Рубин Good
Шрифт:
– Правильно, сударь...
– сказал ему Дафни из Нидерландов, так же наблюдая за дракой со стороны.
– Здоровым людям ни к чему соваться в самую гущу озлобленных мужчин, благоразумного человека красят иные вещи.
Едва отдышавшись, Рубин обнаружил большой отряд всадников. Они окружили побоище со всех сторон и преспокойно ожидали развязки событий.
Развязка наступила внезапно. Когда осели поднятые клубы пыли, открылась следующая картина: посреди оравы уложенных копейщиков, измочаленных вратарей* и поколоченных мечников, шумно отдуваясь, стояла устрашающая куча победителей и нагло пялилась на посрамленных противников. Впрочем, отряд тяжеловооруженных всадников вытоптал эту "кучу" в
Рубин стиснул зубы от обиды. Ему не нужно было разъяснять, что такое полное поражение. Это выглядело скверно, поскольку праздная публика разбегалась в разные стороны, а те, что остались, получили подобающую награду за свое противозаконное выступление.
– А все потому, что против всадника пеший человек нипочем не устоит.
– Вполне резонно пояснил какой-то всеведущий прохожий.
– Если конечно, у него нет за спиною надежной крепости, - добавил другой.
Даже Маленький Джон, чья стать являлась образцом мужской силы - и тот не смог противостоять столь могучему конному натиску. Ему с ужасной силой врезали булавой промеж глаз, после чего богатырь потерял сознание и рухнул на землю, как подрубленный дуб. Вслед за ним попадали все остальные, теряя дубинки, нажитое добро и боевой задор.
Когда стихли последние крики о пощаде, когда иссякла непотребная хула и жуткие проклятия, оказалось, что истинные неприятности только начинаются. Рубина схватили за волосы и старательно избили до полусмерти. Тоже проделали с остальными драчунами. Затем разбойников добросовестно перевязали крепкими ремнями и поволокли на центральную площадь города, где торчали уродливые глаголи**, и стояла плаха с топором.
Прослышав новости о казни, народ начал исподволь стекаться на площадь, пока не заполнил ее до отказа. Тут сошлись ремесленники, вилланы, почтенные матроны, случайные зеваки и малые дети. Некоторые откровенно посмеивались, от души потешаясь над неожиданными несчастиями тех, кто попал в столь незавидный переплет. Другие глядели на разукрашенные морды бывших гребцов со страхом и осуждением, чистосердечно полагая, что внешний мир за стенами Ноттингэма - это одна сплошная выжженная пустыня, наполненная конокрадами, гнусными мошенниками и убийцами. Кое-кто помалкивал, воспринимая предстоящую казнь как должное. Кто-то набожно крестился. Кто-то равнодушно зевал, тягая сухарики из мозолистой ладони. Пожалуй, только дети чувствовали себя естественно и беззаботно, как обыкновенно ведет себя всякая детвора во все времена, не подозревая об истинных трудностях человеческого существования. Ребятня поглядывала на арестантов как на игрушки, с любопытством ковыряясь в носах. Прочий люд, из числа тех, кто без устали стоял и стоит на страже своих высоких покровителей, весьма расторопно приготавливал места для судей и по мере сил и надобности ладил то, что позволял им вершить закон и порядок.
Кругом бурлила подлинная средневековая жизнь. Она вываливалась из возков и телег целыми охапками душистого сена. Она щебетала птицами и зеленела листвой. Она покоилась в тучных мешках с зерном. Она смотрела на мир глазами ротозеев, бродяг и богатых сквалыг. Она заявляла о себе громким лаем дворовых собак и близким стуком кузнечного молота. Жизнь была там и тут, где курлыкали жирные сизари, кудахтали куры, и гулко мычала сытая скотина, вторя человеческим голосам на все лады.
Проклиная дикую боль под ребрами, и неприятную тяжесть в затылке, Рубин приподнял голову и заприметил превеликое множеством бочек, аккуратно расставленных возле крупного строения. Яркая вывеска, прибитая над входом, явственно извещала, что здесь располагается питейное заведение "Старого ветерана из города Бостон". Хозяин дома торчал тут же, около крыльца. Он без особого интереса взирал на приготовления к экзекуции и лицо
Рубин рассмотрел бы куда больше, но ему мешал дым от костра, который разожгли под самым носом у людей. Этот едкий дымок упорно лез в глаза и не давал дышать. Над костром располагался огромный котел. Он булькал и смердел наваристой смоляной кашей. Рядом валялось самопальное вооружение лесных молодцов.
"Вот и все...
– с философским спокойствием подумал Рубин, меланхолически взирая на возок с золотистой соломой, остановившийся неподалеку.
– Увы, но когда-нибудь мы все скончаемся, однако мир останется прежним. Он снова и снова будет требовать от своих безумных обитателей все новых и новых жертв, невзирая на чью-то очаровательную самобытность, заготовленное оружие и горячую пульсацию вен*..."
На возке находился какой-то малохольный смерд. Он восседал поверх соломы в позе лотоса и напряжено хмурил кустистые брови. Его очумелая физиономия вселяла надежду, что в мучительных попытках понять мироздание люди рано или поздно, но все-таки сумеют докопаться до причин собственной глупости и познают безграничные таинства Вселенной.
Потом появился шериф славного города Ноттингэма и кто-то из толпы немедленно выкрикнул, что его светлость, Ральф Мурдах появился на площади, дабы свершить правосудие во имя Господа Всеблагого...
Этого человека нельзя было не заметить, он вырядился в дорогие одежды и вышагивал неспешной походкой истинного вершителя человеческих судеб. Его лицо, обрамленное редкими пучками седых волос, выглядело строгим и надменным, словно потрет обожаемого владыки, навечно прибитый в центральной палате у покоренного народа. Оно светилось множеством тайных пороков и столь же явной склонностью к законопочитанию. Вероятно, он прошел огни и воды, прежде чем заработал столь противоречивый облик.
– Старый сморщенный перец, - кратко отозвался о нем Рубин.
– Такой знатный вельможа способен на любую подлость. Он не задумываясь закопает живьем родную мать и собственных детей, лишь бы его проклятый "Закон" не понес бы где убытки.
Маленький Джон охотно согласился с такой оценкой. За ним согласился мавританец и узкоглазый японец Такеда, безмолвие которого, наконец-таки, превзошло все допустимые пределы. Что касается Дафни из Нидерландов, то тщедушный богомолец осторожно заметил, что с таким специфическим выражением лица действительно ходят на погребение, когда отпевают очень близких и дорогих родственников. Остальные держали рты на замке, не в силах пошевелить не то что языками, но даже кончиками пальцев.
– В чем обвиняются эти люди?
– задал свой первый и единственный вопрос шериф славного города Ноттингэма.
– Ваша светлость!..
– громогласно выкрикнул один из судей (явно начальник местной канцелярии), - эти бродяги обвиняются в мелком и крупном разбое на дорогах Англии и браконьерстве. Кроме того, мы вынуждены с прискорбием отметить их несомненные воровские умения и, конечно же, откровенное создание незаконного вооруженного формирования на территории чудесного графства Ноттингэмшир! Помимо указанных злодеяний, этим людям вменяется в вину попытка тщательно-запланированного государственного переворота и преднамеренное покушение на Вашу личную жизнь!
– Ну что же, сэр Персиваль...
– казенным тоном провозгласил шериф.
– Лично у меня нет никаких оснований, чтобы не доверять вашему обвинительному слову. Вы все очень внятно изложили. Более того, ваше выступление наглядно удостоверяет, что земля наша по-прежнему полна дьявольского греха и грешниками, коих, увы, не становится меньше. Посему я предлагаю повесить этих людей со всей возможной расторопностью, дабы убедить оставшихся праведников в том, что божий суд на английской земле не дремлет.