Русская недвижимость. Рассказы – 3
Шрифт:
Вот и помешкай. Останешься без картошки.
Жинка Вера Карповна прихварывала. По дому ещё ходила, а уж в поле идти не осмеливалась. Да и дед не велел. Оберегал. Сам же гоношился. Хотя при таких болях, обычно, откладывал всякие дела и ложился под горячие кирпичи – первое дело. А уж после – мази. Иногда наоборот. Но тут, словно кто подгонял в шею.
К полудню Кузьма Кузьмич, поскрипывая на своём "фордопеде", так он в шутку прозывал велосипед, покатил в поле. В пояснице тоже поскрипывало, потягивало тихой и ноющей болью.
К раме была привязана лопата,
Огород его, по-местному – дача, находился километра за четыре от посёлка, среди других таких же огородов, засаженных картофелем. У кого – и капустой, морковью на грядках. У некоторых даже парнички, теплички стоят. У тех, у кого, видать, есть время караулить.
На поле участки были не огорожены, недавно распределённые, только кое-где торчали колышки или столбики. И почти никого не видно. Лишь в метрах полутораста от основной дороги стоял грузовик "КАМАЗ", и аккурат там, где была его дача.
"Наверное, сосед тоже решил картошку выкопать? – подумал дед. И обрадовался: – Может, и мою вывезет за одно?"
Съезжая с дороги на свою улочку, ударил по тормозам.
"Ах, мать честная! Да это ж его картошку копают! Ошибся Костя, что ли?.."
Присмотрелся, нет, не сосед. И не его ребята. Незнакомые.
Мелькнула страшная догадка. Ах, растуды-сюды, бекарасы!..
И едва не бросил руль от растерянности. Сошёл с велосипеда.
На участке стоял мешок, наполненный наполовину, и двое парней. Один был в голубой футболке местами в пятнах от мазута. Другой – пониже ростом, в светлой майке с каким-то чудовищем впереди, во всю грудь и живот. Он ссыпал из ведра картошку. Клубни были крупными, – старик заметил.
И у него занялось сердце – такая картошка! Да они что, совсем что ли?!.
"Ну, я вас!.. – взвился дед, и стал торопливо отвязывать от велосипеда лопату. – Ну, бекарасы, сучьей расы!.."
Парни приостановили работу, завидев на дорожке человека. Он шёл на них с лопатой в руках, как в атаку. Тот, что ссыпал картошку, с чудовищем на груди, отвёл руку немного назад, держа ведро за дужку – понятно, для замаха. Отчего и зверюга ужасный на майке широко и хищно окрысился. Второй подельник, бросив пройму мешка, отступил к своей лопате, воткнутой в землю. Оба не показались смущёнными, оробевшими. И тот, что подался к лопате, криво усмехнулся, похоже, вид щуплого, приземистого и седого человека его не испугал, а скорее даже насмешил своей воинственностью.
Они встали друг против друга – двое и один – и молчали.
Прошло секунд десять-пятнадцать. Но это было такое время, за которое деда Кузю не раз окатило и холодной и горячей волной.
Наконец дед выдавил из себя осипшим голосом:
– Ну, как картошка, ребятки?
– Да ничо, копать можно.
– А это… мне можно?
Ребятки оживились.
– А мы думали, ты хозяин!
– Не… Я так, – и замигал глазом, зачесался, – подкопать…
И тот, что стоял с ведром, тоже подмигнул, как подельнику. И
– Да, пожалуйста, – сказал он, обернувшись на товарища, – нам не жалко.
– А-а откуда, это, начинать? – и, что самое удивительное, отчего-то спросил пониженным голосом, заговорщицки.
– Да где пристроишься.
Фу-у… Кузя Кузич облегчённо вздохнул, прокашлялся. Смахнул с глаз слезу.
Ну что же, раз драться не стал, надо по-другому как-то. Картошка-то не чья-то, своя, выручать хоть что-то надо.
Дед осмотрелся. Парни копать начали недавно, только второй рядок распочали. Значит, – раз, два, три… – чтобы накопать два-три мешка, им понадобится шесть-семь рядков, прикидывал дед. А вдруг они замахнулись кулей на десять? Картошка-то, эвон какая, на свежей землице взросла! Что ни куст – полведра.
Тот, что вынимал её из лунки, был в перчатках, заезжал в землю растопыренными пальцами, как вилами, и вынимал в пригоршнях гнездо – клубни не помещались в них. Тут же отсеивал: мелкая – обратно наземь, а крупная – в ведро.
Ой-ёй! Так всю дачу перепашут. Оставят на зиму без картошки!..
Кузьма Кузьмич прошёл к седьмому рядку и воткнул в него лопату.
– Ребята, если я отсюда начну? – спросил он, с силой надавливая на заступ лопаты ногой. Словно утверждая границу, от которой, чувствовал, не в силах сдвинуться.
Пока находились в воинственном противостоянии, в голове мелькнула одна-единственная, как показалось, здравая мысль, и он последовал ей. По-другому – значит, биться насмерть. Так они не уйдут. И кому здесь больше достанется – это и гадать не надо. На твоём же поле и закопают. Теперь он был одержим другим – лишь бы они не заподозрили в нём хозяина дачи.
Парни на его вопрос оглянулись, оценивающе осмотрели отведённый им участок, прикинули, видимо, что будут иметь с него, и тот, что подкапывал, согласно кивнул:
– Валяй.
Второй поддакнул:
– Не хватит – найдём, где подкопать. – И зверь на его груди как будто добродушно усмехнулся.
И они принялись за прерванную работу.
Кузьма Кузьмич хмыкнул, глядя на их спешку и со злорадством заметил: "А побздёхивают, однако, бекарасы…"
Дед сбегал к своему "фордопеду", подкатил его ближе к огороду, к КАМАЗу, и стал торопливо отвязывать от багажничка ведро и мешки. Как на зло, с чего-то затянулся на верёвке узел. Еле распутал, язви его!
Вернулся и схватился за лопату.
В молодости он обычно подкапывал сам, собирали картошку жена и дети. А их у него трое, но рядом, то есть в посёлке, живёт только дочь с зятем, с двумя внуками – ещё малыми, один только в первый класс пойдёт. Теперь же подкапывал зять, или кто-нибудь из сыновей, приезжавших к этой поре на помощь, а он уже занимался подбором клубней, ползая на четвереньках. Они бы и в этот год приехали, потерпи дед с копкой недельки полторы.
Да где там, потерпишь тут! Вона как пластают, жучки-бекарасы. И ничем не сгонишь, никакой отравой. Может подкрасться, да вдарить сзади лопаты по шеям?..