Русь. Строительство империи
Шрифт:
Конец интерлюдии.
968 г., весна.
с. Березовка.
Я рванул к мельнице, взлетая через порог. В полумраке увидел Степана. Лежит на полу, скрючившись.
— Степа! — крикнул я, бросаясь к нему. — Живой?
Парень мычал что-то нечленораздельное и пытался приподняться, схватившись за голову. Из-под спутанных волос сочилась кровь. Та девчонка, что кричала о смерти Тимофея, обнимала
— Степушка! Родненький! Что ж они, изверги, наделали!
Она голосила, прижимая его голову к груди. Ее лицо было заплаканным, а волосы растрепанные.
— Тише, тише, — сказал я, пытаясь оторвать ее от Степана. — Дай хоть я гляну, что там у него.
Она нехотя отстранилась. Я осторожно осмотрел рану. Вроде не смертельно. Просто рассечение. Жить будет, если, конечно, череп не проломлен. Хотя, парень-то крепкий.
В этот момент в мельницу ввалилась толпа. Старейшины, мужики, бабы, даже дети — все лезли и галдели. Не протолкнуться.
— А ну-ка всем выйти! — рявкнул я. — Затопчете все следы! Кому говорят!
Народ, как ни странно, послушался. Побурчали, конечно, но потихоньку выходили. Только старейшины остались из набежавшей толпы. Радомир хмурился. Видать, еще не отошел от новости о смерти мельника. Тихомир и Любомир тоже выглядели не ахти.
Когда последние зеваки покинули мельницу, я обернулся к оставшимся. Степа лежал на полу и тихо стонал. Девчонка гладила его по голове и шептала что-то успокаивающее.
— Как тебя звать-то? — спросил я ее.
— Милава, — всхлипнула она, не отрывая взгляда от Степана.
— Милава, значит… — пробормотал я. — Послушай, Милава, сейчас главное — не шуметь. Ты оставайся тут, а я пока пойду за помощью.
Она непонимающе уставилась на меня:
— Так ведь кого звать-то будешь, староста?
— Врача… в смысле, лекаря, — буркнул я.
Милава закивала. А потом замерла.
— Так я и есть лекарь, — растерянно прошептала девушка.
Я покосился на нее. Нормально? Это она — лекарь? И чего сидим тогда?
Видимо мой взгляд был очень красноречив, так как Милава ойкнула, подскочила и развела кипучую деятельность по оказанию первой медицинской помощи. Она кипятила воду, чтобы сделать какую-то настойку, искала ткань для перевязки. Очухалась девка.
— Уже лучше, — хмыкнул я.
В этот момент к нам подошел Добрыня. Вот уж кого я не ждал увидеть. Он смотрел на нас с каким-то странным выражением лица. Будто блох увидел.
— Что, староста, — процедил он сквозь зубы, — не справляешься?
— Не мешайся, Добрыня, — не остался я в долгу.
— А я вот девушку хотел проводить, — сказал он, переводя взгляд на Милаву. — Поздно уже, одной-то боязно.
Милава вздрогнула, прижимаясь
— Не надо меня провожать, — тихо сказала она. — Староста защитит.
Добрыня скривился, будто лимон съел. Неприятный тип. Он окинул взглядом мою уверенную в себе физиономию.
— Ну, как знаешь, — бросил он и, развернувшись, ушел.
Старейшины, что-то пробубнили про то, что уже поздно и тоже ретировались. Это хорошо, а то я уже не знал как их спровадить.
Я посмотрел им вслед. Странно это все. Не нравился мне этот Добрыня. Ох, не нравился. И не просто так он тут околачивался. Такое ощущение, ято Добрыня положил глаз на Милаву. Это будет проблемой. А я еще с убийством Тимофея не разобрался.
Но разбираться надо. И, как минимум, надо опросить Степку.
— Ну что, — говорю я, присаживаясь рядом со Степкой на корточки. — Рассказывайте, что тут у вас произошло.
Степа застонал, попытался приподняться, но Милава подбежала и мягко удержала его.
— Лежи, лежи, Степушка, — запричитала она. — Не шевелись. Тебе ж больно.
— Да ладно, — отмахнулся парень. — Переживу.
Он с трудом сфокусировал на мне взгляд. Глаза мутные, ничего не соображает.
— Погоди, Степка, — остановил я его. — Давай сначала разберемся. Ты как себя чувствуешь? Сильно болит?
— Да вроде терпимо, — прохрипел он. — Только голова раскалывается, будто молотом кто-то вдарил. И в ушах звенит.
— Это ничего, — успокоила его Милава. — Сейчас я тебе еще травки приложу, и все пройдет.
Она достала пучок каких-то сушеных листьев, принялась разминать их в руках. Запахло мятой. И откуда на мельнице все это? Видимо не впервой она тут гостит. Это какой-то любовный треугольник что ли? Добрыня-Милава-Степан?
— Ты, Милава, это… не отвлекайся пока, — попросил я. — Лучше расскажи, что ты видела. Как все случилось?
У нее сразу набежали слезы. Она всхлипнула и утерла глазки подолом.
— Да я… я и не видела ничего толком, — призналась она. — Услышала шум, крики… Добежала до мельницы… увидела батьку… Тимофея. Степку не заметила. Вспомнила, что тебя старосту видела неподалеку. Вот и побежала к тебе.
Она снова зарыдала, закрыв лицо руками. Я вздохнул. Ну да, что я хотел услышать от перепуганной девчонки?
— Ладно. Давай так. Ты пока успокойся, а я Степу расспрошу. Может, он что-то вспомнит.
Милава кивнула и принялась прикладывать к его ране мокрую тряпицу.
— Ну, Степан, — снова обратился я к парню. — Давай по порядку. Ты что помнишь?
Он закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями.
— Помню… как работали, — проговорил он, с трудом подбирая слова. — Ты еще приходил, староста… мельницу чинили…