Русский фольклор. Основные жанры и персонажи

Селиванова С. И.

 
Видело ли, солнышко, старую Ягу,
Бабу ли Ягу – ведьму-зиму?
Как она, лютая,
От весны ушла, от красной бежала,
В мешке стужу несла,
Холод на землю трясла?

(«Веснянка». Песня).

Но, учитывая эротическую символику ступы и предписанное некогда совершение брачного соития на Земле-матушке (на вспаханном поле), возможно совсем иное толкование.

С уверенностью можно сказать одно: ступа – постоянный атрибут Бабы Яги, символ женского лона – подчеркивает извечную связь двух начал: Жизни и Смерти, когда одно есть продолжение другого.

Привлекая

своей сказочной «страпшостью» и неразгаданностью, поэтический образ Бабы Яги занял важное место в творчестве русских композиторов и художников. А.К. Лядовым написана симфоническая картина «Баба Яга», А.К. Даргомыжским – шутка-фантазия «Баба Яга, или С Волги nachRiga», И.Я. Билибин изображает ее на своих художественных полотнах, А.Л. Обер создает стилизованную скульптуру Бабы Яги в майолике. Декоративно-парковые постройки Абрамцева украшает знаменитая избушка Бабы Яги, созданная по архитектурному проекту В.М. Васнецова.

Из русской литературы

Три головы Горыныча дружно громко засмеялись. Баба Яга и дочь тоже подхихикнули.

– А плясать умеешь? – спросила умная голова.

– Умею, – ответил Иван. – Но не буду.

– Он, по-моему, и когтеджики умеет рубить, – встряла Баба Яга. – Я подняла эту тему…

– Тихо! – рявкнули все три головы Горыныча. – Мы никому больше слова не давали!

(В.М. Шукшин. До третьих петухов).

Баенник (см. Банник).

Банник (байник, баенник, байнушко, банниха, обдериха, лазьник) – злой дух бани, живет под полоком или за каменкой.

По поверьям, его можно увидеть в виде грязного голого старика, покрытого длинными волосами. Банниха (Обдериха) – страшная косматая женщина. Банник не любит, когда в бане моются после захода солнца, особенно ночью. Он накидывается на людей, сдирает с них кожу или душит.

Банник наделен могучей демонической силой. Он причастен к тайнам судеб. Во время святочных гаданий девушки ходили гадать в баню на зеркалах или, подняв юбки, выставляли на улицу обнаженную часть тела, в ожидании, какая рука прикоснется:

мохнатая – жених будет богатый, гладкая – бедный.

…Нам все старики говорили: «Ребятишки, если моетесь в бане, один другого не торопите, а то банник задавит. Вот такой, дескать, случай был.

Один мужик мылся, а второй:

– Ну, че ты там, скоро или нет?

Раза три спросил. А потом из бани-то голос:

– Нет, я еще его обдираю только!

Ну, он сразу это… побоялся, а потом открыл дверь-то; у того мужика,

который мылся, одни ноги торчат!»

(Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири).

Бес (см. Черт).

Бессмертный Кощей (кащей) (см. Кощей Бессмертный).

Василий Буслаев – один из ярчайших былинных героев, воплотивший в себе черты широкой русской натуры, удали, молодечества. Это – сила, не знающая преград, образ бесстрашного молодца:

Не боюсь я тебя, Никола Зиновьевич,
Не боюсь я тебя, Фома Радионович,
Не боюсь я всего Новагорода…

Сын состоятельного и глубоко порядочного человека,

который «жил до 90 лет, с Новым-городом не перечился, со мужики новгородскими поперек словечка не говаривал», Василий, с детства ни в чем не знавший нужды, избалованный удачей и благополучием, становится капризным и неуправляемым – полной противоположностью отцу (Буслаю).

После смерти мужа «все имение дворянское» достается вдове Амфеле Тимофеевне, которая, необычайно любя «свое чадо милое», «молодого сына Василия Буслаевича», дает ему прекрасное по тем временам образование: «Грамота ему в наук пошла, петье (обучение церковному пению) в наук пошло, не было такова певца во славном Нове-городе супротив Василья Буслаева».

Пресытившись беззаботной жизнью, Василий «поводился со пьяницы, с веселыми удалыми добрыми молодцами» и не нашел лучшего применения своим могучим силам, кроме как «напиватися» и бесчинствовать в родном городе:

Которова возьмет он за руку, —
И с плеча тому руку выдернет;
Которова хватит поперек хрепта, —
Тот кричит-ревет, окарачь ползет.

В ответ на жалобы жителей города и взывающие к совести речи матери («журба Ваське невзлюбилася») Василий собирает дружину и, «прибив много до смерти», а то и просто «руки, ноги переломав», устанавливает в Новгороде свои порядки, обязав каждого хозяина платить дань: «всякой год по три тысячи», «с хлебников по хлебику, с калачников по калачику, с молодиц – повенешное, с девиц повалешное» (сбор с валька за мытье белья на плоту).

Василий абсолютно уверен в своей безнаказанности, «не верует ни в сон, ни в чох», особенно после серьезного столкновения с новгородцами: «А и мужики новгородские покорилися, и сами поклонилися». Но по прошествии некоторого времени совестно становится Василию Буслаевичу за совершенные им деяния:

«…смолоду бита, много граблена, под старость надо душа спасти». Он решает искупить свою вину, совершив паломничество в Ерусалим-град, на что, предчувствуя великую беду для себя:

«мое-та веть гулянье неохотное», просит великого благословения матери.

Получая от корабельщиков предупреждение о закрытом в Иерусалим «прямом пути», о трехтысячной разбойничьей заставе, где «грабят бусы-галеры, разбивают червлены корабли», Василий лишь усмехается. Он и сам горазд страх наводить: «полетка у него соколиная», «поступка молодецкая», и славу он стяжал себе немалую.

Былинный герой, верный своей удалой натуре, избирает прямой путь, причаливая по пути к Сорочинской горе, где на пути к вершине (по некоторым версиям – обучая свою боевую дружину) наталкивается на размытую могилу («пуста голова – человечья кость») своего предшественника, такого же, как и он, добра молодца. Но, пренебрегая христианскими нормами поведения (да и внушал ли ему кто эти нормы?), «пнул Василеи тое голову з дороги прочь», совершив страшное кощунство, за которое должен неминуемо поплатиться: «А на той горе Сорочинския, где лежит пуста голова, пуста голова молодецкая, и лежать будет голове Васильевой! Плюнул Василий, прочь пошел».