Розовое гетто
Шрифт:
Я, должно быть, излучала страдание, потому что в этот самый момент голова Дэна повернулась и он увидел меня. Помахал рукой (так он приветствовал многих). И тепло улыбнулся, словно доброй знакомой.
Заметил меня и Флейшман. Этот хоть чуть-чуть смутился. Я же заставила себя сначала сжать губы, а потом изогнула их в легкой улыбке. Даже разжала пальцы, помахала рукой. Хотя хотелось рвать и метать.
Но моя насквозь лживая улыбка обманула Флейшмана. Он с облегчением улыбнулся в ответ и толкнул Касси. Увидев меня, соперница самодовольно ухмыльнулась. И кто мог ее за это винить?
На
Мимо проходил официант, и я схватила с подноса стакан красного вина. Залпом отхлебнула половину. Мне срочно требовался какой-то стимулятор.
— Мюриэль сказала мне, что у вас есть интересные предложения, — обратилась ко мне Мелисса.
— Насчет чего? — Я еще не пришла в себя.
— Насчет моей книги… ну и вообще.
Почему на Касси это платье?
Мне вновь пришлось бросить в сторону сладкой парочки короткий взгляд, чтобы убедиться, что я не ошиблась. Все так, платье Наташи. Очень странно. Она его редактор, они знакомы максимум две недели! Неужели так сблизились, что он начал давать ей наряды матери?
Или…
Мой взгляд метнулся на эту руку на ее локте. Такую по-хозяйски лежащую руку. Я выпила еще вина и отвела глаза.
Флейшман и Касси. Касси и Флейшман. Кошмар, да и только.
— У меня тоже есть некоторые мысли по улучшению сюжета, — продолжила Мелисса.
— Правда? — Со стороны я, возможно, выглядела как нормальный человек, но в душе сжимала голову и кричала, как та женщина на картине Эдварда Мунка [105] .
Она кивнула.
— Вы написали, что «Ранчеру и леди» недостает оригинальности. Поначалу это меня смутило, потому что мне казалось, что издательство «Кэндллайт» предпочитает книги, похожие на опубликованные ранее. Но потом я поняла: книгу действительно можно сделать более оригинальной. К примеру, герой мог бы держать на ранчо не крупный рогатый скот, а страусов.
105
Мунк, Эдвард (1863–1944) — норвежский живописец. Одна из его самых известных картин — «Крик» (1893).
— Ага.
Может, они уже спят вместе?
— Вы хотите услышать еще?
Я заставила себя отвести взгляд от парочки.
— Что еще?
— Другие мои идеи?
Битву я проиграла. Вновь уставилась на них.
Он шептал ей что-то на ушко и, могу поклясться, поглядывал на меня краем глаза. Касси, откинув голову, залилась смехом.
— Господи. — По моему телу пробежала дрожь. Я оперлась о стол, чтобы удержаться на ногах.
— Что с вами? — спросила Мелисса.
— Тебе нехорошо? — спросила Мюриэль.
«Не теряй самообладания. Именно этого они от тебя и ждут».
— Ну что ты, все отлично, — ответила я Мюриэль и повернулась к Мелиссе: — Расскажите мне все.
— Все о чем? — послышался чей-то
Я подпрыгнула. Касси полностью заняла мои мысли, поэтому, поворачиваясь, я не сомневалась, что неудачливая писательница по-прежнему стоит рядом. Но ошиблась: рядом стояла Линдси. Возблагодарив небеса, я обняла ее, хотя в этом топике и юбке выглядела бедняжка ужасно. А еще она где-то раздобыла бейсболку, которую нацепила на голову козырьком назад.
— Где ты была?
Она закатила глаза:
— Должно быть, отстала от вас. Приехала с сектором «Воля Божья». А потом, когда мы вылезли из такси, я заблудилась. Попала в какой-то зал, где собрались одни спортсмены. Было так прикольно. Но потом сообразила, что с работы никого нет. Спросила парня, с которым говорила, здесь ли устраивает прием «Романс джорнал», и он, конечно же, посмеялся надо мной. Зато получила халявную бейсболку.
— Мы уже волновались, — заметила я.
Линдси, которая держала в руке тарелку с едой, сунула в рот маленький сандвич.
— И напрасно. Думаешь, я могла пропустить такое зрелище? — Она протянула тарелку нам. — Сандвичи? Берите, на всех хватит. — Мелисса и Мюриэль покачали головами. — Потрясающе. Вы видели Валери Мартин?
Я представила Линдси Мелиссе.
— Мелисса присылала нам рукопись. Она называлась «Ранчер и леди».
— Точно! Мне понравилась эта книга!
Если эти слова ошарашили Мелиссу, можно представить себе, в какое состояние они повергли меня. Линдси рукопись и в глаза не видела.
— Ты знаешь, та книга, которую я вернула автору.
— Понятно, — кивнула Линдси. — А теперь снова хочешь взять. И это правильно.
Нет, неправильно, но Линдси не могла знать об этом. Я однажды сказала ей, что она должна научиться поддерживать общий разговор, но на этот раз Линдси вошла в тему слишком уж активно.
— Не знала, что мою рукопись прочитал кто-то еще, — пискнула Мелисса.
— О, я читаю все, что могу найти в издательстве, — заверила ее Линдси. — Все. И много работаю с Ребеккой. Если хочешь, могу помочь тебе с переделкой.
— Буду только рада! — воскликнула Мелисса.
Если кто-то и был против, то только не я. Впрочем, разговор этот долетал до моих ушей откуда-то издалека. Я сосредоточилась на том, чтобы не таращиться на эту торжествующую троицу ужаса… а потом Графиня подошла к микрофону. Флейта и арфы смолкли.
— Прошу минутку внимания, мадам и месье! Пожалуйста, займите свои места! Сейчас начнется шоу.
Свет притушили, остались только два ярких пятна. Один прожектор освещал часть алой ковровой дорожки у возвышения, второй — Графиню, которая, нацепив очки, зачитывала текст по бумажке, тогда как по алой дорожке дефилировали модели — парами, мужчина и женщина. Я не знаю, зачем потребовались мужчины. Разве чтобы усладить взор. Потому что украшения были только на женщинах, а разглядеть их с такого расстояния не представлялось возможным. В любом случае те же самые украшения красовались и на маленьких столиках. Разумеется, все хлопали и приветствовали выход каждой новой пары восторженными восклицаниями. Как и на любом дефиле, полумрак то и дело разрывали фотовспышки.