Руна на ладони
Шрифт:
Убивать невинных людей не хотелось — хватит и того, что пара стражников, валявшихся в коридоре, не дышали, когда он пробегал мимо них.
Ульф рывком подтащил к окну безвольное тело Сигтрюга, приказал:
— Посторонись, Олафсон.
И, оставив свою ношу под окном, запрыгнул обратно в опочивальню. Подобрал меч, метнулся в коридор. Нашел там ножны, выпутал из складок рубахи, наверченной на них сверху, гривну. Ножны он с собой не потащит, а гривну оставлять нельзя…
Топавший сзади Торгейр спросил:
— Что
Ульф, не дослушав, сунул ему в руки гривну. Рыкнул:
— Держи! Подвесь себе на шею, чтобы не потерять! А то как бы я и тебя не порвал!
Торгейр отшатнулся. Ульф молча нырнул в опочивальню, где остался обездвиженный им голый мужик, пахнущий Гудбрандом и бывший Гудбрандом. Подхватил голое тело поперек пояса, буркнул, метнув свирепый взгляд на женщину, хныкавшую в углу рядом с ложем:
— Сиди тихо, если хочешь жить!
А затем он выскочил в коридор, таща Гудбранда. Торгейр, ждавший за дверью опочивальни, тут же заявил:
— Сейчас сюда набегут. Лучше бы избавиться…
— У нас уговор. — Ульф оскалился. — Ты приводишь меня сюда, я делаю дело — но сначала спрашиваю. Так что посторонись, Олафсон!
Торгейр зло выдохнул — но отступил, споткнувшись при этом об одно из тел, лежавших в коридоре.
Ульф, не обращая на него внимания, уже тащил Гудбранда в опочивальню Сигтрюга. Там без особого почтения выкинул его в окно, вышвырнул следом свой меч, выпрыгнул сам. Приказал, посмотрев на Торгейра, уже появившегося в окне:
— Вылезай.
Старший Олафсон выбрался наружу, позвякивая кольчугой.
Ладно хоть шлем не нацепил, насмешливо подумал Ульф, дожидаясь его. Но тут же устыдился своих мыслей. Людям в драке тяжелей, чем оборотням, не стоит осуждать их за это…
В полусотне шагов от конунгова дома уже вовсю метались огни. Доносились топот, выкрики — от ворот спешили люди.
Но нюха у них не было, а фонари слабому человеческому зрению в таком деле не помощь, а скорей помеха — стоя в круге света, трудно увидеть то, что творится в темноте.
Ульф приподнял Гудбранда, привалил его к плечу Торгейра. Сказал быстро:
— Возвращаемся туда, откуда пришли. Брата потащишь ты. В крепости темно, так что главное — не попасться на глаза тем, кто бегает сейчас здесь с фонарями. Иди за мной. Старайся не отставать. Если прикажу, падай на землю. Только потише, без грохота.
— Лучше прикончить их обоих — и сразу уйти, — торопливо бросил Торгейр.
— Уже не хочешь узнать, как они убили твоего отца? — почти ласково спросил Ульф. — И какую магию использовали?
А в уме у него вдруг пронеслось — может, ты это и так знаешь…
— Пошли, — буркнул в ответ Торгейр.
Фонари прыгали уже совсем рядом. Раздавались крики, громкие,
— Вроде отсюда кричали! Гутторм! Поглядывай в сторону стены, что смотрит на горы! Вдруг это опять тролли? Эйрик! Эйрик! К Хеллю, он вроде бы стоял у двери дома конунга! Но не отзывается…
Ульф взвалил на плечо Сигтрюга, пригнулся, подхватил меч. И волчьей рысью понесся к казарме, стоявшей напротив. Затаился ненадолго у стены, дожидаясь, пока притопает Торгейр.
Пару раз, когда их путь пересекался с теми, кто бегал сейчас по крепости, Ульфу приходилось отступать к стене ближайшего здания. Он в темноте отлавливал одной рукой плечо Торгейра, придерживая тело Сигтрюга кулаком, в котором была зажата рукоять меча. Дергал Олафсона за собой, заставлял присесть. И оба замирали, пережидая. Затем снова поднимались и шли вперед — медленнее, чем хотелось бы Ульфу, следившему за тем, чтобы спутник не отстал и не потерялся. Но все же шли, уходя от дома конунга.
Помогло то, что в крепости стоял переполох. И крик. Позади, за их спинами, метались огни…
И хоть Ульф каждое мгновенье ждал, что их вот-вот обнаружат — но вернулись они в мастерскую удачно, ни с кем не столкнувшись.
Оборотень скользнул в дверь первым. Сбросил Сигтрюга с плеча рядом с выходом. Развернулся, втащил внутрь Торгейра, тяжело дышавшего под своей ношей. Отобрал у него Гудбранда, пристроил рядом с Сигтрюгом.
А потом подумал — нужно поторопиться. Те, кто искал Гудбранда, вот-вот должны были вспомнить о собаках. Конечно, в крепости полно следов других оборотней, ещё не старых, оставленных самое большее три дня назад. И есть надежда, что псы поплутают достаточно, прежде чем приведут стражников сюда…
Если бы не странный, непонятно как проложенный ход, Ульф предпочел бы допросить пленников не здесь, а на берегу бухты. Но соваться с ними в дыру, где даже мышами не пахло — а значит, это не было подземным ходом в обычном понимании — волк не хотел. Тогда пришлось бы на одном плече тащить Гудбранда, все время следя за Торгейром, который мог выдернуть руку. Как сказал сын конунга, камень пропустит лишь того, у кого ключ — и того, кого он ведет. Вот только старший Олафсон слишком уж откровенно хотел прикончить брата. Словно правда его не интересовала.
Торгейр вполне мог оставить в камне всех троих — Гудбранда, Сигтрюга и слишком много знавшего оборотня.
Кроме того, на берегу бухты остались воины Олафсона. Кто знает, какие приказы им отданы…
Лучше допросить тут, хмуро подумал Ульф. И присел на корточки рядом с Гудбрандом. Шлепнул того по щеке, потом тюкнул кулаком в правую половину груди, под ключицей — легонько, так, чтобы не сломать ребра. Только для того, чтобы привести в чувство
Это помогло. Гудбранд разинул рот, судорожно глотнул воздуха, закашлялся. Прохрипел: