Розовый слон
Шрифт:
Бертул поменял обувь и только тут спохватился, что бежать в тапочках почти невозможно.
— Я вам еще принес… так сказать, в качестве процентов. Прямо для дверей спальни! — Бертул вынул из портфеля дверную ручку с головкой ангела и примерил ее к дверям под портьерами. Анни же не узнает, что раньше этот ангел оберегал покойников пентесских баронов.
— Подходит! — воскликнула Анни и открыла дверь. — Только с какой стороны: изнутри или снаружи?
Бертул вошел и сразу почувствовал себя как в клеткк… Розовый свет от лампочки величиной с футбольный мяч лился в комнату. Широкая тахта, доступная с обеих сторон, с блестящим атласным
— Так, я ручку… оставлю в залог, — пробормотал он и положил ее на туалетный столик. Ступни погрузились в бахромчатый, гарусный коврик. Ах, мечты, мечты: въезжая в Бирзгале, ему мерещилась на полу шкура леопарда…
Анни плотно придвинулась к нему, и Бертул почувствовал пьянящий запах духов. Духами можно наполнить целую кружку — и ничего, но, если только капля их упадет на женскую грудь или за мочку уха, ты теряешь сознание… Анни нежно оперлась о его грудь. Бертул упирался на свою хилую ногу, но не мог удержать ее. Оба упали на атласное покрывало. Бертул оказался внизу. Прощай, Азанда, я больше, не буду покупать мороженое..
Анни оперлась на ладони, изогнулась в талии, как питон, осматривая задушенную жертву перед тем, как ее проглотить. Фиолетовый наряд приоткрылся, и над павшим Бертулом угрожающе поднялись две круглые, крепкие груди. Даже в горькую минуту Бертул не терял образованности. В каком-то журнале он читал, что в древние времена на носу деревянных кораблей тоже была такая вот фигура — полуженщина, груди которой рассекали волны и ураганы. Как ее звали?.. Галеон!
— Галеон… — пробормотал Бертул и после короткой борьбы сдался. Кто знает, может быть, вечное подчинение судьбе и было задачей его жизни?..
Лежа рядом с Анни под атласным одеялом, он глядел, как за окном занимался новый трудовой день. Возможно, что ему, хотя он и старый туберкулезник, предназначена долгая жизнь: лев в клетке живет дольше, потому что в джунглях-то никто не готовит для беззубых котлет из молотого мяса.
Рассказы
Врезали
(Криминальный рассказ)
Истинной причиной этого происшествия были плохо сшитые женские платья, у которых обычно подол оказывался сзади на три сантиметра короче: в комбинате бытовых услуг шили долго и неумело, так как знали: клиентура никуда не денется, другой мастерской в городе нет. Платья приходилось перешивать. Чтобы обойтись без услуг комбината, дом культуры организовал курсы кройки и шитья. Курсы окончило сорок семь женщин. Потом они шили себе, родственникам и знакомым. Комбинат больше не шил, а выявлял незарегистрированных швей. Некоторым пришлось при посредничестве фининспектора Талиса Лукьяниса взять патенты. В результате чего… Но это обстоятельство, между прочим, выяснилось только в конце, как и положено во всяком криминальном деле.
Городская милиция
— Анонимка, — сказал начальник милиции, — в общем-то можно бы ею растопить печь, но у нас центральное отопление. Ножом мост не перережешь. Чепуха какая-то. Хотя, — сообразил он, — это может пригодиться дружинникам, пусть займутся, поучатся.
Таким образом дело попало в штаб дружины по охране общественного порядка и начало свое неудержимое движение. Прежде всего один дружинник съездил километров за десять в село Ресгали и обследовал перила моста.
Действительно, был обнаружен свежий, еще желтый вырез: "Талис Л. и Вита С. 15.XI". Надпись сфотографировали, чтобы в случае наводнения, пожара или другого стихийного бедствия даже после разрушения моста оставалось бы неоспоримое доказательство преступления.
Затем общественный следователь Дирбис, по профессии учитель чистописания, сделал первую экспертизу и в заключении записал: "Обследуя края зарубки через увеличительное стекло, установил, что резали острым, твердым, предметом, возможно перочинным ножом. Графическое исполнение букв свидетельствует об интеллигентности человека. Это же подтверждают и познания его в грамматике, ибо слово Талис написано со знаком долготы над буквой "а". Вся надпись вырезана одной и той же рукой, ибо буква "и" в обоих словах совершенно идентична".
Потом Дирбис посетил финансовый отдел и осведомился, был ли Талис Лукьянис 15 ноября в Ресгалях.
— Был, по делам, — ответил Лукьянис, молодой светловолосый человек. Он говорил тихо и вежливо, и Дирбис пока не обнаружил в нем ничего криминального. "Именно то, что он старается выглядеть спокойным, вызывает подозрение. Почему он так аккуратно побрился? Почему галстук завязал безупречно? Так называемым узлом Эйзенхауэра… Ведь он же женат!" Тут Дирбис как бы мимоходом спросил:
— С моста через Дзирнупе красивый вид, не так ли?
— Я не обратил внимания, мостом пользуюсь только для сообщения.
— Значит, вы пятнадцатого ноября находились на мосту?
— Не находился, а шел по мосту.
Покамест все в порядке. На мосту был, сам признался. Дирбис обрадовался и надел темные очки, чтобы Лукьяпис не заметил радости на лице следователи.
— У вас в тот день был с собой и нож?
— Был. Каждый мужчина, даже непьющий, носит с собой нож. Странно, что вы об этом спрашиваете?
Дирбис решил, что доказательств достаточно и Лукьянису остается только признаться.
— В милицию поступили сведения, что вы пятнадцатого ноября на перилах Ресгальского моста вырезали эту надпись. Советую признаться, тогда этот проступок, возможно, будет рассматриваться только на товарищеском суде, а может быть, его и вовсе не будут рассматривать, — и Дирбис показал снимок перил моста.
Лукьянис посмотрел на снимок, покраснел и сказал еще более тихим голосом:
— Я к этому не имею никакого отношения.
Дирбис, не теряя терпения, расставил ловушки.
— Ну, а если Вита С. уже сказала, что вы это сделали в ее присутствии?