Русская недвижимость. Рассказы – 3
Шрифт:
И всё. Понял Аристархович, что ни с какой стороны никому ничего не надо. Ни хозяевам, – хотя какие это хозяева? – дебилы! – как любит арбитражный (кстати, молодой) директор всех называть, кроме, конечно, себя любимого; ни правоохранительным органам; ни вообще, государству в целом. Ни-ко-му! И от навалившейся тоски, обиды и злости, от безвыходности, Аристархович совсем скатился со стапелей. Да ладно бы только это, он ведь ещё и лается. Рычит, как старый пёс на родном пепелище.
Последнюю смену проверяющий (которые отродясь по ночам на заводе не заглядывали!) написал на него рапорт.
– Ты ж не где-нибудь, – усовещал его проверяющий. – Ты ж на производстве.
– Я? Ха! – рассмеялся Аристархович. – Ты это называешь производством? Да ты различие-то хоть какое-нибудь имеешь между производством и недвижимостью? Между тем, что было, и что вы натворили? – жучок ты красномедный! Разуй глаза, очки протри! У меня уже нет сил смотреть на такое производство. Нет, ты меня слышишь, о чём я говорю?.. Я на это производство уже смотреть не могу трезвыми глазами.
Проверяющий уже был не рад своей миссии. Смотрел на сторожа, подслеповато моргая и протирая очки.
– Плесни, – поставил он кружку перед проверяющим, – иначе помру! Будешь за свой счёт хоронить.
Проверяющий растерянный, с оглядкой, ушёл с завода.
И, действительно, стали побаиваться. Вдруг и вправду человек умрёт однажды на заводе. За чей счёт хоронить? Подальше от таких хлопот.
Уволили.
1995г.
Провокатор.
После ужина Николай Выборов расположился в кресле и расслабился. Отходил душой и телом. Хотелось тишины и покоя. Он даже отказался пойти с женой к его сводной сестре, зачем-то та приглашала. Жена с детьми ушла, и Выборов предался отдохновению.
Прошло с полчаса. Звонок в дверь потревожил Колю. Он дёрнулся в кресле, открыл глаза и в замешательстве уставился на телевизор, словно тот был причиной беспокойства – что-то пёстрое мелькало на его экране, и он издавал тихую музыку.
Звонок повторился.
– Кого-то чёрт несёт, – сообразил Николай, нехотя вставая с кресла. – Не дадут отдохнуть по-человечески.
Выборов, войдя в прихожую, включил свет, открыл дверь и едва не воскликнул в раздражении: "Кого надо?.." – и был готов послать к чёрту кого бы то ни было.
На пороге стояла пожилая женщина, даже старушка, при виде которой в раз отлетело желание, принятое секундой раньше, – даже почувствовал некоторую неловкость перед ней.
Женщина была повязана тёплым шерстяным платком, в старом демисезонным пальтишке и обута в резиновые сапожки с короткими голенищами. Руки, скрещённые на груди, держали какой-то свёрток. Лицо маленькое, ломающее в заискивающей улыбке, с которой обычно просят о помощи или милостыню. В глазах влажный блеск.
Николай несколько растерянный от такого явления, не успел даже спросить – к кому? что надо?..
Однако старушка не растерялась.
– О, мил человек, – запела она. – Не дай пропасть раньше сроку, помогите…
Выборов так и обмер: не иначе покойника выносить!
Недавно довелось гроб с покойником с пятого этажа выносить, чуть было сам коньки
И сейчас, увидев свою гостью за порогом, у Выборова всё похолодело внутри. Едва не закричал: чур, не я! – и чуть было не захлопнул дверь.
– Мил человек, вы меня только выслушайте, – запела женщина и юркнула в квартиру.
Ну, раз вошла, значит не так все страшно, мелькнуло в голове Выборова. Что-то у неё положительное случилось, то есть не смертельное.
– Жалобу мне помогите написать на нашего директора.
"Ах, вот оно что! – вздохнул облегчёно Николай. – Ну, это нам по силам. Это мы могём. Это не гробы таскать".
Старушка, войдя, ловко скинула резиновые сапожки с ног, поочерёдно наступая пятками на их носки, и хозяин проводил её в залу, в одну из комнат двухкомнатной квартиры.
– Присаживайтесь, – предложил Коля, показав рукой на кресло, стоящее по другую сторону журнального столика.
Гостья лицом посветлела и, присаживаясь на краешек кресла, стала на столике развязывать платочек. Хозяин выключил телевизор и тоже сел напротив, на прежнее место.
– Ну, так что у вас там случилось? – спросил он участливо.
– Беда, – сказала гостья, – как в какой сказке живём: поди туда, куда сам не знаешь, и поищи то, чего не разумеешь.
– Как это?
– И-и милай, и сами не знаем. Тыкаемся, как слепые кутята из одного боку в другой, а зачем, для чего, никак в толк не возьмём.
Освободившимся от бумаг платком она вытерла глаза, дунула в него из носа и обтёрла губы.
– Тут, значит, вот как всё получилось-то, – начала старушка, поудобнее усаживаясь в кресле, как бы втираясь в него, егозя задом.
И вдруг вспомнила, что позабыла представиться. Простодушно сказала:
– Меня бабой Варей зовут, а тебя, как люди сказывают, Коля Писарь.
Коля в некотором смущении подкашлянул в кулак и перевёл взгляд с бабы Вари на её документы. Там лежали удостоверения, паспорта и какие-то бумаги с печатями, похвальные грамоты, видимо, с места работы.
– Так вот, Коленька, – вновь начала рассказывать баба Варя. – С чего всё началось, сказываю, чтобы тебе понятно стало. А с того, что дал, значит, наш директор, нашим детям трёхкомнатную квартиру, вот рядом, напротив вас, в новом доме, – кивнула на окно. – Он, значится, дал, дай Бог ему здоровья, а они тут и говорят нам, дети-то наши: