Русская жена эмира

Самари Артур Камалович

качаясь, зашагал к своему коврику под открытым небом.

Оба командира проводили его глазами и стали молча ждать. В такие минуты говорить

было не о чем. Каждый думал о своем. Николаеву было жалко Таксынбая и его людей.

Низом испытывал совсем иные чувства к врагам и гордился, что ему была оказана такая

высокая честь. Они ждали, когда все охранники эмира заснут крепким сном. Чтоб начать

расправу. Для этого в отряде артиллеристов находилось пять палачей,

которые должны

были сделать всю «грязную» работу. Остальные артиллеристы, как им было приказано,

улеглись отдельно от людей Таксынбая. Они тоже заснули.

Николаев и Низом все ждали. Вдруг тишину начальник артиллерии:

– Господин Николаев, я заметил, что вы не сразу коснулись к плову. Вам подумалось,

что я решил и вас погубить?

– Скажу тебе правду. За последние дни я видел много смертей и понял, что здесь жизнь

любого человека: от нищего до министра, ничего не стоит, если дело касается большой

политики. Я никому не доверяю и тебе советую то же самое, коли хочешь дожить до

старости.

– Вы желаете сказать, что Таксынбай и его солдаты невинны?

Николаев хотел сказать правду, но вовремя спохватился, сказав про себя: «Виктор, что

ты делаешь? Ты погубишь себя. Тем более сейчас, когда твоя судьба не определена. Зачем

подвергать себя еще одному риску? Пусть азиаты сами разбираются между собой. Людей

Таксынбая убьют в любом случае. Ты здесь, ради денег и борьбы против большевиков.

Ко всему же Таксынбай и его люди сами хорошие негодяи, ведь они спокойно зарезали

невинных дервишей, пусть даже по моему приказу. Только прикажи – любого убьют.

Так стоит ли их жалеть?» Вслух же полковник произнес:

– Низом, мы люди военные и наше дело - выполнять приказы нашего эмира. Вот и все,

что хотел тебе сказать.

65

– Я верен Его величеству и рад, что наши мнения сходятся. Время уже подошло, пора

кончать с этим делом?

– Кто это сделает, - спросил полковник и выпил полную пиалку вина.

– Все просто. Пять палачей ждут приказа. Это не мои люди. Они саблями пройдутся по

спящим головам наших врагов, а затем их тела закопают в большой яме. Таков у меня

приказ.

– Ладно, выполняй приказ, а я погуляю в сторонке, - и полковник снова выпил вина.

Как военный человек, к смерти людей Николаев относился спокойно. Но одно дело,

если это происходит в бою, и совсем другое – убийство беззащитных людей.

Он не хотел быть свидетелем этой расправы. Гуляя по ночной степи, полковник

успокаивал себя: «Виктор, это не твоя война и относись к этому делу спокойно. Думай

только о себе и Наталье».

Должно

быть, все происходило тихо, так как из лагеря не доносилось никакого шума.

Когда же Николаев все-таки обернулся в туда, то при лунном свете увидел лишь силуэты

солдат-палачей с поднятыми саблями. А другие копали большую яму.

Картина была ужасающей, и Николаев отвернулся. «Интересно было бы узнать, -

задумался он, - как бы повел себя Низом, узнав правду о невиновности этих людей?» Не

успел подумать, как вдруг с лагеря донесся пронзительный крик. Это был голос какого-то

молоденького солдата. Николаев решил не оборачиваться назад. Похоже, что один из

охранников все же проснулся и все понял. Однако крик стал усиливаться и неся в его

сторону. Виктор все же обвернулся и увидел бежавшего к нему солдата, которого

догоняли двое с обнаженными саблями. И молоденький солдат упал перед полковником

на колени. Этот несчастный молил о пощаде, от страха его глаза сверкали.

– О, великий Одылбек, умоляю, пощадите меня, не убивайте! Я молод и хочу жить!

Николаев растерялся и не знал, как вести себя в такой ситуации: с одной стороны, было

ужасно жалко его, с другой – защити солдата, то погубит себя. Как быть? Русский глянул

и на тех, кто стоял за ним с саблями. Они не решались убить при большом начальнике и

ждали указаний.

– Умоляю вас, за что? Я ведь ничего плохого не сотворил на этом свете, клянусь

Аллахом! – рыдал солдат, обливаясь слезами.

Чтобы не видеть его безумные глаза, терзавшие душу, Николаев резко отвернулся и

зашагал в степь, подальше от этого места. И после этого мольба быстро стихла. А когда

полковник все же глянул назад: тело уже волокли по земле за ноги.

Через два часа со всеми «заговорщиками» было покончено, и на месте лагеря вырос

свежий холм. Тогда Николаев вернулся, и Низом сообщил о расправе над изменниками. В

ответ полковник сказал:

– Поднимай своих солдат и караван, здесь слишком много крови. Переночуем в другом

месте.

В ЖИВЫХ ОСТАЛСЯ ОДИН

Через два дня караван во главе с Николаевым и Низомом вошли в город через большие

ворота. Дело было к вечеру и многие заезжие торговцы, дехкане покидали город. Их

арбы были пустыми.

«Наконец-то, о, господи! - воскликнул в душе Виктор, - но радоваться еще рано:

неизвестно, что ждет меня в стенах этого города». И в голове у него мелькнуло: «Из всего

каравана остался в живых только я».

Двигаясь по людному городу с бесчисленными лавками, Низом спросил: