Русская инфинитивная поэзия XVIII–XX веков. Антология

Жолковский Александр Константинович

Примечательна наличием ИП поэма «Андрей» (1845–1846). См., например, две ИС 1+5:

Смешно глядеть на круглую луну; Смешно вздыхать  – и часто, цепенея От холода, ночную тишину « Пить , жадно пить» , — блаженствуя, немея… Зевать — и прозаическому сну Противиться, затем, что с эмпирея Слетают поэтические сны… Но кто ж не грешен с этой стороны? <…> Как весело гореть таким огнем! Но тяжело

терять напрасно годы, Жить завтрашним или вчерашним днем, И счастья ждать, как узники – свободы… Упорно, как они, мечтать о нем И в безответных красотах природы Искать того, чего в ней нет: другой Души, любимой, преданной, родной.

В обоих случаях ИП описывает поведение определенного социального типа (в первом случае использована даже закавыченная цитата из соответствующего типового дискурса «Пить, жадно пить!») – с установкой на объективное, слегка ироническое, но и сочувственное, портретирование; описание менее отстраненно, чем, скажем, в № 26. См. тж. строфы той же поэмы II: 12, 13 и 16–17, с более короткими, но почти абсолютными ИС 3+3+1+3:

Как? Ей склониться молча головою Пред кем-нибудь на свете?.. Никогда! Узнать волненье робости позорной? Унизиться до радости притворной? <…> Предать ее на суд толпы досужной? Лишиться права презирать судьбу И сделать из жены, рабы наружной, Немую, добровольную рабу? <…> он должен с ней Расстаться… с ней… О, новое мученье! О, скорбь! о, безотрадный мрак! Андрей Предался грусти страшной, безнадежной, Как будто перед смертью неизбежной. Во всем признаться… не сказавши слова, Уехать – и в почтительном письме Растолковать…

[Тургенев 1970]

51. Параша

Рассказ в стихах

XLI

Но эта искра часто гаснет… да;И, вспыхнувши, горит довольно странноИ смертных восхищает – не всегда.Я выражаюсь несколько туманно…Но весело, должно быть, господа,Разгар любви следить в душе прекрасной,Подслушать вздох, задумчивую речь,Подметить взгляд доверчивый и ясный,Былое сбросить всё, как ношу с плеч…Случайности предаться без возврата —И чувствовать, что жизнь полна, богатаИ что способность праздного умаСмеяться надо всем – смешна сама.1843

51. Это максимальное у Т. приближение к целой инфинитивной строфе. Зависимая безличная ИС 6-1 занимает последние 8 строк 13-строчной строфы (Я5, аBaBaCdCdEEff). Психологическое наблюдение над персонажем выдержано в стиле пушкинских описаний Онегина – со стороны, но с элементом сопричастности. Ср. аналогичное проникновение в душу персонажа в строфе LX:

«Тем лучше, – скажут мне, – разгар страстей Опасен»… точно; лучше, без сомненья, Спокойно жить и  приживать детей – И не давать , особенно вначале, Щекам пылать … склоняться голове… А сердцу забываться – и так

дале (ИС 3-3).

Афанасий Афанасьевич Фет (Шеншин, 1820–1892)

Среди двух десятков фетовских ИС есть несколько вошедших в русский цитатный фонд и сыгравших важную роль в движении ИП от романтической эпохи к модернистской благодаря почти полному отказу от хар'aктерного и социально типизирующего тона в пользу лирического и метапоэтического. ИП разрабатывалось Ф. на всем протяжении творчества. Ср.:

Вот люди, думаю, не знают, как придраться , – Напившись кофею, сто раз сказать «люблю», И тысячу – поцеловаться («Ты мне простишь, мой друг, что каждый раз…», оп. 1840; ИС 1-2; [Фет 2002, 35]);

И глухо изречет свой страшный приговор: Страдать , весь век страдать бесцельно, безвозмездно, Стараться пустоту наполнить —  и  взирать , Как с каждой новою попыткой глубже бездна, Опять безумствовать , стремиться и страдать <…> («Когда кичливый ум, измученный борьбою…», оп. 1842) [Фет 2002, 328] с ИС 7-1);

Довольно странствовать по миру, Пора одно, одно любить , Пора блестящему эфиру От моря сушу отделить , Забыть вражды судьбы безбрачной, Пути блудящего огня, И расцвести одеждой злачной В сияньи солнечного дня («Эпиталама графу Л. Н. Толстому», 1862 [Фет 2002, 375]; ИС 1+1+3, оркеструющая характерную для ИП тему перехода от одних состояний к другим);

И так хотелось жить , чтоб, звука не роняя, Тебя любить , обнять и плакать над тобой <…> А жизни нет конца, и цели нет иной, Как только веровать в рыдающие звуки, Тебя любить, обнять и плакать над тобой («Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…», 1877 [Фет 2014, 38]); ИС (1-3)+4, варьирующая, с неточным повтором, формулу, которой предстояло стать хрестоматийной; ср. век спустя у Кибирова: <…> и хочется обнять, и плакать, и кануть, словно эта спичка, плевать, что эта электричка последняя, обнять и плакать и в темные луга и рощи бежать с певуньей ненаглядной, бежать, рюкзак суровой тещи оставив на скамейке, – это <…> («Памяти Державина. 10. Когда фонарь пристанционный…»; 1996 [Кибиров 1997, 28]);

Минувшего нельзя нам воротить , Грядущему нельзя не доверяться, Хоть смерть в виду, а все же нужно жить; А слово жить – ведь значит покоряться («Ей же» (<А. Л. Бржесской> «Опять весна! Опять дрожат листы…»), 1879 [Фет 2014, 76], с афористичной дефиниционной концовкой, венчающей ИС 1+1+1+(1=1) и все ст-ие);