Руины Камелота
Шрифт:
— И тогда, — дрожащим голосом произнес слуга, боясь встретиться взглядом с Королем или Принцессой, — тогда этот монстр… бросился на фельдмаршала. Он обнажил зубы как дикое животное и ударил его кинжалом, и не один раз, просто чтобы убить, но снова и снова, даже после… — он остановился, как будто ему было трудно говорить, а затем умоляюще поднял глаза, — даже после того, как
— Перестань! — вдруг воскликнула Габриэлла, ее голос вырвался из нее криком сильного душевного страдания. — Перестань! Я больше не могу это слышать! Я не вынесу!
Ее отец приблизился к ее трону и накрыл ее руку своей. В беспомощном жесте Габриэлла закрыла лицо другой рукой. Она зажмурилась, пытаясь остановить поток эмоций, который угрожал захлестнуть ее. Она не могла вынести мысли, что ей придется поделиться своим горем с придворными, с этими, казалось бы, случайными людьми, никто из которых не знал Дэррика как она, большинство из которых относилось к его смерти как всего лишь к еще одной жертве, еще одной в длинном ряду смертей от руки нечестивого злодея Меродаха.
— Как же ты сбежал? — сурово спросил его король.
— Сэр Ульрик, — ответил слуга, сглотнув комок в горле. — Это он все устроил. Он приказал своей личной дружине быть готовой спасти нас в случае нашего захвата в плен. Он знал о скрытом заднем проходе в башню, давно похороненном в зарослях виноградника и, скорее всего, неизвестном Меродаху и его людям. Эта дверь была неохраняемая, что позволило оставшимся людям сэра Ульрика прокрасться в темноте и освободить нас. Они убили охранника темницы, и мы ушли, прежде чем кто-нибудь заметил.
— Скажи мне, Мастер Брайс, — вмешался Тоф оттуда, где он стоял с другой стороны королевского трона. — Я знаю, что это не в твоей компетенции, но в отсутствие сэра Ульрика и Дэррика, каково окончательное число тех, кто вернулся с тобой?
— Семьдесят семь человек, по последним подсчетам, — ответил слуга, медленно покачивая головой.
Король глубоко вздохнул:
— А что с катапультами и осадными машинами?
— Захвачены или уничтожены, Ваше Величество. Ни одно не вернулось с нами.
Воцарилась долгая, гнетущая тишина, это почувствовали все в Приемном зале короля, понимая масштабность угрозы, с которой они теперь столкнулись.
— Ваше Величество, — осторожно сказал Персиваль, начальник дворцовой охраны, выступая вперед, — мы действительно оказались в очень плачевном положении. Нет никакой гарантии, что Меродах задержится, чтобы отпразновать свою победу. Даже сейчас, надо полагать, он готовится к походу на город.
Король Ксавьер взглянул на Персиваля так, будто эта мысль еще не приходила ему в голову. Выражение его лица не передавало ничего, кроме мрачной неуверенности, с сожалением и тревогой отметила про себя Габриэлла.
Наконец, король отвел взгляд, озабоченно нахмурившись.
— Что ты предлагаешь, Персиваль?
— Я не вижу других вариантов, Ваше Величество, — объявил нерешительно Персиваль. — Мы должны покинуть замок.
Король как громом пораженный сидел на своем троне, еще
— Бежать, ты предлагаешь? Но, я уверен, в этом нет необходимости…
— При всем уважении, сир, — мягко вмешался Тоф, — у нас осталось едва ли достаточно людей, чтобы выставить стражу на городских стенах, если только мы не начнем вербовать детей и стариков. Мы не можем отбить атаку любой значимой силы, ни противостоять решительной осаде города. Бегство, на самом деле, наша единственная реальная возможность.
— Но, — сказал король, наморщив в смятении лоб, — что будет с народом? Если нас не будет здесь, чтобы защитить их…
— На самом деле, Ваше Величество, — Персиваль тщательно взвешивал слова, — для них будет даже лучше, если вы не окажетесь здесь. Надо полагать, именно вы являетесь целью этого злодея, не замок и не город. Если вы будете править втайне, хотя бы ненадолго, Меродах, возможно, сам освободит город.
— Это безумие! — внезапно воскликнула Габриэлла, не в силах сдерживать себя больше. — Он уничтожит все и всех в пределах городских стен! Этот человек не жалеет городов, которые остались незащищенными и не представляют никакой угрозы! Вы слышали, что он сделал с Дэрриком! То же самое он сделал с каждой деревней и городом, которые встретились ему на его кровожадном пути! Он сжигает и уничтожает скорее ради своего собственного удовольствия, чем ради какой-нибудь стратегической выгоды! Он настоящий безумец!
— Ваше Величество, — мягко начал Тоф, — для нас осталось очень мало вариантов. У нас просто не хватает людей, чтобы организовать серьезное сопротивление.
— В этом городе есть не только мужчины, — в негодовании Габриэлла внезапно вскочила на ноги. — Если предоставляется выбор: бежать, спрятаться или сражаться, я осмелюсь предположить, что каждый мужчина, женщина и ребенок внутри этих городских стен выбрали бы последнее!
— Но мы не сможем победить, принцесса, — сурово возразил Персиваль.
— Тогда мы умрем с честью! — воскликнула Габриэлла, отвергая его слова. — Лучше так, чем жить в трусости!
— Дочь, — обратился король, поднимая глаза туда, где она стояла. Его голос звучал с нежностью, но твердость уже вернулась к нему. Принцесса остановилась, едва сдерживая ярость, а затем снова посмотрела на отца.
— Дочь, скажи мне, ты сможешь встать среди народа и сказать любой матери, что скоро она увидит своего ребенка убитым ради чести?
— Я сама теперь мать, ты, возможно, помнишь, — ответила Габриэлла, дрожа от гнева и страдания.
— Я хорошо это помню, дорогая. Но прежде всего ты принцесса, и тебе как таковой хорошо известны такие вещи, как потеря и жертва. Другим, кто ниже тебя, возможно, нет. Ты готова сделать этот выбор за всех? Готова ли ты приказать им всем пойти на смерть и предать смерти их детей? Некоторые из них действительно решат остаться и бороться, но еще многие могут пойти с нами, если мы покинем город. Крепости могут вместить сотни, если это необходимо, какой бы продолжительной осада не была. Тем временем, другие будут прятаться в окрестных поместьях и деревнях у дальних родственников, в безопасности от того, что может случиться с этим городом. Сможешь ли ты забрать у них эту возможность? Скажи мне!