупных промышленно-финансовых корпораций, сколотивших состояние в период первичного накопления капитала во второй половине XIX и начале XX в.
Он рассмеялся:
— В ресторане еще не знают, какой им нанесут удар.
Вторжение началось пятнадцатью минутами позже. Ресторан как бы превратился в холл отеля, только к тому времени были заняты остальные столики.
Обменявшись несколькими вежливыми фразами с соседями, отметив это удивительное совпадение, мы с Дэном вернулись к прерванному разговору, то есть к рассказу Дэна о своей жизни. Он учился в Корнелле [56] , защитил диплом по международным отношениям, но потом получил работу в одном из ведущих нью-йоркских издательств по протекции работавшего там дядюшки. Влюбился в издательский бизнес. А поскольку в нем сочеталась любовь к книгам, умение составлять контракты и способность хорошо считать, он быстро стал агентом.
56
Частный университет, расположенный в г. Итака, штат Нью-Йорк. Основан в 1965 г.
— Такую карьеру стоило делать.
Судя по итальянскому покрою его костюма, очень даже стоило. Не оставляло сомнений, что свои пятнадцать процентов он брал с очень и очень приличных сумм.
А может, изначально был богат. Почему нет? Если к рекомендациям его дяди прислушивались в серьезных местах, все могло быть.
Когда нам принесли обед, он попросил меня рассказать о себе, и я быстренько выложила все, оставив за рамками лишь мелочи: не сказала, что раньше была толстухой и по большому счету не имела права занимать ту должность, которую занимала. Зато призналась, что мой отец занимался поставками сантехники.
У него округлились глаза.
— Правда?
— Удивительно,
Дэн покачал головой:
— Если что удивительно, так это совпадение. Мой отец — владелец «Сантехнической службы Уитерби» в Буффало.
— Правда? — Это все, что я смогла сказать, потому что была в шоке. Дэн совсем не походил на человека, который вырос…
Ну, вы понимаете.
Я не шутила, но Дэн рассмеялся как хорошей шутке.
— Знаю, знаю. Некоторые профессии налагают своеобразный отпечаток. Люди удивлялись еще больше, когда я говорил, что мой отец был сантехником, который любил оперетту. Как я понимаю, засор в канализации и Гилберт с Салливаном [57] для большинства людей не могут иметь ничего общего.
— Точно, — кивнула я. Мой отец, к примеру, не любил ни оперетту, ни оперу. Но, как выразился Дэн, культурные ценности не были ему чужды. — Отец всех нас отправил в колледж. Говорил, что не простил бы себе, если бы мы не получили образования.
57
Драматург Уильям Гилберт (настоящее имя Джим Броадбент) и композитор Артур Салливан (настоящее имя Алан Кордунер) в соавторстве написали много оперетт второй половины XIX в.
Дэн кивнул:
— Мне повезло, я получил стипендию, но мой отец исповедовал те же принципы.
Следующие пять минут мы пели оду нашему пролетарскому происхождению, причем Дэн и гордился тем, что его родители были из синих воротничков, и заверял меня в их непохожести на типичных представителей рабочего класса. Я его не винила. Сама не раз и не два делала эти взаимоисключающие выводы.
А кроме того, этот мужчина завораживал. Его переполняла уверенность в себе, и я, которую постоянно мучили сомнения в правильности тех или иных собственных решений и поступков, внимала ему с благоговением. Не составляло труда понять: такой человек мог разбивать сердца и рушить карьеры женщин, которые в итоге возвращались из Нью-Йорка в Буффало.
Я, раскрыв рот, слушала рассказ о том, как однажды Дэн устроил аукцион среди издательств на книгу одного из своих авторов, когда кто-то остановился у нашего столика. Увидев черные брюки и решив, что это официант, я даже не повернула головы.
— Ребекка? Это ты?
Голос этот вроде бы никак не мог звучать в Портленде, поэтому я его поначалу не узнала. Медленно повернула голову. И остолбенела.
У столика стоял Флейшман.
Флейшман?
Какого черта?
— Господи! Как странно! — Этот чокнутый изображал изумление. Бросил короткий взгляд на Дэна, вновь посмотрел на меня.
Я повернулась к Дэну, на лице которого застыла улыбка недоумения. По-другому и быть не могло.
— Дэн, это мой приятель Флейшман. Флейшман, это Дэн Уитерби.
Флейшман протянул руку, чтобы Дэн ее пожал.
— Вроде бы Ребекка никогда о вас не упоминала…
Я упоминала, что мне хочется его задушить? Безусловно, но я по-прежнему пребывала в шоке, пытаясь найти объяснение его появлению здесь. Может, в Портленде у него жила тетушка, которая только что скоропостижно скончалась?