Рубин Good
Шрифт:
Народ внимал Рубину почтительно, стараясь, по возможности, не дышать друг на друга. На лицах отображалось непритворное понимание и чистосердечное раскаянье.
Тогда Рубин продолжил свою гневную проповедь.
– Мир - это не пьяный балаган!
– решительно сказал он.
– Мир делится на две группы: на тех ослов, кого судьба имеет куда захочет и на тех, кто сам имеет всё, что ему, так или иначе, приглянулось! Я понятно говорю?!
– Понятно...
– нестройно промычал народ.
– Тогда у нас нет выбора...
– подытожил Рубин.
– Если мы хотим жить как люди, а не свиньи, то с разгильдяйством придется покончить раз и навсегда. Иначе хана!
Слово "разгильдяйство"
– Легче сойти с ума и потерять рассудок, чем понять тебя, белый брат, - сказал как-то Али Ахман Ваххрейм Рубину, когда они пытались обсудить разницу между мусульманством и христианскими ценностями.
С ума сходить, понятное дело, никто не собирался, тем паче, что ума на всех явно не хватало. Поэтому поняли что могли. Причем поняли прекрасно.
– Мы тоже хотим иметь все, что нам понравится!
– дружным хором произнес собравшийся народ.
– Мы также не желаем, чтобы судьба имела нас, куда захочет!
После такого серьезного заявления стало необычайно тихо.
Здесь начиналось рождение нового человека, способного на вполне осознанные деяния и вполне осмысленные поступки. Это был переломный момент в судьбе всякого разумного существа. Такие вещи требовали от общества минуты скорбного молчания и суровых обетов по отношению к себе и своим товарищам.
Когда, наконец, закончили поминать прежний образ жизни, теплые лучи солнца ярко позолотили верхушки деревьев. Лес давно ожил и заставлял шевелить копытами, а не языками.
Эпизод двадцать шестой.
Немного теологический, где тяжкий выбор между духовным началом и прямыми обязанностями перед людьми и Богом решается самым действенным образом.
– Однако без хорошего вожака нам не обойтись...
– произнес в этом месте Али Ахман Ваххрейм. Он сделал умную физиономию и с напором добавил.
– Говорю вам - нам нужен предводитель. Для особо тупых я готов повторить медленнее и по слогам: нашему отряду надобен крепкий лидер. То есть такой положительный человек в здравом рассудке и выдающихся стратегических способностях которого никто из нас не станет сомневаться никоим образом.
Никто не прекословил. Поэтому обдумывали проблему недолго, поскольку лучшего вожака, чем Рубин в ближайших окрестностях не наблюдалось. Правда, был еще Маленький Джон и Дафни из Нидерландов, но они сами по себе взяли самоотвод.
– Какой из меня вожак, - сурово обронил Маленький Джон.
– Я же весь кворум могу покалечить ненароком. А с покалеченным кворумом, какая может быть жизнь?! С таким уродливым кворумом можно только на паперти стоять...
– А мое дело усердная молитва и посильный пост, - скромно обмолвился Дафни из Нидерландов.
– Мне бы келью свободную где сыскать, чтоб колени натруженные приклонить перед ликом Святым. А судьбами человеческими управлять мне не по силам. Я ж не сумасшедший...
Такого оборота событий Рубин не ожидал. Одно дело быть как все, то есть повиноваться общим правилам поведения, и следовать туда, куда влачит тебя твой жалкий жребий. А другое дело идти наперекор фортуне, да еще вести за собою самых натуральных изгоев общества. Это немалая ответственность, ибо люди - они порой, словно дети, поскольку нуждаются не только в пряниках и руководящей опеке, но и в крепких розгах.
Ситуацию следовало хорошенько
– Понимаю...
– сказал по сему поводу расстроенный музыкант.
Соображалка у него работала идеально, хотя славный репертуар про незлобивого и праведного пахаря Вилли требовал выхода. Увы, момент сложился неподходящий. Такой момент нуждался в серьезности, а серьезность - без трезвой головы - никак невозможна. Покамест Рубин собирался с мыслями и пытался усвоить свежий взгляд на вещи, с дороги послышался топот лошадиных копыт и разговор двух всадников. Ватага мигом подобралась. Звуки человеческой речи действовали на людей весьма благотворно, доказывая тем самым, что страсть человека к подслушиванию сильнее любого цивилизованного воспитания.
Что характерно, по дороге, окруженной густым английским лесом, действительно ехала парочка всадников. Они, безмятежно покачиваясь на двух крепконогих лошадках, внимая друг другу с неподдельной чуткостью. Один был рыцарем-тамплиером, воителем до мозга костей, другой выглядел слугой божьим, невольником духовного идеала. Рыцарь смотрелся более чем мужественно и грозно. Его вытянутая физиономия, покрытая узловатым пучком шрамов, изобличала истинный образец героизма. При себе рыцарь имел длинный меч и большой щит с нарисованным красным крестом.
Что касается священнослужителя, то на первый взгляд, он весил ничуть не менее четверти тонны и сиял так, как может сиять только самая полная луна на небесах. Оба непринужденно рассуждали о религиозном влиянии церкви на неокрепшие христианские умы.
– А причем здесь, собственно, христианские умы?!
– громоподобно заявил рыцарь-тамплиер на всю округу.
– На мой взгляд, содержимое черепных коробок большинства мусульман наполнено куда более опасными мыслями, чем наши европейские головы. Но, к сожалению, при дворах наших государей это понимание не в чести. Вместо него пользуются спросом льстивые замечания, ложные наветы, выдумки и тайный сговор. Посему нам приходится доказывать опасность распространения мусульманского влияния денно и нощно, вместо того, чтобы раз и навсегда положить этому конец.
– Как вы себе это представляете, сэр рыцарь?..
– миролюбивым тоном отозвался откормленный сын церкви.
– Нет ничего проще...
– обстоятельным тоном отрезал воинствующий собеседник, с достоинством поправляя меч на боку.
– Все дело в людях, в их делах и поступках...
– О да...
– понимающе кивнул монах.
– Паства Божья далека от совершенства...
– Возьмем, к примеру, Папу Урбана II*...
– продолжил тем временем рыцарь.
– У этого человека был высокий сан и полно привилегий, однако это не помешало ему совершить ошибку достойную осла. Если бы он действовал, как должно действовать и думать всякому благочестивому служителю церкви, то, заглядывая вперед, не позволил бы толпе алчущих босяков отправиться в Первый Крестовый Поход. Нет, он должен был сделать все возможное, чтобы послать в земли Иерусалима всю вооруженную Европу, дабы гордые европейские мужи отвоевали там все неисчислимые блага, а не только гроб Господень и тонны злата.