Русская недвижимость. Рассказы – 3
Шрифт:
– Ой! Коленька, а как же жалоба? – растерянно проговорила бабка, растирая слёзы по щекам.
– Не знаю! Я бесталанный! Я гробы таскать умею. Могу всех святых и грешных вынести. У вас есть покойнички? Нет? Вот как появятся, приходи. Помогу. Я за нос водить не буду. А сейчас давай, давай бабуля! Грыбы отседа! Грыбы! – заторопил Николай, сам не понимая, почему говорит "грыбы" в место "греби". Приподнимаясь, он делал кистями рук легкие отмашки. – Бегом, бегом…
– Ай! Ай-яй! – испуганно вскрикнула бабуленька-красотуленька,
Она проворно сгребла бумаги со столика, сунула их в платочек и, уже на ходу заворачивая его, засеменила из комнаты. В прихожей вскочила в полусапожки и выпорхнула за двери, забыв попрощаться.
– У, провокатор! – выругался Николай, и захлопнул двери.
Обида, досада, стыд окатили его горячей волной. Казалось, в квартире даже воздух нагрелся и жёг лицо, ел глаза. Такая насмешка! Такое издевательство! И за что? И от кого? – от поклонников! Вот и помогай людям…
И Выборов заходил кругами по квартире, чуть не плача.
– Вот это вациас спиас! И кого подослал! – это уже относилось к директору. Оказывается, тот о его творчестве прекрасно осведомлён!
Николай, не зная, куда себя девать, выскочил на воздух, на балкон.
Внизу старуха бежала под дождичком по двору к дому напротив. Крючков сунул два пальца в рот и засвистел. Темноту распорола разбойная трель.
От страха бабка с визгом припустила, не разбирая дороги, и брызги от луж из-под её ног веером разлетались по сторонам. В электрическом свете, падающем из окон квартир, вода под её ногами, казалось, горела.
…Среди ночи кто-то хихикнул Николаю на ухо – хи-хи! И голос показался знакомым. Николай открыл глаза, повернул голову на бок. Рядом тихо спала жена. Он повернулся на бок к ней, и начал было забываться. Однако проснулась память и, как ночная лампочка, осветила картину его беседы со старухой. Её униженная, заискивающая манера поведения. Этот мелкий угоднический хохоток, – а разбудил его именно он: хи-хи… – и сон пропал. Если вечером старуха вызывала жалость, сочувствие, то сейчас – это была ведьма, и он от неё отмахивался. Чур-чур, изыди нечистая!..
Но старуха не унималась.
– Директор, благодетель наш велел. Он мне ваш адресочек подсказал…
Вот заноза! Директор велел, директор велел… Обнаглел, вот и велел. Выкидывают фортели, над людьми издеваются.
Николай лёг на спину и уставился на потолок.
И вдруг подскочил, едва не вскрикнув:
– Да что это я!.. – и прикрыл ладонью рот. – Ммм… Я ж не хрена не понял! Ну, ничегошеньки! Вот осёл! Вот дубина!.. Ему ж, действительно, нужна была жалоба! Там – в вациас спиас – ведь тоже полно бюрократов. Они ж потом ни ему, ни старикам житья не дадут!
До Николая только теперь на свежий ум, дошёл весь замысел, задуманного директором хода. Ему нужен был ответ на эту жалобу. Вердикт, которым тамошние деятели сами "подписали" бы
А он бабку выгнал. О, ё-моё…
Вот раздолбай! Вот, писасатель! Думать надо, ду-умать! И новая волна стыда закачала Коленьку на кровати. И ночь ему показалась долгой.
1988г.
Нечисть огородная.
Дед Кузьма Кузьмич, или Кузя Кузич, с утра собирался копать картошку. Ещё с вечера приготовил кули, ведро, лопату. Сложил в кирпичном сарае, который находился на окраине посёлка среди гаражей. Но, как назло, хоть и рано поднялся, а в поле не ушёл. Боли в пояснице то намерение изменили. Едва к полудню раскачался.
– Кузич, ты уж сёдня-то не гоношился б, – отговаривала его Вера Карповна, жена. – На неделе когда б… Мне, глядишь, полегчает.
– Нет, мать, пойду. Покопаю, сколь смогу. Сёдня мешочек, завтра другой, послезавтра. Так, глядишь, и выкопаю. Не то кто другой подсобит. На фордопеде привезу мешочек, не надсодюсь.
Боялся мужик, что на их огород тоже нападут жучки, как на некоторые соседские участки. Но жучки не колорадские, от которых хоть как-то, с трудом, с помощью химических препаратов, справиться, однако, можно или, на худой конец, простым сбором личинок с кустов. А воры, жуки-бекарасы, – как называл он, – против которых нет других способов, как бить на месте и насмерть. Да и тут ещё вопрос: пришибёшь, самого же и посадят, за своё собственное. Или, от греха подальше, выкапывать картошку раньше срока от чужого соблазна и для собственного спокойствия.
Как можно лезть в чей-то огород и копать чужое? Может у этой семьи на эту картошку последняя надежда? Об этом бекарасы думают? Вот обери их с Карповной, и всё – ложись и заживо помирай. Убийцы, да и только. Тут пенсия – хуже милостыни, да ещё молодым пособляешь, сидят без зарплаты, и без картошки!.. Эти твари пострашнее колорадских и майских жуков будут.
На днях Архип сказывал. Дескать, сын его, Вовка, на мотоцикле приехал со своим парнишкой к себе на дачу. Копают. Вдруг подъезжает КАМАЗ-самосвал, выходят из него трое с лопатами, и на дачу соседа. Тоже копать прилаживаются.
"Вы что это, ребята, заблудились? Это же не ваша дача?" – говорит Вовка парням.
"А ты, мужик, говорят, помалкивай. Не то самого копать заставим, и не в свои мешки".
А Вовка не сробел. Вытащил из люльки бутылку с бензином, энзе неприкасаемый, и к ним.
"Если, говорит, вы отсель не уберётесь, я этой бутылкой об машину и подожгу".
Те было к нему, а он и замахнулся. Ну, те пошептались промеж себя, в машину и отъехали на другой край поля. Там пристроились. И без номеров машина. Не узнаешь – чья, откуда?..